Мила Бояджиева - Дар полночного святого

— Мерзкая гадина!

— Приступайте… — С улыбкой садиста приказал Лешковский, предвкушая развлечение.

Мулат направился к Тони.

— Ну, ну… — Предостерегающе вытянул руку Фокс. — Я ещё не высказал своих пожеланий. — Он вскочил на бочонок и взялся рукой за вентиль. Вдоль потолка полуподвала извиваясь, проходили трубы. — Ты строитель, Майкл. Догадываешься, под каким давлением здесь идет газ? Под тобой — тротил, а здесь электропровода. Если устроить замыкание, посыпятся чудесные искры… Вот будет весело! Не подходи! — Крикнул он ринувшемуся вперед охраннику и повернул вентиль.

— Ты не сможешь убить себя и девчонку, которой только что целовал ноги… Начинайте…

— А почему же нет? Кажется, здесь никто не шутит! — Зловещим голосом произнес Тони.

Мулат сделал осторожный шаг — Тони до конца свернул вентиль — из трубы со свистом вырвался газ.

— Прекрати! — Михаил неторопливо достал пистолет. — Я не любитель грубых шуток. Тем более, когда трусливый заяц изображает из себя хитроумного Лиса.

Телохранитель отступил к шефу.

— Опусти пушку, не трусь, Лешковский. — Усмехнулся Антон. Михаил поднял пистолет.

И тут произошло непонятное — мощная струя кипятка хлестнула в шефа. Душераздирающий вопль и выстрел раздались одновременно. Комнату заволокло паром. Подхватив девушку, Тони выскочил в коридор.

— Бежим! Быстрее… Кажется, я жив. — Промчавшись по темным лестницам, они оказались в холле. Тони что-то нажал, двери распахнулись, и тут же громыхнул взрыв.

Беглецов осыпало стеклом из лопнувших окон, завыла сирена сигнализации, над крышей поднялась черная гарь. Они бежали по маргариткам и крокусам к воротам, ведущим в переулок. Чья-то темно-синяя машина стояла у противоположного тротуара. Ура! Тони рванул дверцу, но она не поддалась.

— А если мы так… — Тони склоняется над замком, закусив губу вывернул какую-то железку и они запрыгнули внутрь. Автомобиль, воя сигнализацией, сорвался с места.

Аня втянула голову в плечи: — Сейчас будут стрелять…

— Копы? Вряд ли.

— Люди Михаила.

— У них сейчас другие проблемы. Ведь я забыл выключить газ. А ещё заранее поковырял оплетку электрокабеля гвоздиком. Вода, электричество, газ — смекаешь? Разве ты не училась в школе?

Боюсь, пожарные и «скорая помощь» прибудут на место происшествия слишком поздно…

— Но ведь могло рвануть раньше… мы могли не успеть…

— А риск, а фортуна? М-м… — Тони застонал и протянул правую руку Ане. — Что там? Терпеть не могу рассматривать раны. Врач из меня все равно не получился бы…

— Ой… Здесь страшный ожог. Вся ладонь и два пальца!

— Какой степени?

— Чего?

— Ожог, — обуглено, ошпарено?

— Пузыри и кожа клочьями… А под ней — мясо!

— Шид… Пришлось зажать кран с кипятком, чтобы направить струю на них. Малость не рассчитал. Но остальное — верно! Кажется, во мне умер великий естествоиспытатель.

— Ты лучше, чем Джеймс Бонд, крутой Уокер, Дункан Маклауд и все физики, вместе взятые… — Аня оторвала длинный лоскут подола и перевязала ладонь. — Мое подвенечное платье пришлось весьма кстати.

— Думаю, бриллианты на шее тоже сгодятся.

Аня схватилась за колье: — А я и забыла… Вот почему ты спас меня, хитрющий пройдоха.

— Почему палач не сорвал с приговоренной леди драгоценности? — вот вопрос. Ответ простой — у тебя на шее побрякушки, детка… Как и проклятый дворец. У меня вообще такое впечатление, что ты вырвалась из Бермудского треугольника: твое прошлое — мрачный мираж. Фантомы исчезнут при первых лучах солнца.

— Не хотелось бы, чтобы «Стрекозу» постигла та же участь. Ведь она нам ещё понадобится? Я правильно поняла твои планы?

Розовая полоса над горизонтом светилась предвосхищением ясного весеннего утра. Еще немного — из пучины вырвется солнце. Даже волны переливались розовым перламутром, особенно когда «Стрекоза» двигалась прямо на восток. Но стоящий у руля Антон постоянно менял курс.

— Это что, фигурное катание на яхте? — Кутаясь в плед, Аня сидела рядом, смотрела в кудрявый затылок рулевого и все никак не могла осмыслить случившееся. Чтобы не сбрендить, она старалась не думать о том, что осталось на берегу, о сгоревшей вилле «Двойник» и страшном человеке, которого так сильно любила. Выкинуть все это из жизни, как вырывала из тетради листы с неверно решенной задачей, и начать все заново…

— Странно оборвалась тогда наша лирическая история, господин Грюнвальд… Признаюсь, мне было очень обидно. Ты так смотрел на меня, Принц-январь… А после новогоднего представления отказался прийти на ужин к Лаури. Ничего не объяснил и вообще исчез.

