Вернер Штайнберг - Шляпа комиссара

Потом он кончил и умолк.

Гролю хотелось - и для себя самого - снять впечатление, что он выслушал тягостную исповедь. Поэтому он спросил холодней, чем следовало:

- А револьвер? Куда вы дели его? - И, увидев недоуменный взгляд Марана, пояснил: - Он мне нужен. Это вещественное доказательство. Я должен его изъять.

А сам подумал: слишком легкое решение - пустить себе пулю в лоб!

Маран, казалось, проснулся.

- Да, - сказал он, - ну да!

Он полез в карман куртки. Только теперь Гроль заметил, что на куртке остались еще следы влаги. Эта же куртка, наверно, была на Маране и в момент преступления.

Маран казался удивленным. Он полез в другой карман, встал, поискал, пошарил, снова взглянул на Гроля и нервно сказал:

- У меня его нет! Я, право, не знаю… - Он не окончил фразы.

Растерянность Марана была неподдельна. Это комиссар видел.

- Что это был за револьвер? - спросил он вскользь.

- Вальтер, калибр шесть тридцать пять, - последовало сразу в ответ. - У меня он уже давно. Ведь дом наш стоит на отшибе!

- Ну хорошо, - сказал Гроль, - а в вашей машине?

- Не помню, - ответил врач.

Они вышли к мерзнувшему «опелю». Оружия там не было.

- Наверно, я потерял его или бросил, я был в панике, - сказал Маран, когда они вернулись в комнату.

- Придется так и записать, - сказал Гроль. - Это мы сделаем завтра, господин доктор. Может быть, вы внесете какие-либо поправки в свое признание.

Маран отрицательно покачал головой. В этом движении было отчаяние.

- Ладно, - продолжал Гроль, - как вам угодно. Этим займется мой ассистент Грисбюль, можете ему доверять. Он, кстати, уже обследовал дачу. Н-да, - сказал он и почувствовал сковывающую усталость. - На сегодня хватит!

В этот момент он и отворил окно. Он с невольной жадностью вдохнул свежий воздух. Пахло влажной землей и гнилыми листьями. А может быть, ему просто так показалось.

Он потер внутренние уголки глаз и спросил словно невзначай:

- Почему, собственно, вы нам позвонили?

Маран недоуменно взглянул на него.

- Вы что, - добавил комиссар, - не доверяете здешней полиции? Но ведь вы же немного позднее сообщили и туда? Это, впрочем, хорошо. Грисбюлю было, наверно, легче провести обследование на месте после того, как там поработала здешняя группа.

Маран ошарашенно посмотрел на него.

- Боже мой, - сказал он, - я ведь звонил только вам!

Гроль покачал головой.

- Ну значит, - сказал он, - позвонила ваша супруга. А результат-то один.

Маран вдруг разволновался.

- Нет, право же, нет, отсюда не было никаких звонков, кроме как вам и моему другу! О боже, - сказал он, - значит, дело, вероятно, попадет в руки этого Биферли?

Гроль удивленно взглянул на него.

- Биферли? - спросил он.

- Инспектор здешней полиции, - объяснил Маран, - неприятный человек, мой пациент, с такими большими голубыми глазами, мерзкий, мерзкий. - Он повторил: - Мерзейший человек, он разводит здесь всякие сплетни и, стоит ему только узнать…

Гроль холодно прервал его.

- С этим, - сказал он, - придется вам примириться, доктор Маран! Будь то Биферли, о котором вы, возможно, неверного мнения, или кто-то другой - в любом случае газета «Бильд» об этом узнает, и обо всех ваших интимных делах широко раструбят. Пусть у вас не будет никаких иллюзий на этот счет!

Об этом Маран до сих пор, по-видимому, не думал. Он явно был в ужасе. Но Гроль не жалел, что предупредил его: зачем умалчивать о реальных вещах! Придется уж Марану примириться с ними.

В этот момент из ночной темноты донесся жалобный крик слоненка.

Маран вздрогнул.

- Мой ассистент, - сердито сказал Гроль. - У него все еще этот проклятый сигнал! Он подошел к открытому окну и сказал в пустоту: - Попросите, пожалуйста, сюда господина Метцендорфера.

Когда он обернулся, рыжий уже стоял в середине комнаты.

Маргит Маран прислонилась к косяку двери в смежную комнату, которая была ярко освещена; лицо женщины снова было в тени.

Не обращая внимания ни на нее, ни на ее мужа, Гроль подошел вплотную к адвокату и после короткого молчания тихо сказал:

- Господин Метцендорфер, мне следовало бы сейчас арестовать доктора Марана, вы это знаете!

Рыжий зло посмотрел на Гроля.

