Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

Правда, полезное при этом сочеталось с приятным. После каждой такой операции он клал в карман приличную сумму...

Все брали на себя какие -то посторонние люди, с которыми он ни разу даже не встретился.

Впрочем, он предпочитал об этом не думать. Зато после Эстонии его ждала интересная поездка на научную конференцию в Сидней, где он должен был сделать доклад о методе перекрестного взаимообмена.

Бреннер припарковал машину рядом с виллой.

В ней было три этажа, но она спускалась вниз по склону, и на уровне улицы оставались лишь крыша и первый этаж.

Жена ждала его.

Женат Бреннер был в третий раз: сейчас - на своей медсестре, которая была моложе его на тридцать лет. Взрослые дети его разлетелись по свету, жили своей жизнью.

- Офра, - бросил он жене, тщательно моя руки, - хочешь слетать в Эстонию ?

Та чмокнула его в реденькую, с розоватыми просветами кожи шевелюру.

- Лучше бы куда - нибудь в другое место. А что с Ав- стралией ?

- Через месяц, - зевнул он.

Когда в двери прозвенел звонок, он пошел открывать сам.

- Могу?

В двери лучился улыбкой "посредник" или как тот себя с улыбкой величал "импрессарио". Некто Панадис. Врач откуда -то из Баку, довольно шустрый и неутомимо говорливый, он все устраивал, все утрясал, улаживал и повсюду расплачивался наличными. Тем не менее всякий раз, когда он видел его, Бреннер ощущал наплыв брезгливости.

- Как вы? Как здоровье Офры?

Панадис нашел его еще днем в больнице. Бреннеру с пульта позвонила старшая сестра:

- Вас тут спрашивает по - английски какой - то человек с сильным акцентом.- У него странная фамилия.

Бреннер взял трубку.

- Маэстро ? Это я - ваш верный поклонник и импрессарио.

В его восточной лести Бренеру чудилась тонкая насмешка. А может, ему только казалось ?

- Скоро концерт, - мелко рассмеялся тот. - Срочные гастроли...

- Что это означает ? - сухо и даже раздраженно спросил Бренер.

- Заскочу к вам домой и все объясню...

Бреннеру хотелось возразить: пожалуйста, не надо ! Но он почему-то не стал это делать.

Его неприязнь и брезгливость по отношению к этому человеку были пронизаны легким налетом опасения. Бреннер не решился бы грубо оборвать его и попросить больше не появляться на его горизонте.

Что-то было в болтливом бакинце такое, что настраживало - какая-то невидимая метка, которую, между тем, нельзя не заметить.

Перед обедом было совещание у директора больницы,и Бреннер забыл о нем.

И вот...

- Маэстро ! - вычурно стелился вкрадчивый голос гостя, - Я счастлив: мы летим вместе. Вы - настоящая мировая величина, и для меня это большая честь. Надеюсь, я вам не помешал ?...

Бреннеру хотелось послать его к черту: конечно, помешал...

Но вместо этого он буркнул:

- Нет -нет, что вы...

Панадис- упитанный сорокалетний мужчина с узкой полоской усов на круглой и мучнистой физиономии- оказался большим любителем женского пола: каждую встречную он провожал долгим оценивающим взглядом.

Импрессарио начал еще в прихожей:

- Профессор, вы волшебник. Предстоят три операции. Кого вы хотите вызвать ? Доктора Крюгера из Швейцарии или Волчека из Чехии ? Сестры в Гамбурге уже предупреждены. Они возьмут отпуск...

Говорил он с нажимом, вычурно, жестикулировал и красовал ся перед собой.

Сам Бреннер был из Риги, откуда уехал четверть века назад. Там царил другой стиль: строгие бесстрастные мане

ры, тихий неторопливый разговор.

- Крюгер...

До начала их сотрудничества бакинец обхаживал его в течение года. Прилетал, улетал, произносил взволнованные тирады о страданиях больных и о долге врачей, рассказывал о новой клинике в Прибалтике.

Однажды он все же, убедил профессора, они слетали в Таллинн. Клиника поразила даже видавшего виды Бреннера.

Она была частной, оборудована по последнему слову медицинской техники. В ней можно было делать любые оперции, а, если нужно, и приглашать коллег из-за рубежа.

Медсестры были из Германии, их привозили всякий раз, когда назревали несколько операций. Ассистенты - один из Швейцарии, другой из Чехии - там в последние годы жить стало туговато..

Впрочем, Бреннеру никто не был нужен. Так -для роскоши.

Панадис заговорил раньше, чем они устроились в кабинете хозяина.

- Профессор, я заказал билеты. Отъезд через три дня.

Бреннер уселся в кресло и положил ногу на ногу. Прошла Офра, его жена, с чашками с кофе.