— Ничего себе! Это мне было обидно… Ты слетела из-под купола прямо в мои объятия… Я готовил подарок и даже… даже признания… А здесь такой сюрприз!

— Не помню…

— Естественно. Где уж тебе запомнить всех своих поклонников. Запуталась в ухажерах. Мне Лина тогда сказала: «Приглашаю к нам в гости. Будет миндальный торт и танцы. Только тебе придется изображать моего парня, поскольку Нюта позвала поклонника, с которым у неё очень серьезные отношения».

— Не может быть! — Аня вспомнила, как тоскливо прошел вечер, на который она возлагала столько надежд. — Я ведь тогда перед тобой блеснуть хотела — Зинку в «ракете» подменила. Страшно было, но я знала — ты смотришь на меня…Такой загадочный, белом парике и с подведенными глазами…

— Принц-Январь… Как же забыть мой последний и единственный успех на льду. Тогда я простудился, схватил жуткую ангину с осложнениями. А через полгода мы уехали в Рио… Я даже был рад… — Антон не оборачивался к Ане. — Ведь я много раз звонил тебе…

— Понятно. Алина говорила, что меня нет дома, — вздохнула Аня.

— Нет. Она пригласила меня в театр на какую-то балетную премьеру. Поскольку, как объяснила, ей идти совсем не с кем — «сестричка» уехала к отцу в Тулу… с мамой и своим приятелем. Я аж осатанел… Голова раскалывалась, в глазах все расплывалось. Потом окулист сказал: «У вас, юноша, прогрессирующая близорукость. Возрастные перестройки нервной системы, осложнения от перенесенной инфекции»…

— Так это я, выходит, испортила твою спортивную карьеру?! — Аня обняла Антона за плечи. — Э-эх! Ведь у меня с тех пор в личной жизни все так и не клеилось… Потом как-нибудь расскажу… Если в одну камеру надолго посадят…

— Да ну их всех к черту! Интриги, злодеи, враки… За последние дни словно дерьма наелся. На всю жизнь… Но, знаешь, куш урвал огромный! Перехватив Анину руку, он поцеловал ладонь. — Тогда, лежа с ангиной под одеялом, сочинял всякие истории, как буду мстить твоим бойфрендам. Как стану героически спасать тебя из лап разъяренных хищников… Но того, что произошло здесь с нами, даже в бреду придумать не мог бы… Здорово получилось, а? — Обернувшись, Антон обнял девушку.

— Здорово… — Согласилась Аня после долгого поцелуя. — Давай будем считать, что все, случившееся за последнее десятилетие, и в самом деле бред. Мы встретились после представления, Принц-Январь и Снегурочка, сели на «Стрекозу» и улетели на самый край света.

Яхту качнуло, Аня прижалась к Антону, он левой рукой развернул судно.

— Не понимаю, чего ты так крутишься? Уже утро, мы могли быть в нейтральных водах.

Яхта «Стрекоза» делала странные виражи, заезжая в бухточки, обходя маленькие островки, и снова возвращалась на старое место.

— Ты потерял ориентиры или путаешь следы? Интересно, как это можно сделать на воде, и почему над нами не кружат полицейские вертолеты?

— Слишком много вопросов. Свари-ка ещё кофе, — попросил он, а потом, отхлебнув из заботливо поднесенной к его губам чашки, сказал. — Начнем с последнего вопроса. То, что за нами не охотится полиция, значит одно: ты действительно вдова и у сгоревшей виллы темная биография. Насчет «Стрекозы» я блефовал. Шеф оформил на неё дарственную барону за услуги. Но я хотел вернуть — как честный человек. Поскольку не оправдал возложенных на меня надежд.

— Не убил меня по распоряжению Лешковского?

— Зачем говорить плохо о мертвецах? Извини.

— Не стоит деликатничать. Муж, которого я любила и похоронила в Москве, уже оплакан. Монстра, погибшего в «Двойнике», я никогда не знала. Не жди от меня слез и упреков.

— Я думаю, он был незаурядной личностью и мог бы сделать что-то очень хорошее. Но стал ублюдком, потому что любил только себя. А уж если совсем точно — Лешковский — типичный параноик. Забудем о нем, Аня. Смотри, перед нами неведомый берег. Дикие заросли дикой провинции дикой Великобритании…

— Я вижу дома.

— Это вигвамы туземцев. А фонарик на пирсе видишь? Заметила, как мелькает — азбука Морзе. Морское приветствие.

— Тебя ждут?

— Может, поджидают. Великий, могучий русский язык… Ждут друзья. Поджидают… Знаешь, я брошу якорь здесь. Если кому-то надо — пусть попробуют подобраться. — Тони достал фонарик и вышел на палубу. — Почти ничего не видно, быстро светает… Обалденная заря — будет солнечный день.