Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)

— А зачем было вообще придумывать этих танцовщиц и эту Голубую комнату, если речь шла только об особняке? — спросила Глафира. — Как отвлекающий маневр?

— Ничего подобного. Джейн, вернее, Нине важно было привязать к себе Юрия обещаниями каких-то сокровищ, хотя на самом деле ей нужно было от Юрия совершенно другое.

Лавджой медленно, но верно напивался. Ему уже стало так тошно, что захотелось плакать. Он слушал сложные объяснения Лизы и никак не мог поверить, что сидящая напротив него девушка, которую он так любил, так боготворил, вовсе и не добрая и ласковая Джейн Чедвик, о которой он так много слышал от Глэдис, а совершенно чужая и посторонняя русская девушка, Нина Цилевич, которой в свое время так не повезло в жизни.

И тут вдруг он понял кое-что еще, что заставило его сердце биться сильнее. Глэдис! Единственный человек, который знал Джейн Чедвик с детства. Как вовремя она умерла от инфаркта! А что, если она не умерла, а ее убили? Отравили. Ведь есть же яды, действие которых по своим симптомам схоже с инфарктом!

— Извините, — перебил он Лизу, — назовите, пожалуйста, фамилию человека, с которым была дружна Нина Цилевич? — Задавая этот вопрос, Лавджой старался не смотреть на свою недавнюю невесту.

— Михаил Яковлевич Шаронов, — ответила Лиза. — Мне кажется, Лавджой, что я знаю, зачем вам понадобилось это уточнение. Ведь именно господин Шаронофф поселился в прошлом году в вашем пансионе, в «Рыжей белке». И в это же самое время скоропостижно скончалась няня Джейн — Глэдис.

— Неужели это он ее отравил? Но все это чего ради? Чтобы она — рано или поздно — не поняла, что это вовсе и не Джейн? Но, насколько мне известно, у Глэдис с возрастом возникли проблемы с глазами, и она и так бы не узнала в преобразившейся Цилевич чужую… Она была уверена, что это Джейн. Тем более это стало ясно, когда Джейн, вернее, Нина появилась там впервые, и Глэдис ничего не заметила. Потом, правда, Нина старалась бывать там именно тогда, когда Глэдис отсутствовала. Так кто ее отравил?

— Этот вопрос вам, Даниэль, лучше задать самой Цилевич, — пожала плечами Лиза.

— Я должна была быть уверена, что на свете не существует ни одного человека, который смог бы разоблачить меня, — внезапно оживилась Нина, и все увидели перед собой страстную, сильную натуру. — Глэдис была единственной, кто знал Джейн с детства.

— И вам не жалко ее было убивать? — спросила Глафира.

Лавджой закрыл лицо руками и замотал головой. Замычал, не в силах постичь разумом все то, что происходило на его глазах.

— Но все равно я не понимаю, — говорил он, — зачем все это надо было придумывать, эту поездку в Россию, в Москву, эту инсценировку с разбитой головой, ведь это же надо было ударить себя, причем не один раз, а потом скрываться где-то… И, повторяю, все ради чего? Ведь дом в Петербурге в случае, если бы он продался, все равно в денежном выражении принадлежал бы Джейн и Юрию. Я понимаю, что ты, не знаю, как тебя называть… Джейн или Нина… Но ты все равно рано или поздно узнала бы и адрес этого дома, и все-все, что имело к нему отношение, будь он продан. Зачем ты потащила с собой этого Юрия? Ты ведь не знала, что дом уже выставлен на продажу самой Джейн, и, интересно, как отреагировал на это Юрий? Ты и ему, видно, сказала, что забыла это! Как удобно ничего не помнить!!!

— Вопрос задан очень правильно, — согласилась с ним Лиза. — Ведь если Нина приехала в Петербург не за деньгами от продажи дома, то за чем-то, что стоит гораздо больше. Но за чем??? И что может стоить так дорого?

Нина Цилевич, нервным движением поправив волосы, покачала головой и усмехнулась.

