Анатолий Безуглов - За строкой приговора

- Близких родственников моей дочери вы уже всех допросили, язвительно сказал он, - а из дальних у нее никого в живых не осталось. Но я готов вам помочь досконально изучить нашу семью. Ведь это единственный путь к раскрытию преступления?

- Единственный, - подтвердил Фролов.

- Так вот, могу предоставить в распоряжение следствия наши семейные документы.

- Буду вам весьма благодарен, - вежливо, словно не подозревая никакого подвоха, сказал следователь. - А какими документами вы располагаете?

- Самыми необходимыми для изобличения преступников.

- Например?

- Свидетельством о рождении покойной бабушки Раи. Подходит?

- А бабушки по какой линии, отцовской или материнской? поинтересовался Фролов.

- По материнской, - сдавленным голосом сказал Галяев.

- По материнской? - переспросил следователь и сделал вид, что задумался. - Пожалуй, нет, не подходит. Впрочем, если появится необходимость, я вас поставлю в известность.

Теперь Галяев стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня по телефону, он спрашивал, как движется дело, и выражал сочувствие, сдобренное хорошей порцией сарказма.

- Какие новости? - обычно спрашивал он.

- К сожалению, никаких, - в тон ему отвечал следователь.

- Трудное вам дело досталось...

- Не говорите!

Фролов всегда отличался завидным спокойствием. Но, судя по всему, Галяев его все-таки допек, и окончание расследования стало для него праздником. В этот памятный день он с нетерпением дожидался привычного звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.

- Ну, как загадочное преступление? - задал свой обычный вопрос Галяев.

- Раскрыто.

- Оказывается, все имеет свой конец, даже следствие, - констатировал Галяев. - Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?

- Разумеется.

- Кто же они, если не секрет?

- Ну какой же тут секрет? Вина обоих полностью установлена, так что скрывать нечего...

- Как же их фамилии?

- Галяев и Галяева.

- Простите, не расслышал...

- Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.

- Есть вещи, которыми не шутят.

- А я не шучу, - с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.

Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.

- Кажется, я начинаю вас понимать... - сказал Галяев.

- Это меня радует.

- Видимо, испытывая материальные затруднения, - продолжал Галяев, - мы с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?

- Не совсем, - улыбнулся Фролов. - К маскам вы не прибегали.

- А как же?

- Просто вы не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая, что они неподходящая для нее компания, и запрещали ей ходить в парк. А она все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.

- Печально, конечно, что она меня обманывала. Но какое это имеет отношение к пропаже часов?

- Представьте себе, прямое. В тот вечер она была не в кино, а в парке, где вместе с ребятами каталась с горки. А возвращаясь домой, обнаружила отсутствие часов...

- Рая описала внешность грабителей.

- Вы хотите сказать, внешность парней, которые катались недалеко от нее?

- Но ведь они сами признались своему дружку, что часы краденые. Мне об этом сказали в милиции.

- У каждого свое представление о доблести. Ребята считали, что кража придает им в глазах приятеля романтический ореол...

- Ваши предположения...

- Не предположения, а установленные следствием факты, - отрезал Фролов. - Сегодня у меня с вашей дочерью был серьезный разговор. Надеюсь, что вы его продолжите.

Чувствовалось, что Галяев ошеломлен.

- Ну и задали вы мне задачку, - пробормотал он. Внезапно он расхохотался. Смеялся он весело, раскатисто.

- А знаете, это просто здорово, - наконец сказал он. - Но откройте мне секрет: как вы догадались? Прозорливость? Интуиция? Злость на меня?

Фролов улыбнулся и вполне искренне сказал:

- Честное слово, не знаю. Наверное, потому, что до конца использовал свое право на сомнение. Слышали про такое право?

Ответа не последовало, в телефонной трубке послышались частые гудки...

УДАЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ПРИБЛИЗИТЬСЯ...

Во время одной из наших бесед Фролов сказал: "Для того, чтобы перепрыгнуть через препятствие, надо взять разбег. А для того, чтобы взять разбег, надо отступить от препятствия". Эту же мысль мы услышали и от известного советского криминалиста Кочарова.