" Этот тип не смотрит, а раздевает, - подумал он, - интересно, а что сами женщины чувствуют, когда его видят ? Впрочем, у них никогда не поймешь..."

- В день приезда - концерт Цукермана, потом - кабаре. Там хорошие кабаре, в Таллине, "маэстро". Пальчики оближете. А может, - ночной клуб ?

- Нет- нет, наутро операция. Не стоит... Может, после, перед отъездом... А почему вы не открыли клинику в Баку, Панадис ? - вдруг спросил Бреннер.

- Знаете, - залился тот тонким смехом. - У людей даже в наше время много предрассудков: они считают, что все, что связано с Востоком - второго сорта...

- Я когда - то бывал там, - бросил Бренер, - и должен вам сказать, что город этот произвел на меня совсем неплохое впечатление.

- Вы правы, - поддакнул Панадис, - Совершенно правы ! Это особый город. Сейчас, правда, многие уехали, все изменилось. Но когда - то... Интеллигенция... свой юмор... Добродушие... Я уверен, - есть города злые, а есть добрые... Как люди...

Бреннер кивнул, Панадис стеснял его.

- Офра ведь поедет тоже ? - спросил тот, уже вставая, с какой - то оперетточной грацией.

Бреннер не успел ответить.

- Вы разрешите мне спросить ее самому ?

Он галантно повернулся к бреннеровской жене:

- Можно надеяться, вы летите с нами ? - спросил он на чудовищном английском, но совершенно при этом не стесняясь.

Бреннер с инетересом наблюдал за этой сценой.

Сквозь пушистые и хорошо выделенные косметичкой ресницы та посмотрела на Панадиса.

- Вы советуете ? - не без насмешки в голосе спросила она.

- Я? - переспросил Панадис.

Он посмотрел на нее чуть более пристально, и она смутилась.

Но сразу после этого мучнистое круглое лицо его с узенькой полосочкой усов расплылось в добродушной улыбке. Это был снова галантный кавалер и добряк...

"Такое впечатление, будто он провел долгие годы без женщины, подумал Бреннер. -Где же это его могло носить? На необитаемом острове? В тюрьме?"

Второе показалось куда более логичным.

" Не в израильской, конечно. Тут с режимом по-мягче...И в тюрьме, и в полиции..."

То, чем его импрессарио занимался, находилось на узкой грани между дозволенным и запрещенным.

Бреннер оперся руками о подлокотнки кресла и привстал. Таким был его способ намекнуть не очень желанному гостю, что хозяин больше не расположен к беседе.

Новоиспеченный капитан израильской полиции Алекс Крончер еще при посадке в самолет в аэропорту имени Бен Гуриона заметил крупного, лет шестидесяти мужчину в модной и дорогой спортивной куртке и альпинистской шапочке.

Рядом с ним семенил круглолицый с мучнистой физиономией живчик, лицо которого надвое делила узенькая полосочка усов. В руках у каждого было по атташе -кейсу.

Не узнать обоих было нельзя: профессор Бреннер и тот самый его посредник, о котором рассказывал "Туз".

Чтобы не обратить на себя внимания, Алекс старался не очень смотреть в их сторону.

Места обоих в салоне оказались впереди него.

На экране телевизора забавные зверюшки показывали прави ла пользования спасательным жилетом...

Прикрыв глаза ладонью и делая вид, что дремлет, Крончер слушал их болтовню. Впрочем, иногда в ней проклевывалось и кое-что существенное.

- Доктор Панадис, - где-то на пол-пути спросил Брен- нер, - вы -грек ?

Тот ухмыльнулся. Его круглая мучнистая, с узенькими усиками физиономия напомнила Крончеру улыбающегося китайско го идола.

- Один из моих дедушек действительно был греком: его фамилию я и ношу... Меня, наверное, можно было бы назвать человеком без национальности. Во мне, кроме греческой, текут армянская, азербайджанская, еврейская, русская, немецкая кровь. Так кто я по - вашему ?

- Да, - пошутил Брненер, - вы - американец...

В голосе Панадиса зазвучала ирония:

- Вы почти угадали, я жду "грин - карту". Получу ее по расчетам моего адвоката года через полтора максимум...

Крончер хотел пить и остановил проходящую стюардессу - хорошенькую блондиночку с русой косой вокруг головы. И вдруг почувствовал, как у него пересохло в горле:

" На каком языке обратиться к ней - по-английски или по - русски?"

Он впервые застеснялся своего акцента. Решил, все же по - русски.

Та и глазом не моргнула, приветливо улыбнулась...

Паспортный контроль в Москве он прошел довольно быстро. Подумал: а, может, это связано с его командировкой? Но гадать об этом было бессмысленно. Женщина-пограничница за стеклом своего КПП священодействовала в полном молчании.

Минута, другая, третья... И вот его израильский паспорт - даркон ему уже возвращен...