Шарль Эксбрайя - Не сердитесь, Имоджин

— Уж мне ли, Джон, этого не знать…

— И вы… доверили бумаги… Имоджин Мак-Картри?!

— Более того, я совершенно уверен, что она с честью выполнит эту задачу.

— Полагаю, сэр, вы просто пропустили мимо ушей все, что я вам только что сообщил. Эта сумасшедшая уже ходит и рассказывает кому попало, какую важную миссию на нее возложили.

— И что, вы этому поверили?

— Поначалу нет, сэр, но ведь вы сами только что признались…

— А как вы думаете, — перебил его главный босс, — Арчтафт поверил?!

— Разумеется, нет.

— А коллеги? Сотрудницы машбюро тоже не поверили?

— Ни единому слову!

— Но в таком случае, Джон, похоже, мой план удается на славу. Коли никто из тех, кто знает мисс Мак-Картри, не способен поверить, будто я мог поручить ей столь ответственное задание, какие у вас основания думать, что иное мнение сложится у агентов иностранных разведок, проявляющих, кстати, очень большой интерес к истребителю «Кэмбелл-777»? Так что успокойтесь, Джон, с помощью этой колоритной мисс Мак-Картри секретные чертежи куда скорее прибудут к сэру Уордлоу, чем стараниями наилучших наших агентов, чьи передвижения неизбежно привлекут внимание зарубежных секретных служб. И пусть болтает все, что ей заблагорассудится. Главное, не забудьте поставить в известность своего Арчтафта, что все это только плод ее больного воображения и мы с вами решили на несколько дней поместить ее в психиатрическую клинику…

— Слушаюсь, сэр, однако… позволю себе заметить, что отнюдь не разделяю вашего оптимизма…

— Вот увидите, Джон, все будет отлично!

Мисс Мак-Картри провела восхитительный вечер, собирая вещи и готовясь к необычному путешествию. Казалось, она наяву переживает одно из тех захватывающих приключений, которые когда-то так волновали ее с киноэкрана. Прежде чем окончательно отойти ко сну, она несколько дольше обычного задержалась перед фотографией отца, обратившись к родителю со словами:

— Надеюсь, папочка, вы полностью одобряете мое решение. Нельзя же оставлять этих англичан в беде, они ведь как дети малые!

Изображенный на портрете Роберт Брюс в тот вечер показался ей как-то роднее и ближе — наша Имоджин тоже вступала в клан национальных героев.

Поутру, едва проснувшись, Имоджин изменила своей извечной привычке и, приподняв занавеску, осмотрела не только небо, но и насквозь всю улицу. Она была несказанно разочарована, не обнаружив там ни одной подозрительной фигуры. Смертельная опасность, к чему со вчерашнего вечера неустанно готовила себя мисс Мак-Картри, все-таки требовала хоть каких-то видимых примет. С досадой убедившись, что противник будто вовсе не интересуется ее персоной, она тут же нашла себе утешение: ведь известно, что шпионы не из тех простофиль, чтобы лезть вам на глаза… Отныне ей придется подозревать всех и каждого. За самой, казалось бы, безобидной внешностью может таиться вероломный враг. Так что прежде чем проникнуть к себе в ванную, мисс Мак-Картри поклялась сохранять крайнюю осторожность и ни на минуту не терять бдительности.

Дабы избежать возможных ловушек, расставленных коварным недругом, Имоджин решила не покидать дома, пока не придет пора отправляться на вокзал. В полдень, выйдя в прихожую за пальто, которое собиралась погладить, Имоджин услыхала на площадке осторожные шаги. В порыве безрассудной храбрости она резко отворила дверь и оказалась нос к носу с довольно странным типом: высокий и весьма тучный незнакомец с какими-то отвислыми усами смахивал на тюленя. Похоже, внезапное появление мисс Мак-Картри слегка озадачило мужчину, и он оторопело уставился на нее голубыми, слегка навыкате, глазами.

— Кого-нибудь ищете? — сразу взяла быка за рога шотландка.

— Да… — растерялся, словно его застигли врасплох, незнакомец. — То есть, в общем-то, нет… Хотя и ищу… Скажите, здесь живет мисс Дэвидсон?

— Нет здесь никакой мисс Дэвидсон! — презрительно процедила шотландка. — И не было никогда…

— Выходит, я ошибся адресом…

— Вот и мне тоже так кажется!