С заместителем директора Всесоюзного научно-исследовательского института изучения причин преступности Георгием Ивановичем Кочаровым нам привелось последний раз увидеться незадолго до его кончины. Это произошло на совещании писателей, работающих, как было указано в пригласительном билете, над темами охраны общественного порядка и борьбы с преступностью. На совещании, которое было созвано в Баку, присутствовали не только литераторы, но и юристы: сотрудники Министерства внутренних дел и прокуратуры. Поэтому, вольно или невольно, выступления не ограничивались чисто литературными вопросами. Много говорили о причинах преступности, о правовой пропаганде, об особенностях профессии следователя. И, как зачастую бывает на всякого рода совещаниях, наиболее жаркие, а следовательно, и наиболее интересные дискуссии разгорались не в зале заседания, где речи ораторов отличались традиционной плавностью, а в кулуарах. Кулуары всегда имеют немаловажные для спорящих преимущества: здесь нет регламента, стенографисток, записи ораторов. В кулуарах каждый волен говорить, сколько хочет и что хочет, не соблюдая очередности.

И вот во время одной из кулуарных баталий Кочаров, объединявший в своем лице следователя, ученого и литератора, бросил фразу, показавшуюся многим достаточно парадоксальной. В нашем бакинском блокноте, который мы аккуратно заполняли все дни совещания, на одной из страниц появилась запись: "Доктор юридических наук Кочаров: "С моей точки зрения, право на аттестат зрелости следователь получает только тогда, когда поймет, что иногда для того, чтобы приблизиться к цели, от нее следует удалиться".

"Удалиться, чтобы приблизиться..." Это могло восприниматься как каламбур, тем более что Георгий Иванович, всегда отличавшийся веселостью и завидным чувством юмора, любил, а главное, умел шутить. Но у этой записи в бакинском блокноте оказалось неожиданное продолжение - встреча и беседа со следователем по особо важным делам при прокуроре Литовской ССР Юозасом Зигмовичем Вилутисом.

Что же стоит за формулировкой Кочарова и словами Фролова?

ПАМЯТНОЕ ДЕЛО

Вилутис начал работать в прокуратуре в 1962 году, еще будучи студентом юридического факультета Вильнюсского университета. Стажер в прокуратуре Ленинского района Вильнюса, после окончания университета-следователь прокуратуры Швенчёнского района, а с 1965 года - следователь по особо важным делам при прокуроре республики. За эти годы им, по самым скромным подсчетам, расследовано свыше ста дел. Это сотни версий, тысячи свидетелей, бесконечное число улик, гипотез, письменных и вещественных доказательств. Надежды, успехи и неудачи.

Но у каждого следователя - и старого, и только начинающего - есть одно дело, которое ему запомнилось во всех деталях. И запомнилось, конечно, не случайно. Если покопаться, то наверняка окажется, что в "памятном деле" проявилось что-то характерное для следователя, его индивидуальность, или оно стало для него каким-то важным этапом на пути к профессиональному мастерству, а путь этот, как известно, весьма тернист и извилист... О таком деле мы и попросили рассказать.

- Памятное дело? - переспрашивает Вилутис. - Памятное дело... - Он задумывается. - Пожалуй... Пожалуй, наиболее мне памятно дело об убийстве Коликова... - И после паузы подтверждает: - Да, Коликова. Я им занимался почти пять лет назад, но, как ни странно, помню даже второстепенные детали. Впрочем, у меня сохранилось наблюдательное производство и некоторые документы, так что в случае необходимости можно будет все уточнить.

Девятого июня 1966 года в реке Нерис возле деревни Сантака рыбаки наткнулись на труп. Утопленник был извлечен из воды. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения. По заключению медиков, труп пробыл в воде приблизительно 7-10 дней. При осмотре были отмечены многочисленные повреждения головы твердо-тупыми и острорежущими предметами. Эти раны и явились причиной смерти. Неизвестного убили, а затем бросили в реку. Установление личности убитого много времени не заняло. В тот же день труп был опознан в морге гражданкой Коликовой. Едва лишь взглянув на него, она уверенно сказала, что это ее муж Сергей, который исчез восемь дней назад, о чем она сообщила в милицию. Коликова не ошиблась. Действительно, убитый был ее мужем - Сергеем Коликовым, работником Магунайского лесничества, который вместе с семьей жил в деревне Пренай. Как видно было из заявления Коликовой в милицию, Сергей первого июня уехал на работу и больше она его не видела.