Лиана Мориарти - Тайна моего мужа

Все еще можно наладить.

И единственным выходом для Тесс было уехать. Сейчас же.

– Мы с Лиамом уедем в Сидней и поживем там, – сообщила она. – С мамой. Она звонила пять минут назад и сказала, что сломала лодыжку. Кому-нибудь нужно побыть там, чтобы помогать ей.

– О боже! Как так вышло? Она в порядке? – ахнула Фелисити.

Тесс не обратила на нее внимания. Фелисити больше не имела права изображать заботливую племянницу. Она превратилась в «другую женщину». А Тесс осталась женой, и она намеревалась бороться с бедой. Ради Лиама. Она будет бороться и победит.

– Мы поживем у нее, пока нога не срастется.

– Но, Тесс, ты не можешь увезти Лиама в Сидней.

Властный тон Уилла куда-то делся. Он вырос в Мельбурне. И никогда прежде даже вопрос не вставал, не переехать ли им куда-нибудь.

Он воззрился на Тесс с обиженным видом, словно Лиам, которого за что-то несправедливо отчитали. Затем его лицо прояснилось.

– А как насчет школы? – спросил он. – Он не может пропускать занятия.

– Он может одну четверть проучиться в школе Святой Анджелы. Побыть подальше от Маркуса, что уже хорошо. Ему будет полезно полностью сменить обстановку. Он сможет ходить до школы пешком, как я когда-то.

– Ты не сможешь его туда зачислить, – отчаянно возразил Уилл. – Он же не католик!

– Кто сказал, что он не католик? – удивилась Тесс. – Он окрещен в католической церкви.

Фелисити открыла было рот, но тут же закрыла его снова.

– Я все устрою, – заверила их Тесс, хотя понятия не имела, насколько трудно это сделать. – Мама знает людей из церкви.

Пока Тесс говорила, на нее нахлынули воспоминания о школе Святой Анджелы, крошечном местном католическом заведении, в котором учились они с Фелисити. Игра в классики в тени церковного шпиля. Звон колоколов. Сладковато-гнилостный запах бананов, забытых на дне портфеля. Школа стояла в пяти минутах ходьбы от маминого дома, в конце тупика, окаймленного деревьями, и летом лиственный полог над ним напоминал своды собора. Уже осень, но в Сиднее еще достаточно тепло для купания. Листья амбровых деревьев сейчас зеленые с золотом. Лиам будет ходить по россыпям бледных розовых лепестков на неровных дорожках.

Кое-кто из старых учителей Тесс еще работал в школе Святой Анджелы. Ребята, с которыми они с Фелисити вместе учились, выросли и превратились в родителей, отправляющих туда собственных детей. Мама порой упоминала их имена, но Тесс не могла до конца поверить, что они и впрямь по-прежнему существуют в этом мире. Скажем, красавцы-братья Фицпатрики, шесть белокурых мальчиков с решительными подбородками, такие похожие, будто их приобрели оптовой партией. Они были так хороши собой, что Тесс заливалась румянцем всякий раз, когда кто-нибудь из них проходил мимо. Кто-то из Фицпатриков всегда попадал в министранты[6]. В четвертом классе все они переводились в престижную мужскую католическую школу близ порта. С достатком у них дела обстояли не хуже, чем с внешностью. Как она слышала, старший Фицпатрик уже успел обзавестись тремя дочками, и все они учились в школе Святой Анджелы.

Сможет ли она на самом деле так поступить – увезти Лиама в Сидней и устроить в свою начальную школу? Это казалось невозможным, как если бы она пыталась отправить сына назад, во времена собственного детства. На миг у нее опять закружилась голова. Ничего этого не будет. Разумеется, она не может забрать Лиама из школы. Ему к пятнице задана работа по морским животным. В субботу будут спортивные соревнования. Ей нужно развесить выстиранное белье, а завтра с утра встретиться с возможным новым заказчиком.

Но Уилл с Фелисити снова обменялись взглядами, и сердце ее сжалось. Она посмотрела на часы: восемнадцать тридцать. Сверху донеслась музыкальная тема этой невыносимой передачи, «Потерявший больше всех». Должно быть, Лиам переключил телевизор с воспроизведения на обычный канал. Вскоре он начнет прыгать по программам в поисках чего-нибудь со стрельбой.

– И за ничего вы не получаете ничего! – выкрикнул кто-то в телевизоре.

Тесс терпеть не могла бессмысленные мотивационные реплики, которые использовались в этой передаче.

– Мы вылетаем сегодня же, – решила она.

– Сегодня? – переспросил Уилл. – Ты не можешь увезти Лиама сегодня.

– Могу. Вылет в девять вечера, мы прекрасно успеем.

– Тесс, – вмешалась Фелисити. – Это уже чересчур. Тебе и вправду необязательно…

– Мы не будем путаться у вас под ногами, – ответила Тесс. – И вы с Уиллом сможете наконец-то переспать. Прямо на моей кровати, я как раз с утра поменяла белье.

А в голову ей пришло еще кое-что – она ведь могла бы сказать вещи и похуже.

