Наталия Левитина - Дилетант

— Олеся еще не приехала?! — закричала она.

— Таня?! — удивился Игорь, появляясь из комнаты. — Ты откуда?

— От верблюда! — заорала почему-то Таня, хотя всегда была очень скромной и интеллигентной девочкой. — Олеся, значит, не приехала?!

Игорь и Никитишна переглянулись. Никитишна приняла низкий старт, собираясь всецело отдаться очередной истерике. Последние две недели она только этим и занималась — рыдала и проклинала судьбу.

— Таня, — сурово начал Игорь, — ты еще не знаешь. Олеся пропала. И Валера тоже.

В этот момент входная дверь шведовской квартиры снова распахнулась и на пороге все увидели Олесю. Она сияла улыбкой и держала на руках ребенка.

— А вот и я! — объявила Олеся. — Представляю, как вы все по мне соскучились!..

Палата, куда поместили в кардиологическом отделении выздоравливающего мэра, очень отличалась от заурядного помещения больницы. Во-первых, это были шикарные апартаменты, вполне достойные пятизвездочного отеля, во-вторых, временная резиденция градоначальника стала местом тусовки городской элиты. Учитывая, что каждый считал своим долгом порадовать больного букетом цветов, медсестры ощущали себя работниками оранжереи или победительницами конкурса красоты — они каждый вечер несли домой, надрываясь, необъятные кусты роз, пионов, гладиолусов.

Ника Сереброва столкнулась с Машей в самом конце коридора. «Эх, не удалось проскочить!» — раздраженно подумала она. Ей совсем не хотелось встречаться с вредной москвичкой. К поручению, данному неделю назад Валерием Александровичем, «присмотреть» за бойкой девицей Ника отнеслась формально. Она не нашла в себе ни сил, ни желания стать доброй подругой Маши.

— Ника, здрасьте! — обрадовалась Мария. Она торжественно держала в руке три гвоздики. — Я к Суворину. А вы наверняка навещали больную тетушку?

— Нет, — холодно отозвалась Ника, не замечая фантастического Машиного остроумия. — Я тоже была у Валерия Александровича.

— Жив еще старикан? Брыкается? — Маша активно работала челюстями, пережевывая чуингам.

Нику покоробил ее фамильярный тон. Говорить о Суворине так пренебрежительно! И потом, Валерий Александрович вовсе не казался Нике «стариканом».

— Идет на поправку, — сухо ответила телезвезда.

— А у вас как дела, Никочка? — заботливо спросила Маша. — Захомутали своего возлюбленного? Или оставили его на растерзание жене?

Ника вспыхнула. Она проклинала себя за то, что была откровенна с Машей, что дала ей возможность вот так по-хамски лезть в ее личную жизнь.

— Ладно, понимаю, не тупая, тема закрыта, — кивнула Маша. — Но вы все-таки не хлопайте ушами. Время-то летит! Оглянуться не успеете, а уже неконкурентоспособны…

«Вот стерва! Самое обидное, что она совершенно права», — подумала Ника, спускаясь по лестнице. И наткнулась на Николая Самарского. Тот поднимался наверх и, увидев Нику, остановился, замер, улыбнувшись своей обычной, тонкой и загадочной, улыбкой.

А Маша почти у самой палаты Суворина встретила еще одно знакомое лицо. Это был Леонид Артурович Фельк. Он, как всегда, поражал элегантностью и респектабельностью, и, в отличие от Серебровой, был безумно рад встрече с Машей Майской.

— Вы бесподобно выглядите, Маша! — заявил он.

— Я смотрю, вся страна собралась проводить в последний путь товарища Суворина.

— Бог с вами, Маша, что вы такое говорите?! — возмутился Фельк.

— Это шутка, — объяснила журналистка. — Итак, Леонид Артурович, каковы ваши шансы на успех? Теперь, когда Колода слегка подтасована?

— Мои? Не очень-то велики, как и прежде, — признался Фельк. — Хотя немного выросли, учитывая, что из предвыборной гонки самоисключились два сильных конкурента.

— А кто второй? — удивилась Маша. — Я думала, только господин Суворин, по причине своей немощности, вылетел в аут. Кто еще?

— Игорь Шведов заявил, что снимает свою кандидатуру. Отказывается от борьбы.

— Вот это новость! У него тоже инфаркт? Или просто геморрой замучил? Напоминание о Шведове будило в Маше ярость.

— Ах, Мария, какая вы…

— Злая, противная, несносная?

— Точная в своих формулировках. Думаю, геморрой здесь ни при чем. Просто измучили парня неизвестность и страх. Вы ведь знаете, что случилось с его женой и ребенком.

— Знаю. Пропали без вести.

— К счастью, все благополучно разрешилось. Олеся и малыш вернулись домой.

Новость поразила Машу.