— Для того, чтобы понять мотив поступков госпожи Цилевич, надо внимательно изучить содержимое ее интернетовских закладок, — тихо проговорила Лиза, и Нина резко обернулась, чтобы взглянуть на нее.

— Конечно, молодая женщина много чем увлекается, и я бы окончательно запуталась в интересах госпожи Цилевич, если бы не наткнулась на знакомую фамилию. А пока что предлагаю вашему вниманию некоторые вырезки из старых газет. Вот, к примеру, газета «Новое Время». Июль 1909 г. Заголовок ИЗЪ-ПОДЪ МОСКВЫ.

«Оригинальное лечение»

«Ремонтный рабочий ряз. — уральской жел. дор. кр. Егор Гудков, страдающий ревматизмом, слышал, что от болезни хорошо помогает электричество. Недолго думая, Гудков применил дешевый способ лечения.

14 июня, днем, рабочий добыл проволоку, согнул конец ее и перекинул через провод правительственного телеграфа на 59-й версте от Москвы в 6 верстах от ст. Барыбино.

К другому концу проволоки он прикрепил железный болт. Сеансы начались. Гудков хватался за болт и «лечился» электричеством.

Обрадованный Гудков поспешил поделиться своим открытием с товарищами. Придя в рабочую казарму, он обратился к товарищам со словами:

«Братцы, у кого что болит, — пойдемте, вылечу, я нашел средство от ломоты».

Рабочие с недоумением взглянули на него, но все-таки пошли посмотреть вновь изобретенное «средство» от болезни. Гудков научил одного из рабочих, Рязанцева, взяться за болт, но тут Рязанцева отбросило со страшной силой в сторону. Другие рабочие последовали примеру Рязанцева.

Пока рабочие лечились электричеством, телеграф бездействовал на протяжении 49 верст. Телеграфисты забили тревогу. Со станции Кашира выслали на дрезине для выяснения причины порчи телеграфа надсмотрщиков телеграфа, которые усмотрели перекинутую через провод проволоку. Пошли искать виновника.

Гудков чистосердечно сознался. «Надоело болеть, я хотел полечиться», — заявил он при допросе.

Жандармская полиция составила протокол, привлекая изобретателя «нового способа лечения» к ответственности за порчу телеграфа».

Или вот:

«Падение с автомобиля»

«16 июня на Театральной площади вечером мчался полным ходом автомобиль. Лишь только автомобиль повернул к гостинице «Метрополь», у него открылась боковая дверца, через которую вывалился на мостовую ехавший в автомобиле пот. поч. гражд. И. М. Моргунов. При падении на мостовую он получил большую рассеченную рану на лбу и сотрясение мозга. Пострадавший отвезен в Яузскую больницу».

Но меня привлекла вот эта заметка, обратите внимание:

«25 июня. Г-н Фишер выкупил квартиру в г. Павловске, принадлежавшую ранее одному старому антиквару Д. Г-н Д. скончался от сердечной болезни и все свое имущество завещал государству. Из списка принадлежащих ему ценностей исчез рисунок Рафаэля. Говорят, что этим рисунком г-н Фишер закрыл дыру на стене. Но, может быть, это только слухи».

— Сука, — прошипела Нина Цилевич, вскочила со своего места, но была силой удержана на стуле Дмитрием Гурьевым. Лицо ее пошло розовыми пятнами, на лбу выступила испарина.

