Нина Васина - Глинтвейн для Снежной королевы

– Еще вопросы будут?

– Да, но я промолчу, – опустила глаза Лера. – Ты сама придумала про зеркало?

– Нет, – покачала головой Маруся, продолжая рассматривать себя в зеркале. – Это из сказки Андерсена. Знаешь такого писателя?

Лера молча покачала головой.

– Знаешь! Это он написал «Дюймовочку» и «Гадкого утенка». Что? – повернулась она. – Ты не читала сказки Андерсена? А и правильно! Все сказки на самом деле написаны для взрослых.

– А про зеркало, это из какой сказки? – спросила Лера.

– Это из «Снежной королевы».

Лера вылезла из кресла и подошла к зеркалу. Оттянула нижнее веко у правого глаза, рассматривая.

– Мне нравится, что ты не плачешь, – сказала она. – Ты не такая, как папа с мамой.

– Это точно, – согласилась мама Муму.

– Я только не поняла, зачем ты рассказала мне про зеркало?

– Не трогай глаза руками, – Маруся убрала руку Леры от лица. – Я рассказала, чтобы ты не думала обо мне плохо. Тебе покажется вдруг, что человек ужасно плохой и страшный. А ты тогда подойди к зеркалу и поищи песчинку тролля у себя в глазу.

Медсестра из поликлиники пришла показать Валентине, как делать массаж трехмесячному Антоше. Она позвала всех членов семьи, уверяя, что такие вещи должен уметь каждый.

– В этом деле, – сказала она, – главное – не навредить.

Минут десять Антоша спокойно лежал на спине, пока медсестра объясняла, как это – не навредить. Потом она перевернула мальчика на живот, и Лера впервые увидела спину своего братика. Она остановила вдох и рефлекторно шагнула за папу Валю.

– Все нормально, котенок, – вытащил ее папа. – Это не заразно.

Растерянная медсестра прикоснулась к лопаткам малыша, ощупывая странные наросты на них под кожей, и тут Антоша протестующе крикнул. Медсестра дернулась и уронила на пол пластиковую бутылочку с массажным маслом.

– Я попробую тихонько пройтись по позвоночнику, – сказала она сама себе. Подняла глаза на родителей мальчика, наткнувшись на взгляд Леры, вновь дернулась и пробормотала: – А что записано в карте?

– Костные изменения, носящие характер наростов, – отрапортовал папа Валя.

– Вы думаете, это лечится массажем? – прошептала медсестра.

– Нам прописали общий укрепляющий массаж, – едва сдерживая истерику, ответила Валентина.

– А это вообще лечится? – выступила Лера.

– Иди в свою комнату, – развернул ее от стола папа Валя.

Лера пошла в соседний подъезд.

– Муму, – сказала она с порога, – я так и знала! Маме подсунули бракованного ребеночка.

– Сядь, – показала мама Муму на табуретку в коридоре, дождалась, пока Лера сядет, и сунула ей на колени Артиста. Она мыла полы.

– Ты знала? – не выдержала Лера ее сосредоточенной работы шваброй.

– Конечно, – ответила Маруся.

– А что говорят врачи?

– Ничего. Рано пока что-то говорить. Будут наблюдать, изучать. Ты знаешь, что человек растет до двадцати пяти лет?

– А вдруг он инопланетянин? – прошептала Лера.

– Нет, – категорично отмела эту версию Маруся. – Он нормальный мальчик, только со странностями.

Этим же вечером Элиза, приехавшая навестить внука, угодила в его купание. После кратковременной истерики она решила, что сил у нее хватит еще и на скандал. И начала его так:

– Почему вы мне ничего не сказали, паршивцы? Это лечится?

Лера, отправленная в свою комнату, как только Элиза начала визгливо кричать что-то в ванной комнате, подслушивала в щелку двери и улыбнулась «паршивцам».

– А потому, что говорить было нечего! – ответил папа и принял на себя первый вал.

Дальше некоторое время было совсем не интересно, так как все шло по проторенному сценарию скандалов Элизы: пока родители укладывали Антошу, она обвиняла зятя в инфантильности, а дочь в слабоумии. Добравшись до неправильного воспитания внучки подобными родителями, Элиза получила отпор.

– Вы соображайте иногда, что разговариваете с маленькой девочкой! – упрекнул ее папа. – Знаете, что она попросила почитать ей на ночь после одного вашего визита? Порножурнал!

– И еще неплохо бы тебе сменить наконец гардероб, чтобы он соответствовал возрасту, – поддержала его Валентина. – Или хотя бы переодевайся, когда приезжаешь к нам, ба-бу-ля! А то недавно Лера случайно включила «Новости» по телевизору и сказала, что милиционеры арестовали много бабушек ночью на Ленинградском шоссе. Ты одеваешься и красишься, как престарелая проститутка!