— Правда? — изумилась она. — Вот это да! Бывают в жизни чудеса, однако. Их что, никто не похищал?

— Да, все оказалось гораздо проще. Подробностей не знаю. Суворин и Шведов особенно не распространяются на эту тему, но все довольны, как слоны. Олеся сейчас там, в палате.

— Да что вы? Я тогда помчалась. Мечтаю с ней познакомиться… Чао, Леонид Артурович! Надеюсь, вы станете новым мэром Шлимовска. Сумеете обойти Елесенко!

— А еще — Самарского и Кукишева, не забывайте.

— Уж они вам не помеха!.. «Интересно-интересно, что представляет собой эта пигалица, — думала Маша, приближаясь к палате Суворина. Она пока видела Олесю только по телевизору. — С ее мужиками я познакомилась — и с мужем, и со штатным воздыхателем. Оба меня отфутболили. Не захотели променять свою нежную малышку на подлую московскую фурию. На меня то есть…»

…Олеся сидела у кровати Валерия Александровича и держала отца за руку. Никто не смог бы догадаться, что еще вчера она носила потрепанные леггинсы и линялую футболку, ее руки были в цыпках, а прическа растрепана. Молодость и возможность истратить три тысячи рублей на однократный визит в шлимовский эстет-центр «Леди» взяли свое. Юная леди была безупречна. Костюмчик от Унгаро Маша оценила как бесподобный.

У окна стоял, подперев ладонью подбородок, Игорь Шведов. Его лицо не дрогнуло при появлении журналистки.

— Добрый день!

— Маша! — улыбнулся Суворин и принял от девушки три вялые гвоздики. Вот не ожидал, что навестите!

— Вижу, у вас все уладилось, — кивнула в сторону Олеси Маша. — И с ребенком тоже все нормально?

— Да, — довольно ответил Валерий Александрович. — Нам всем очень повезло, что история с Олесиным исчезновением так благополучно завершилась.

— А что, что произошло? Выкладывайте!

Но любопытная журналистка была далеко не единственным человеком, который пытался сегодня выведать у воссоединенного семейства подробности произошедшего. Ответом на ее горячий вопрос были сдержанные улыбки мэра и Олеси. И только. Никто не собирался выкладывать Маше секретные сведения. А Шведов и вовсе смотрел на нее с легкой ненавистью.

— Лучше расскажите, как ваши дела, Мария, — попросил бледно-зеленый Суворин. — Написали статью про нас?

— Написала, — скучно ответила Маша. — Осталось прилепить в конце прогноз, и готово, можно в печать.

— Прогноз? И кто же, по-вашему, станет мэром Шлимовска?

— Елесенко, конечно, — пожала плечами Маша. Ей было неинтересно. Она хотела узнать как можно больше об Олесином исчезновении, но ее вопрос на эту тему проигнорировали.

— Почему Елесенко? — впервые заговорила Олеся. Она говорила тихим и нежным голосом, и голос очень соответствовал ее внешности — милый ангел с мягкими белыми крылышками. — А я думаю, победит Игорь.

Маша злобно обернулась в сторону Шведова:

— Как же он победит, если он пустое место? В палате повисла удивленная пауза.

— Ведь Игорь снял свою кандидатуру, — внесла поправку в предыдущее предложение Мария.

— Он не снял! — шевельнулся под одеялом Суворин. — Я ему сниму!

— Да мне только что Фельк в коридоре сказал! — воскликнула Маша.

Теперь все посмотрели на Игоря. Он опустил глаза.

— Ну, я, наверное, погорячился… — неуверенно промямлил он. — Валерий Александрович, если бы я знал, что Олеся вернется… Вы ведь знаете, я боялся, что факт моего участия в выборах как-то повлияет на ее судьбу.

— Ты же дал мне честное слово! Ты обещал бороться до конца!

— Я буду бороться до конца, — твердо заверил Игорь. — Теперь, когда Олеся и Валерка со мной. Подумаешь, обрадовал Фелька и Самарского. Перетопчутся мальчики. Я буду бороться до конца. Обещаю.

— И ты, несомненно, выиграешь, — с любовью посмотрела на мужа Олеся.

Вскоре Маше деликатно дали почувствовать, что она в палате лишняя.

— Ваша почта, — сказал помощник и вывалил на стол перед Иваном Степановичем тонну бумаги. — Я не прикасался.

Иван Степанович Елесенко всегда сам сортировал почтовые послания и газеты. Он оторвал взгляд от документа, который якобы изучал в данный момент (а на самом деле видел не строчки и цифры, а обнаженную ассистентку Олю), и перевел его на кипу бумаг.

— Так, сейчас разберемся, — сказал он. — Иди, Женя, ты свободен.

Его начальственный кабинет в здании обладминистрации был фешенебельным и прохладным.