И мисс Мак-Картри гордо захлопнула дверь прямо перед носом обладателя тюленьих усов. Уже на кухне, продолжив приготовление соуса, с которым намеревалась доесть слегка зачерствевший хаггис, Имоджин поняла, какую проявила непозволительную в ее новом положении беспечность. А если бы этот тип сразу же вцепился ей в горло? По мере того как она об этом думала, росла уверенность, что усатый появился на ее площадке явно не случайно. А это его объяснение — просто курам на смех!.. И ради собственной безопасности, а также успеха миссии, которую ей доверили, она вновь поклялась впредь вести себя более осмотрительно. Ведь предупреждал же ее сэр Дэвид Вулиш, что на карту может быть поставлена ее жизнь. Выходит, настала пора позаботиться о самозащите.

Не колеблясь более ни минуты, она решительно вошла в небольшой чуланчик, куда заглядывала крайне редко. С помощью раскладной табуретки дотянулась до полки с ящиками, к которым не притрагивалась с тех самых пор, как обосновалась в Лондоне. Потом достала из офицерского сундучка аккуратно перевязанный бечевкой сверток и с теми же предосторожностями, будто речь шла о каком-то очень хрупком предмете, спустилась вниз. В заветном свертке был револьвер, привезенный еще дедом из Трансвааля после англо-бурской войны. Если судить по размерам, оружие выглядело довольно опасным, во всяком случае, габариты вполне позволяли использовать его вместо дубинки. Что же касается стрельбы, то туг дело обстояло несколько сложнее — трудно было представить себе человека такой физической силы, чтобы без лафета и колес использовать эту махину по прямому назначению.

Дочь и внучка солдат, Имоджин с детства выучилась у отца — который иногда от скуки муштровал наследницу, словно проштрафившегося рекрута, — проворно разбирать и собирать сей музейный экспонат и достигла в этом искусстве прямо-таки поразительных успехов. Теперь Имоджин попыталась восстановить былую сноровку, и довольно быстро ей это удалось. Тщательно почистив оружие, она без колебания сняла предохранитель — отныне уж ей не страшна никакая опасность. Однако, заглянув в барабан и увидев гигантского размера пули, она почувствовала невольную дрожь.

Около четырех часов пополудни в дверь робко постучали. На взгляд Имоджин, пожалуй, чересчур робко. Интуиция подсказывала, что, вероятно, посетитель не слишком склонен привлекать внимание соседей. Неужели враги намерены предпринять еще одну попытку расправиться с ней? Прежде чем открыть, она выглянула на улицу, ища глазами длинный черный автомобиль, куда, по всем канонам жанра, ее должны были впихнуть после похищения. Не заметив снаружи ничего подозрительного, но все же на всякий случай прихватив с собой устрашающую пушку, она отворила дверь и оказалась лицом к лицу с молодым человеком, по виду точь-в-точь посыльным из какого-нибудь магазина. В руках он сжимал сверток, в какие обычно упаковывают пирожные в модных кондитерских. Увидев направленный на него револьвер, молодой человек побелел как полотно, потом залился краской, затем опять побелел и явно, если бы не чувство долга, тотчас же бросился бы куда глаза глядят, лишь бы подальше от опасного места.

— Ми… ми… мисс Ма… Картри?

— Она самая, дальше что?

— В-в-вот… д-держите… это в-вам!

И, сунув ей в руки сверток, тут же кинулся прочь, даже не дожидаясь весьма сомнительных чаевых. Несколько обескураженная таким необычным поведением посыльного, Имоджин, как истинная дочь Шотландии, не могла в глубине души не порадоваться, что трусость юноши позволила ей сэкономить целых шесть пенсов на чаевых. Прежде чем открыть сверток, она тщательно изучила упаковку. Интересно, кто же это мог прислать ей пирожные? Вероятно, Нэнси Нанкетт, которая была так мила с ней накануне. Имоджин развязала ленту, развернула бумагу и вскрикнула от удивления: под двойным слоем сухого печенья, переложенный двумя листками картона, на дне лежал тот самый пакет, который показал ей накануне сэр Дэвид Вулиш. Имоджин осторожнейшим образом взяла его в руки. Все правильно, та же надпись «Т-34», значит, там чертежи «Кэмбелла-777». С этой минуты, в восторге от изобретательности секретных служб, она окончательно поверила в свою высокую миссию.

К пяти часам Имоджин поняла, что больше не сможет вынести одиночества, и, позвонив Нэнси — та была еще на службе, — попросила зайти для очень важного разговора. Едва девушка переступила порог, шотландка тут же сообщила ей о скором своем отъезде, извинившись, что не может раскрыть ни цели, ни пункта назначения.

— Одно могу сказать вам, дорогая Нэнси: мне будет угрожать настоящая смертельная опасность!

— Смертельная опасность?..

— Не забывайте, дорогуша, что мы работаем в секретном отделе Адмиралтейства!