Энтони Горовиц - Мориарти

— Вы с ними встречались?

— Я видел всех троих на некотором удалении через двустороннее зеркало. Я всегда считал, что знакомиться с ними лично незачем. Деверо прячет от меня своё лицо, и будет только справедливо, если я отвечу взаимностью. — Мимо нас прошла фрау Штайлер и положила в камин ещё одно бревно, хотя в ресторане и без того было жарко, как в сауне. Я дождался её ухода и приступил к последней части моего рассказа. — Два года мы безуспешно выслеживали Кларенса Деверо. Но несколько месяцев назад удача нам улыбнулась. Одного из моих молодых следователей звали Джонатан Пилгрим.

— Это имя мне известно, — пробормотал Джонс.

— Когда мы познакомились, ему было лет двадцать, этот полный энтузиазма вполне порядочный парень напомнил мне себя в его возрасте. Замечательный малый, приехал к нам с запада. Он отлично играл на виолончели, играл и в крикет. Однажды я видел, как он катал шары в Блумингдейлском парке. В девятнадцать лет он ходил по техасским равнинам за лошадиным табуном, довелось поработать и на ранчо, и на горных приисках… даже на речном судёнышке. Он влился в нашу нью-йоркскую команду и, действуя самостоятельно, умудрился выйти на Лиланда Мортлейка. Скажем так, старший из двух братьев питал слабость к видным парням, а Джонатан, с его соломенными волосами и горящими голубыми глазами, к таковым, несомненно, относился. Он стал секретарём Мортлейка и везде его сопровождал. Они вместе садились обедать. Вместе ходили в театр и в оперу, вместе толклись в барах. Так вот, в январе Мортлейк заявил, что перебирается в Лондон и хочет взять Джонатана с собой.

Нам предоставлялась великолепная возможность. Наш агент попадал непосредственно в шайку! Джонатан никогда не встречался с Деверо лично — как жаль, решить нашу задачу было куда бы проще, — но у него был доступ почти ко всей почте Мортлейка. Джонатан подслушивал разговоры, отмечал всех, кто приходил и уходил, подробно записывал всё, что имело отношение к деятельности шайки, хотя, разумеется, сильно при этом рисковал. Я тайно встречался с ним, в третью субботу каждого месяца, в «Хеймаркете» — это танцевальный зал на 30-й улице. Он сообщал мне всё, что стало ему известно.

И вот я узнал от него, что, хотя Кларенс Деверо держал в руках почти весь преступный мир Америки, ему этого оказалось недостаточно. Он стал обращать внимание на Англию. Вступил в переписку с неким профессором Джеймсом Мориарти, и они хотят создать, если так можно выразиться, трансатлантический союз. Можете себе такое представить, инспектор Джонс? Преступное братство охватывает своими щупальцами всю территорию от западного побережья Калифорнии и вплоть до самого сердца Европы! Всемирная конфедерация преступников. Два злых гения объединяют силы.

— То есть Мориарти был вам известен?

— Я о нём наслышан, вне всякого сомнения. К сожалению, Скотленд-Ярд не всегда идёт навстречу агентству Пинкертона, когда речь идёт о какой-то взаимопомощи, но у нас есть свои связи в нью-йоркской полиции, равно как и в бельгийской и французской. Мы всегда опасались, что в один прекрасный день Мориарти обратит свой взор на запад. В результате произошло нечто противоположное.

В начале года Скотчи Лавелль, Лиланд Мортлейк и Эдгар Мортлейк обосновались в Лондоне. С ними поехал и Джонатан и через несколько недель прислал нам телеграмму: к ним присоединился Кларенс Деверо. Именно этого мы и ждали. В Лондоне не так много сорокалетних богатых американцев. Его психологический портрет, если мы правильно его составили, тоже упростит задачу по его поискам. Наша «Ночная вахта» тут же взялась изучать списки пассажиров, переплывших океан из Америки в Европу в прошлом месяце. Эта задача была гигантской сама по себе, потому что пассажиры исчислялись сотнями, но мы надеялись наш список сузить. Если только Кларенс Деверо не нашёл способ перебраться в Европу по воздуху, он должен быть в этих списках, и, чтобы его отыскать, мы трудились, не покладая рук.

Во время этих поисков мы получили вторую телеграмму от Джонатана Пилгрима: он лично доставил письмо Мориарти, в котором назначалась встреча между ним и Деверо. Да! Наш агент лично встретился с Мориарти. Между ними состоялся разговор. Но на следующий день, прежде чем он успел рассказать нам, что именно произошло, случилась трагедия. Видимо, члены шайки его изобличили. Возможно, виной тому была его последняя телеграмма. Так или иначе, он был жестоко убит.

— Его связали, а потом застрелили. Я читал отчёт.

— Да, инспектор. Это было не столько убийство, сколько казнь. Нью-йоркские банды часто подобным образом мстят осведомителям.

— Тем не менее вы отправились за ним через океан.

— Я всё равно полагал, что Деверо будет легче найти в Лондоне, чем в Нью-Йорке, и если мне удастся вычислить встречу между Деверо и Мориарти, я убью двух зайцев сразу! Одним махом арестовать двух крупнейших преступников на планете — стоит рискнуть!