Фелисити: «Ему нравится, когда женщина сверху, и вам повезло, что ты так сильно похудела!»

Уиллу: «Только не рассматривай вблизи ее растяжки».

Но нет, это они должны чувствовать себя грязными, словно придорожный мотель. Она встала и разгладила спереди юбку.

– Вот и все. Вам придется самим управляться с агентством. Скажете заказчикам, что у меня чрезвычайные семейные обстоятельства.

Вот уже что правда, то правда.

Тесс собрала недопитые кофейные кружки Фелисити, подцепив пальцами столько ручек, сколько удалось. Затем передумала, составила их обратно и, на глазах у Уилла с Фелисити, тщательно выбрала две самые полные. Подняла их, умостив донышками на ладонях, и с прицельной меткостью игрока в нетбол выплеснула остывший кофе прямо в их глупые, искренние, виноватые лица.

Рейчел ожидала сообщения, что они ждут второго ребенка. Вот что особенно усугубило ситуацию. Стоило этой паре войти в дом, как она поняла, что на подходе большие новости. У них был уверенный, самодовольный вид людей, которые собираются попросить вас сесть и выслушать их.

Роб говорил больше обычного, а Лорен – меньше. Только Джейкоб вел себя как всегда: носился туда-сюда по дому, распахивал дверцы шкафов и выдвигал ящики. Он знал, что Рейчел прячет там игрушки и прочие вещицы, которые, по ее мнению, могли бы его заинтересовать.

Конечно, Рейчел так и не спросила Лорен или Роба, не хотят ли они о чем-то ей рассказать. Она не из таких бабушек. Когда Лорен бывала у нее в гостях, она тщательно следила за тем, чтобы вести себя как безупречная свекровь: заботливая, но не назойливая, заинтересованная, но не лезущая в чужие дела. Она никогда не отпускала замечаний и не давала советов насчет Джейкоба, даже Робу, если тот заходил один, поскольку представляла, как неприятно будет Лорен услышать: «А вот мама говорит…» Это давалось ей непросто. Неиссякающий поток советов безмолвно струился в ее сознании, словно обрывки новостей в бегущей строке, мелькающие внизу телеэкрана на канале Си-эн-эн.

Для начала ребенка стоило бы подстричь! Эти двое что, ослепли, если не замечают, как Джейкоб сдувает с глаз челку? А еще ткань этой ужасной рубашки с паровозиком Томасом явно раздражает его кожу. Если его приводили в этой рубашке в те дни, когда он оставался у нее ночевать, Рейчел непременно сразу же меняла ее на старую мягкую футболочку. А потом торопливо переодевала внука обратно, когда его родители показывались на подъездной дорожке.

И что хорошего ей принесла эта деликатность? С тем же успехом она могла бы быть адской свекровью. Ведь они все равно собрались уезжать и заберут с собой Джейкоба, как будто имеют на это право! Впрочем, с формальной точки зрения так оно и есть.

Не было никакого нового ребенка. Лорен предложили работу. Замечательную работу в Нью-Йорке. Двухлетний контракт. Они рассказали ей за обедом, когда перешли к десерту – яблочному пирогу от «Сары Ли» и мороженому. Если судить по их восторгу, можно было подумать, что Лорен нашла вакансию в раю.

Пока они делились новостями, Джейкоб сидел у бабушки на коленях и его плотное, коренастое тельце растекалось по ней с божественной расслабленностью усталого малыша. Рейчел вдыхала запах его волос, припав губами к ямочке на шее.

Когда она впервые взяла Джейкоба на руки и поцеловала нежную тонкую кожу его головки, ей показалось, что она возрождается к жизни, словно увядающее растение, которое наконец полили. Его свежий младенческий запах наполнил ее легкие кислородом. Она явственно ощутила, как выпрямляется спина, будто ее избавили от тяжкого груза, который принуждали таскать годами. И когда она вышла на парковку перед больницей, то увидела, как мир вновь расцветает красками.

– Мы надеемся, вы приедете нас навестить, – заявила Лорен.

Лорен была «деловой женщиной». Она работала на «Банк Содружества» и занималась чем-то крайне важным, напряженным и значительным. Платили ей больше, чем Робу. Это не составляло тайны, более того, Роб, похоже, этим гордился, упоминая кстати и некстати. Если бы Эд услышал, как его сын хвастается зарплатой жены, он бы лег и умер на месте, так что ему еще повезло, что он… Ну, лег и умер до этого.

Рейчел до замужества тоже работала на тот же банк, хотя это совпадение ни разу не всплывало в их разговорах о работе Лорен. Рейчел не знала, забыл ли ее сын эту веху в материнской биографии, или просто не имел об этом представления, или не принимал во внимание. Конечно, недолгая работа Рейчел в «Банке Содружества», от которой она отказалась после свадьбы, не шла ни в какое сравнение с «карьерой» Лорен. Рейчел даже не понимала, чем Лорен, собственно, занимается изо дня в день. Знала только, что это имеет какое-то отношение к «управлению проектами».