— Адрес квартиры, которую выкупил Джеймс Фишер, вот за чем приезжала, точнее, прилетала в Россию Нина Цилевич! — со вздохом произнесла Лиза. — И Юрий, которого она зацепила выдуманными статуэтками работы мастера фирмы Фаберже, так до последней минуты ни о чем и не догадывался! Чтобы не тратиться на дорогую гостиницу в центре Питера, он, как нормальный человек, сам предложил «Джейн» остановиться в пригороде Петербурга, в Павловске, в скромной квартире деда, даже и не подозревая, что рисунок за запыленным стеклом, на который никто из членов семейства Фишеров никогда не обращал внимания и который висел много лет в большой кухне прямо напротив двери, является рисунком самого Рафаэля, причем не простым рисунком, а эскизом к знаменитой фреске «Парнас», изображающей Аполлона, играющего на виоле. Человеку непосвященному это ни о чем не говорит. Но даже для простых смертных для сравнения приведу лишь такой факт. Вернее, зачитаю: «Аукционный дом Christie’s подвел итоги прошедших 8 декабря 2009 года в Лондоне торгов «Старые Мастера и живопись XIX века». Суммарная выручка аукциона составила 68 миллионов 380 тысяч фунтов стерлингов (более 112 миллионов долларов США). Топ-лотом аукциона стал рисунок Рафаэля «Голова музы», являющийся подготовительным наброском к его знаменитой фреске «Парнас», украшающей Станца делла Сеньятура в Ватикане. Лот ушел с молотка за 29 миллионов 161 тысячу фунтов стерлингов (почти 48 миллионов долларов США), превысив свой первоначальный эстимейт (12–16 миллионов фунтов) и установив мировой ценовой рекорд на рисунки «старых мастеров». Нина!

Нина подняла голову:

— Да, я бы сама ни за что не догадалась об этом рисунке, если бы не Джейн. Она сама рассказала мне об этом. Сказала, что раз «Голова музы» ушла за такие деньги, то, стало быть, и другой подобный рисунок, тем более изображающий центральную фигуру фрески, Аполлона, стоит не меньше. Она, поделившись со мной своими мыслями и планами, нарушила все правила, по которым ее учил жить дядя Мэтью. Зато со мной она была честна, искренна и естественна. Мы вместе планировали с ней это путешествие в Петербург. Она была так богата, что и сама не знала, что ей с этим богатством делать. Возможно, она когда-нибудь сама предложила бы мне пожить в одном из ее домов. Но не предложила же! Потому я и поселилась в Кобэме. Вы поймите, моя жизнь мгновенно преобразилась, я зажила новыми чувствами, я почувствовала себя другой — более богатой и уверенной в себе! Конечно, я понимала, что рано или поздно эта сказка кончится, но я не боялась разоблачения хотя бы потому, что разоблачить меня могла только Джейн. Кто бы мог предположить, что она вместо того, чтобы разоблачить меня, почувствует дурноту, увидев меня, загримированную под нее, подумает, что она сошла с ума, раз видит себя, и потеряет сознание, ударится головой о лед… и умрет?! Я не хотела ее смерти. Я хотела удивить ее, потрясти, хотела предложить ей пожить вместе, предложить ей мою помощь, наконец! Но она умерла, и все мои планы пришлось корректировать и подключать к ним Шаронова. Вы не представляете себе, как долго я обдумывала свои дальнейшие шаги. Я была совершенно одна. Без Джейн. И меня в любой момент могли разоблачить и лишить всего. Поэтому я и придумала это путешествие в Россию, чтобы запастись необходимым количеством свидетелей, начиная с проводницы или соседки по купе и заканчивая администратором в «Национале», которые подтвердили бы, что я — Джейн Чедвик. Все, чем я владела в этой жизни, — это безукоризненный английский язык, и он должен был сослужить мне хорошую службу по превращению в английскую миллионершу. Поверьте мне, Джейн не блистала особым умом, она была обыкновенной, правда, очень осторожной девушкой. И ей просто повезло, что у нее был такой дядя. А вот у меня дяди вообще не было, во всяком случае, я никогда не слышала о своих родственниках. И наследства мне было ждать неоткуда. Все, что можно было, я уже получила от своего отца. Но и он ушел, оставил меня. Щекин меня предал. После смерти Джейн, которую мне просто необходимо было скрыть, у меня оставался один преданный мне человек — это Михаил Яковлевич Шаронов. И он на самом деле помог мне избавиться от Глэдис. Я говорю об этом сейчас так открыто потому, что его тоже нет больше в живых. Человек, который из-за больших денег пошел на преступление, не смог совладать с охватившим его раскаянием. И сердце его не выдержало.