Можете представить моё состояние: я схожу на берег, впервые ступаю на английскую почву — и вижу газетные заголовки… Мориарти якобы мёртв! Это было 4 мая. Моей первой реакцией было приехать сюда, в Мейринген, неведомую мне деревушку в незнакомой мне стране. Зачем? Из-за письма. Если оно всё ещё у Мориарти, оно может вывести меня на Деверо. Мне даже пришло в голову, что Деверо может быть здесь, что, возможно, его присутствие как-то связано с тем, что произошло у Рейхенбахского водопада. В любом случае, какой смысл мне топтаться в Саутгемптоне? Я сел на ближайший поезд до Парижа. Потом добрался до Швейцарии, сегодня утром попробовал найти общий язык с местной полицией — и тут появились вы.

Я умолк. Набрасываться на суп было поздно — пока я рассказывал свою долгую историю, он окончательно остыл. Вместо этого я отхлебнул вина, ощутил на губах его терпкий привкус. Инспектор Джонс слушал мой затянувшийся рассказ с неослабным вниманием, словно кроме нас двоих в помещении никого не было. Я знал, что он не упустил ни одной мелочи, уловил все подробности и сумеет — если понадобится — записать всё почти слово в слово. Хотя ему это тоже далось не просто. Я уже понял, что этот человек предъявляет к себе самые жёсткие требования, но выполнить их может только благодаря упорству и силе духа. Казалось, он сам себе объявил войну.

— А ваш осведомитель, Джонатан Пилгрим — вам известно, где он остановился?

— Он снял комнату в клубе «Бостонец». Если не ошибаюсь, эта часть Лондона называется Мейфэйр. Если у него, как агента, и была слабость, она заключалась в его независимом характере. О себе он рассказывал очень мало, и, уверен, в этой комнате нам искать нечего.

— Как насчёт остальных? Братья Мортлейк, Лавелль…

— Насколько я знаю, они в Лондоне.

— Вы их видели. Знаете, как они выглядят. Можете через них добраться до Деверо?

— Они очень осторожны. Встречаются только тайно, за закрытыми дверьми. Телеграммы шлют только закодированные.

Джонс обдумал мои слова. Я смотрел, как пламя пожирает брёвна в камине, и ждал, когда он заговорит.

— Ваш рассказ чрезвычайно интересен, — произнёс он наконец. — Я готов предложить вам свою помощь. Хотя боюсь, что уже поздно.

— Почему?

— Мориарти мёртв — какой смысл этому Кларенсу Деверо оставаться в Лондоне?

— Ему может показаться, что для него это отличная возможность. Деверо ведь предлагал установить партнёрские отношения. А теперь, когда Мориарти нет, он может всё забрать себе. Унаследовать всю организацию, которой управлял Мориарти.

Эту идею Джонс отверг, как несостоятельную.

— Ещё до того как профессор Мориарти добрался до Мейрингена, мы арестовали почти всю его шайку, — заметил он. — А Шерлок Холмс оставил конверт с дополнительными нужными нам сведениями. Возможно, Кларенс Деверо и прибыл в Лондон в поисках делового партнёра, но он уже понял, что прокатился впустую. Боюсь, это же относится и к вам.

— А записка, что мы нашли в кармане Мориарти? Вы сказали, что она может внести какую-то ясность.

— Так и есть.

— Вы её расшифровали?

— Да.

— Что же вы молчите? Допустим, Мориарти больше нет, но ведь Кларенс Деверо очень даже есть, и если вы или я можем избавить мир от этого злодея, надо действовать без колебаний.

Джонс доел свой суп. Отодвинул тарелку, протёр стол, достал листок с текстом, развернул его и положил передо мной. Ресторан словно насторожился — или мне так показалось? Над столами проворные тени от горевших свечей стали темнее. Головы животных потянулись к нам, стараясь услышать наш разговор.

Я ещё раз прочитал отрывок — беспорядочная смесь заглавных и маленьких букв.

— Смысл неясен? — поинтересовался Джонс.

— Ни в малейшей степени.

— Давайте объясню.

ХоЛмС, БЕзУСлОвНо, БЫЛ НЕ иЗ ТЕХ, С кЕм тРуДно уЖиТьСЯ. ОН Вёл РаЗмерЕнНЫй ОБРАз жизни и оБЫЧНО бЫл ВЕРен сВоИм ПРИВыЧКАМ. реДкО КогДа Он ЛОЖИлся спаТъ ПОсЛе ДЕСЯти вЕЧЕРа, а пО Утрам, кАК ПРМИЛО, УСПеВАл ПоЗаВтраКать и уЙТИ, nOKа Я ещё ВаЛяЛСя В посТЕЛи. ИнОгДА оН прОсИжИВаЛ цеЛЫЙ ДеНь В лабоРАТОРии, иНоГда в аНатомИчке, А пОрой ухОДил ГуЛяТЬ, ПРИЧём этИ ПРоГуЛКИ, вИДимО, ЗАВОДИлИ ЕГО В СаМыЕ ГЛУХие ЗаКОулКи ЛОНдона. ЕГо ЭНергии НЕ быЛо ПРЕДелА, КОгДа НА нЕГО нАХОдИЛ РабоЧиЙ сТиХ.