Андрей Быстров - Занавес молчания

– Я всегда рассчитывал на себя. Перемена в знаке тут ничего не прибавит и не убавит... Но есть человек, на которого я могу положиться полностью. Человек, способный оказать мне реальную поддержку, обладающий немалым влиянием. Я говорю о Диане.

– Диана?! – встрепенулась Ника. – Но ведь... Она осеклась и умолкла. Профессор посмотрел на нее с улыбкой:

– Да, Диана, мой друг, мой соратник. У нас бывают столкновения, споры, но все это до принятия мной решения. Помните – «это моя страна, права она или нет»? И я прекрасно знаю, как относилась Диана к проекту «Мельница». Она заплатила цену, которую приходится платить женщине, если она женщина, а не кукла. Я знаю и то, как она отнесется к известию о крушении проекта... И она поможет мне.

– Я рад, что вы не одиноки. – Шерман протянул Виктору Генриховичу руку, и тот пожал ее.

– Займемся деталями вашего отъезда...

Тон профессора изменился, и на какое-то мгновение Нике показалось, что перед ней прежний Довгер... Но нет. «Тот, кто соприкоснется с этой правдой, уже не будет прежним»... Довгер соприкоснулся не с правдой о Силе, но с самой Силой.

«Я видел собственную смерть...»

«А в таверне, в бокалах немного вина, и в угасших сердцах еще меньше надежды, и нет чаши, однажды испитой до дна, и ничто не бывает под луною, как прежде»...

Песня летела над Веной, над золотым Штраусом, над золотым шаром Сецессиона. Далекая, она достигала дома Рольфа Pay на излете, и Pay приходилось прислушиваться, хотя он стоял у открытого окна.

– «Нет чаши, однажды испитой до дна», – повторил он в ритме уличного певца. – Каково, Йохан? Кто это сочинил? Не удивлюсь, если автор никому не известен. Это песня Вены, она не разгадана, как Вена, и так же прекрасна.

– Это так, Рольф, – согласился Фолкмер, наливая «Баллантайн» в свою опустевшую рюмку, – но я был бы тебе весьма благодарен, если бы ты закрыл окно. Все-таки сегодня прохладно.

Pay выполнил просьбу и обернулся.

– Словом, Йохан, последнее сообщение Каспера двусмысленным не назовешь...

– Оно туманно, – заметил Фолкмер.

– Это из-за спешки... Но главное совершенно ясно. Проект закрыт, с ним все кончено. Материальная основа исчезла. Единственное, что нам теперь остается, – подумать, как быть дальше.

– Да. – Фолкмер пригубил шотландское виски. – Весь мир нам не достался. Утешает то, что он не достался и Довгеру...

– Что сожалеть о мире? – сказал Pay с улыбкой. – Если игра заканчивается, она заканчивается. Не всегда удается выиграть, и вовсе не это меня беспокоит, а другое. Насколько серьезны угрозы твоего таинственного Шермана?

– Угрозы покончить с делом Клейна в Штернбурге?

– Не просто покончить, а так, чтобы подставить нас.

Фолкмер задумчиво повертел в руках рюмку:

– Не могу ответить сколь-нибудь однозначно, Рольф. Да ведь ты и не ждешь от меня однозначного ответа?

– Конечно, но это ты с ним говорил, а не я.

– Да... Я не знаю, Рольф. Если тебя интересуют мои впечатления...

– Именно они, – подтвердил Pay.

– Понятно, что он был нацелен на проект «Мельница». Но вот намерен ли он также заняться Клейном и нами... Клейном – возможно, а что касается нас... Я не хитрил с ним, я выполнял обязательства, и не моя вина... Ну ладно, моя, но он должен понять! У меня сложилось мнение, что он профессионал. Вряд ли профессионал озаботится личной местью. Но это все пустопорожние спекуляции. Мы даже не знаем, жив ли он.

– Надежнее считать, что жив и опасен, – произнес Pay и взял со стола бутылку. – Не он, так его друзья. Исходя из этого, что ты предлагаешь?

– Гм... – Фолкнер покачал головой. – Осталось у нас что-нибудь от оперативного фонда?

– Кое-что есть, – кивнул Pay. Он налил себе немного «Баллантайна» и вернул бутылку на стол.

– Но на дворец в сказочной стране уже не хватит?

– Нет, – усмехнулся Pay. – На дворец – нет... А на то, чтобы поначалу обосноваться в сказочной стране, – пожалуй... Потом мы как-нибудь заработаем и на дворец.

– Не сомневаюсь. – Фолкнер отсалютовал рюмкой. – Ты начинаешь смотреть на вещи совсем как я, а это многое обещает... Итак, мои предложения. Без шума создать в некоей сказочной стране финансовую базу, такую, чтобы потихоньку работала на нас автоматически, но самим туда не торопиться. Подготовить коридоры, документы и прочее – мгновенного действия. И очень внимательно присматривать за Клейном. Если в тишине хоть одна муха пролетит – все, нас здесь уже нет. А если, как я надеюсь, не пролетит, мы ничего не теряем. Сказочная страна может пригодиться и для другого, если выбирать ее с умом.

– Я и сам думал о чем-то похожем, – признался Pay. – Это все твои идеи?