– Ты сказала «престарелая»? – Элиза проигнорировала последнее слово дочери. – Ах ты, гадина! На кого ушли мои лучшие годы? И как, по-твоему, должна одеваться директор ночного клуба и зам. главного редактора журнала для мужчин?! Престарелая!.. Ну-ка, быстро за стол!

Усаживание родителей с Элизой за столом в кухне означало самую важную часть скандала: угрозы и требования.

– Вы заметили, что ваш ребенок пошел в школу? – спросила Элиза. – Я уже посетила одно родительское собрание – вам же некогда! – и смею вас заверить, продвинутые мои, что нас ожидает катастрофа. Лера использует коллектив в двадцать пять мальчиков и девочек исключительно для собственного самоутверждения. И это через две недели занятий! Вы доигрались со своими оригинальными методами воспитания до полного краха. Девочка не может существовать среди нормального среднестатистического социума! Поэтому теперь я беру воспитание внучки в свои руки.

– Абсурд! – заметил на это папа Валя. – Как вы себе это представляете? После школы будете забирать Лерку в ночной клуб, там как раз в обеденное время идут репетиции стриптизерш, а по субботам и воскресеньям отправитесь с нею на фотовыезды моделей для своего журнала?

– Откуда ты знаешь? – дернула мама папу за руку.

– Элиза начинала фотографом, она и меня снимала, ты что, не помнишь?

– Я не об этом. Я о репетициях стриптизерш в обеденное время?

После небольшой словесной перепалки, большую часть громких выражений которой Лера не смогла понять, Элиза призвала «детей» «не кочевряжиться».

– Дети, будьте благоразумны, – изрекла она трагическим тоном. – Прекратите кочевряжиться и согласитесь наконец, что вам нужно отдать все силы на возню с вашим новым приобретением.

– Ты так называешь Антошку? – изумилась Валентина. – Приобретение?…

– А как мне еще это называть? Чего еще можно было ждать от подобного мужского инфантилизма и женского дебилизма?

И все пошло по кругу. Элиза уверенно заявила, что сейчас можно провести любую диагностику на ранних стадиях беременности и определить аномалию у плода в допустимые для аборта сроки. Родители возмутились: их Антоша – совершенно нормальный ребенок!

Уставшая Валентина достала бутылку сухого вина.

– Убери это, я – за рулем! – приказала Элиза. – Убери, а то пожадничаю и выпью полбокала.

– А мы тебе не нальем, – Валентина поставила бокалы себе и мужу.

– Тебе нельзя! – возмутилась Элиза. – Ты кормишь!

– Вот вам конкретный пример и инфантилизма и дебилизма, – развел руками папа Валя. – Вы так заботитесь о нашей семье, что сегодня впервые увидели внука совершенно голым в процессе купания, к тому же совсем забыли поинтересоваться, как у вашей дочери с молоком.

– Только не говорите мне… – Элиза с ужасом оглядела дочь и зятя. – Нет! Только не эта ужасная женщина! Опять?…

– Эта ужасная женщина, как вы говорите, выкормила Леру, – напомнил папа.

– А еще кого? – подалась к нему через стол теща. – Как она назвала твоего ребенка? Или она оказалась умнее моей дочери и сделала аборт?

Через полчаса рыданий Валентины, криков Элизы и угроз папы Вали выброситься с балкона все трое пришли к выводу, что им теперь нужны гарантии совместного сосуществования под одним небом, и стали договариваться.

Лера посмотрела на часы. Почти двенадцать. К часу придет мама Муму. Нужно ее предупредить, чтобы не попадалась на глаза Элизе. Заболел желудок. Девочка проскользнула в коридор незамеченной, осторожно открыла замок и вышла на лестницу. Теперь дверь закрывалась на ночь на один замок, и Маруся входила со своим ключом и иногда кормила и перепеленывала маленького, а родители и не просыпались, если он не капризничал. Утром Антоша будил всех около шести, тогда мама Валя с ключом от двери Маруси относила его в соседний подъезд. Перед работой мама Муму заносила к ним в холодильник бутылочки со своим молоком. Она сказала, что через месяц малыш уже не будет просыпаться ночью, не будет ночных посещений. Лера села на ступеньку, прижала кулачки к ноющему желудку и задумалась.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Маруся, выходя из лифта.

– Тебя жду. Там Элиза, они ругаются.

– А ты при чем?

– Это ты при чем. Я теперь поняла, как можно быть плохой и совершенно невиноватой в этом.

– Твоя бабушка рассказала Валентине?… – перешла на шепот Маруся.

Лера кивнула.

– У кого мне попросить прощения? – спросила она.