- Вы это знаете, -подчеркнул Гроль. -Умышленное или неумышленное убийство - порядок один! Но, ознакомившись с обстоятельствами дела, - он поглядел на носки своих башмаков, - я мог бы прийти к заключению, что нет оснований, во всяком случае в данный момент, опасаться бегства преступника или попыток с его стороны помешать установлению истины, коль скоро вы, господин Метцендорфер, даете гарантию, что завтра утром доктор Маран будет в нашем распоряжении. - Он умолк.

- Такую гарантию я могу дать! - сразу ответил Метцендорфер.

- Отлично! - сказал Гроль. - Значит, ответственность вы берете на себя, - и подумал, что это такой же риск, как и его собственное решение.

Он резко повернулся и, направляясь к выходу, неожиданно сказал:

- Всего доброго!

Когда он надевал в передней свое старое грубошерстное пальто и сосредоточенно возился со своим сомбреро, снова раздался вой раненого слоненка, и Гроль рассерженно поспешил выйти. Ночь ослепила его. Газон громко чавкал под ногами, он пошел по нему напрямик. Гроль был рад, когда захлопнул наконец дверцу пестрого драндулета. Он устало сказал:

- Бог ты мой, чего только не увидишь при нашей профессии, Грисбюль…

Ассистент казался невозмутимым; спеша в город, он и по булыжнику гнал свою машину так, что только треск стоял.

- Труп, - сказал он, - выглядел, собственно, не так уж скверно. Но все-таки я не хотел бы быть на месте врача. Ему придется вскрывать!

У самой гостиницы он нажал на тормоз, машина подпрыгнула и остановилась. Комиссар клюнул носом.

Ночной портье встретил обоих с немой почтительностью. Он принял их заказ на два одноместных номера с приветливым спокойствием, которое как бы отметает от себя всякую мысль о чаевых.

Гроль еще корпел над регистрационным бланком, когда Грисбюль уже праздно прохаживался и осматривался, перекинув через руку свое влажное замшевое пальто. Он восхищался этой гостиницей в маленьком Бернеке, построенной наверняка с большими затратами и обещавшей на первый взгляд всяческие удобства.

Потом он взглянул на Гроля, сгорбившегося над бланком; с полей заслуженной шляпы падали капли воды.

Портье проводил их на второй этаж, показал номера и словно не заметил монеты достоинством в одну марку, оказавшейся у него в руке.

Гроль снял пальто, повесил на крючок шляпу, остановился посреди комнаты и закрыл глаза. Вдруг он услышал шорох у себя за спиной. Он быстро обернулся.

Это был Грисбюль. С веселым видом он указал на дверь, соединявшую оба номера, и, смеясь, сказал:

- Все к услугам любовников, комиссар! Тут и полиция нравов ничего не поделает!

Гроль сердито покачал головой.

- Оставьте меня в покое, Грисбюль. Мне нужно отдохнуть!

- Да я только хотел спросить вас, - сказал Грисбюль, - говорил ли вам Маран, что он не звонил Биферли.

Гроль потер лысину.

- Да, - сказал он поражение- Да… Ну и что? Значит, кто-то все видел или слышал и сообщил в полицию, но свидетелем выступать не хочет. Это ведь многим неприятно!

- Верно! - сказал Грисбюль. - Как это я не додумался. Кстати, Биферли тоже так считает.

- Что это значит? - спросил комиссар. - Вы хотите сравнить меня с этим Биферли?

- Вы же его не знаете! - сказал Грисбюль; проходя в свою комнату и тихо закрывая дверь, он прибавил: - Все-таки подумайте еще раз об этом, комиссар. Может быть, вам придет в голову что-нибудь другое? Мне ничего не приходит. Только боюсь, что завтра у нас еще будут сюрпризы! Спокойной ночи!

Грисбюль проснулся рано. Он поднял голову и посмотрел в окно. Оконные стекла напоминали мертвые лошадиные глаза - в воздухе висели клочья тумана. Грисбюль прислушался к звукам в соседней комнате - ему показалось, что он слышит ровное дыхание Гроля, и Грисбюль подумал: пускай поспит старик, он это заслужил.

Он встал и ополоснул лицо холодной водой, что сразу освежило его. Мягкие ковры под ногами доставили ему удовольствие; он почувствовал бодрость, быстро оделся и направился в буфет. Он сразу захотел есть, как только увидел через большую стеклянную дверь накрытые столики, за которыми уже сидели отдельные постояльцы, ему послышался запах поджаристых булочек, и он уже представил себе, как польет медом белое масло: Грисбюль любил поесть.

Он прошел внутрь, остановился и огляделся в поисках укромного места.

Слева, ближе к окну, сидел комиссар, который приветствовал его поднятой рукой.

Потом Гроль смотрел, как ест и пьет Грисбюль; сам он уже покончил с завтраком и курил. Грисбюлю нисколько не мешало, что старик на него смотрит. Глубоко уважая своего начальника, он был рад и горд, что работает с ним.