– Это верхушка айсберга... Но начинать нужно сегодня, сейчас. Учитывая наши обстоятельства, мы и так опоздали. – Фолкнер вздохнул. – И все-таки жаль «Мельницу». Замысел был неплох, а воплощение – вполне занятным. Мы могли бы заработать на документальном бестселлере об этой операции. Исключительные права на экранизацию и все такое.

– «И целого мира мало», – процитировал Pay название кинофильма о Джеймсе Бонде.

– В этом роде. Но возиться с целым миром – это как-то уж очень связывает, ты не находишь, Рольф? А то так раздуешься от собственного величия, что перестанешь ценить простые радости.

– Наоми, Клаудиа?

– Да, конечно... И хорошее виски мне больше нравится в бутылке, а не в цистерне. Так что вместо того чтобы хандрить...

– Разве я хандрю? – удивился Pay.

В ответ Фолкнер посмотрел на него так, словно собрался иронично изречь какую-то древнюю мудрость, может быть, даже в духе Экклезиаста, но почему-то передумал, и мудрость осталась неизреченной.

Ника поставила видеокассету, и вечные «Битлз» в который раз отправились в свое Волшебное Таинственное Путешествие. Поглядывая в сторону кухни, где колдовал изгнавший ее оттуда Шерман, она разлила по бокалам белое вино, закурила, устроилась на диване. Она наслаждалась поистине странный чувством безопасности в собственной квартире, утраченным и вновь обретенным. Это было как возвращение после слишком долгого отсутствия.

Угадать все компоненты принесенного Шернаном блюда Ника не сумела бы, даже если бы и попыталась. Как он покупал их, она тоже не видела, ждала в машине. Кажется, там был сыр... Да, сыр – наверняка, и еще что-то воздушное, тающее на языке. Шерман кормил ее с рук, и пели «Битлз», и на Нику НИКТО НЕ СМОТРЕЛ – извне.

Краем своего бокала она прикоснулась к бокалу Шермана.

– Голова совсем пустая, – пожаловалась она. – Не могу придумать, за что мы выпьем... Вернее, не могу выбрать, так много всего... Выбери ты.

– Что тут выбирать, – возмутился Шерман. – Разве не очевидно, что за мои поварские таланты?

– Да, – улыбнулась Ника, – это да... – Она отпила немного вина из бокала. – Джон, – произнесла она с нежностью и тревогой, – Джон... Неужели я никогда не узнаю, кто ты?

– Ты знаешь, кто я, Ника. Мы достаточно пережили вместе, чтобы узнать.

Шерман чуть сжал плечо Ники, и этого жеста оказалось довольно – она защебетала о другом:

– А как, должно быть, трясется бедняга Фолкмер! Ну и здорово досталось ему от Дианы..... Когда нам профессор рассказывал на аэродроме и я его представила привязанного голым к кушетке... Сильно! Знаешь, хоть он и прохиндей, мне его жалко. Вечно теперь будет бояться, как бы ты не выдал его Клейну...

– Я его не выдам, – засмеялся Шерман, – но не хочешь ли ты, чтобы я слетал в Вену и успокоил его?

– Нет. – Ника обняла Шермана, прильнула к нему. – Такого подарка он не заслужил. А вот Штернбург... Можно ведь раздавить это гадючье гнездо и не трогая Фолкнера.

– Ника, я открою тебе маленькую тайну...

– Да?! – Она заглянула в его глаза.

– Я не шпион. Скорее, я ученый, которому была поручена конкретная миссия. Исправлять же все несовершенства этого мира не входит в мою задачу, да и не по силам мне. Штернбург... Ну, все нити в руках профессора. Насколько я понял, Диана обещала Фолкмеру прикрыть его касательно Клейна, но она вряд ли обещала заботиться о процветании клейновского предприятия.

То, что сказал Шерман о Клейне, Фолкмере и Диане, Ника выслушала не очень внимательно – ей важнее были слова о нем самом, о его миссии. Она вспомнила их давний разговор.

– Однажды ты рассказал мне как пример... О катастрофе с космическим кораблем, о том пассажире, что остался в шлюзе без кислорода... Теперь все иначе. Теперь ты спас того, кто был в шлюзе.

Лицо Шермана омрачилось. Он отвернулся от Ники, зачем-то переставил тарелку на столе.

– Нет, – проговорил он медленно. – Того – нет. Но, может быть, другим людям здесь, на Земле, повезло больше.

– Может быть, повезло?! – воскликнула Ника. – Что это значит? Ты избавил их от...

– Нет, Ника, нет. Никого и ни от чего я не избавил. Космос велик... Огромен! Сейчас и ты знаешь, что земная цивилизация не одинока. Ежесекундно во Вселенной происходят миллиарды событий. Некоторые из них прямо влияют на события на Земле, как падение того корабля-странника с эллонами. Другие влияют не так явно или только могут повлиять, если сами люди... В этом все дело, Ника! Кого и от чего могу избавить я или кто-то еще? Каждый из нас попросту старается лучше сделать свою работу, иногда с большим успехом, иногда с меньшим. Но только сами люди, все вместе... Их объединенное сознание может проложить дорогу, способно избежать угроз настоящего и будущего, космических и земных – или неспособно.