Марина Серова - Табу на нежные чувства

— Ну, разумеется.

— А теперь, если вы не возражаете, мы хотели бы пройтись по вашему дому и сделать несколько снимков в интерьере.

— С удовольствием. — Малявина с радостью согласилась на мое предложение.

Я подошла к Крапивину, который застыл с фотокамерой у афиши.

— Меня чуть не стошнило, пока я вас слушал, — сказал он тихо.

— Сдерживайте свои рефлексы, Эдуард Петрович.

— Вам никогда не стать хорошим журналистом.

— А я и не пытаюсь. Справитесь с возложенными на вас обязанностями?

— Это с какими? — заволновался Крапивин.

— Сфотографировать звезду оперной сцены сможете?

— Ну, хороших снимков я вам не обещаю…

— Снимки меня вообще не интересуют, делайте вид, что фотографируете, и с умным видом давайте указания.

— С этим я справлюсь.

Екатерина Захаровна, как оказалось, очень любила фотографироваться. Она охотно соглашалась на любые предложения: сняться у окна, на диване, в шляпке, в беретке. Крапивин, который поначалу робел, исполняя чужую для себя роль фотографа, потом неожиданно оживился и с увлечением предался работе. Я даже не сразу поняла, что эта фотосессия стала для него маленькой местью за несправедливое осуждение его прежней работы. Он с удовольствием издевался над ничего не подозревающей дивой.

— Тут вам лучше будет встать на колени, — рьяно руководил он Малявиной. — Напольная ваза просто потрясающая, вы будете великолепно смотреться на ее фоне.

— Вы думаете? — Малявина изучающе посмотрела на свою вазу и согласилась с мастером. — Да, она действительно уникальна. Но вам не кажется, что на коленях я буду выглядеть не очень привлекательно? — сомневалась она.

— Не волнуйтесь, никто и не догадается, что вы стояли на коленях. Я сделаю крупный план, только ваше лицо и ваза.

— А, тогда хорошо! — Малявина послушно выполняла указания фотографа.

— Теперь можете опереться на локти. Вот так. — Эдуард Петрович просто наслаждался своей маленькой местью.

Я едва сдерживала смех, наблюдая за ним.

— Не переусердствуйте, мастер.

— Все под контролем.

Дива и лжефотограф переместились в спальню, где Малявина, под щелканье фотокамеры, еще минут десять позировала на кровати.

Крапивина я отрывала от неожиданно полюбившейся работы чуть ли не силой.

— Нам еще надо на самолет успеть, Денис Альбертович.

— Ах, да. Простите. Увлекся.

— Ой, мне так приятно было с вами работать, я получила огромное удовольствие. — Малявина взяла под руку моего помощника и кокетливо прижалась своим пышным бедром к его ноге.

Крапивина перекосило от негодования, но, надо отдать ему должное, он сумел совладать со своими эмоциями.

— Мне тоже. Вы потрясающая женщина, — очень правдоподобно соврал Эдуард Петрович.

— Ой, ну что вы.

Надо было бежать отсюда, бежать, бежать и бежать.

Мы мчались по дороге в сторону города, когда Эдуард Петрович, осознав все, что с ним недавно произошло, ужаснулся своему поведению.

— Неужели это был я? — Крапивин сидел с каменным лицом. — Я ее фотографировал, я позволял ей кокетничать со мной.

— Вы и сами с ней неплохо кокетничали, — добавила я масла в огонь.

— Какой ужас! — Крапивин схватился за голову. — Как это отвратительно.

Он поныл пару секунд, а потом неожиданно накинулся на меня:

— Что вы со мной делаете? Вы ломаете меня, я не такой, со мной так нельзя.

— Вы сами изъявили желание сопровождать меня. Никогда не поздно отказаться, — усмехнулась я.

— Нет, я должен это пройти до конца, — смело признался журналист. — Что вы думаете делать дальше?

Мы с Крапивиным проанализировали ситуацию, точнее, я уже сделала свои выводы после встречи с Малявиной, но Эдуард Петрович настоятельно требовал поделиться с ним своими соображениями.

— Будем искать ее спонсора, думаете, это он меня преследует?

— Честно говоря, сомневаюсь, — разочаровала я Эдуарда Петровича. — Заметьте, говоря о журналистах, Малявина вас не упомянула. Думаю, она и фамилии вашей не запомнила, вы для нее один из тех, кто оклеветал, оговорил, унизил.

— Не может быть, — с сомнением сказал Крапивин. — Я написал всего две статьи о ней, и они были самыми громкими.

— Возможно, так и было, но она вас никак не выделила.

— Ну ничего, ничего. — Крапивин был возмущен невниманием к своей персоне. — Я такую статью о ней напишу, такую статью! Она меня на всю жизнь запомнит.

— А вы тщеславный человек, Эдуард Петрович, — усмехнулась я.

Меня смущал еще один момент, о котором я решила не говорить с Крапивиным. Его желание писать разгромные статьи во время моей работы несколько настораживало, он мог запросто испортить все дело. Поэтому я предпочла не делиться с ним всеми своими соображениями, ограничиваясь поверхностными рассуждениями вслух.

Мы решили перекусить в небольшом уютном кафе на одной из центральных улиц Тарасова. Я дождалась удобного момента, когда Крапивин оставил меня в одиночестве, и позвонила своему старому знакомому Александру Каменеву. Санька всегда помогал мне с информацией, которую умело находил в Интернете. Я решила через Каменева узнать хоть что-нибудь о покровителе Малявиной.

Пропуская долгую приветственную церемонию со стандартными вопросами: как дела и что новенького, я быстро перешла к делу:

— Саня, мне надо узнать все о новом спонсоре Малявиной.

— Малявиной? — Каменев искренне удивился. — А кто это?

— Я думала, ты знаешь все про всех, — усмехнулась я. — Оперная певица Екатерина Захаровна Малявина. Неужели не слышал?

— Извини, конечно, я не хочу разочаровать тебя своим невежеством, но это имя я слышу впервые, — с некоторым сарказмом повинился Каменев.

— В общем, Саня, как только узнаешь что-нибудь о ней и ее благодетеле или благодетелях, позвони мне, пожалуйста.

— Непременно, — ответил Санька и отключился.

Вернулся Крапивин, во время посещения туалетной комнаты ему в голову пришло еще несколько вопросов, которые он спешил задать мне.

— Пока я фотографировал эту оперную шарлатанку, вам удалось осмотреть ее квартиру? Вы нашли хоть что-то, что смогло бы нам помочь в поисках ее тайного поклонника и спонсора? И вообще, вы собираетесь его искать?

— Собираюсь, — коротко ответила я.

— Как? — не унимался пытливый журналист.

— Эдуард Петрович, когда я найду его или узнаю, где искать, обещаю, вы будете первым, кому я об этом скажу. Но пока позвольте мне самостоятельно, без вашего участия, выполнять свою работу. Уверяю вас, о ее результатах вы узнаете немедленно.

— Вы что, не доверяете мне? — Крапивин удивленно захлопал глазами. — Мне, своему клиенту?

— Меня сейчас интересует другой человек, — я предпочла не реагировать на возмущения журналиста, опасаясь, что выяснения отношений между нами ни к чему хорошему не приведут, — Козлов Платон Сергеевич.

— Козлов? — удивился журналист. — А он вас почему заинтересовал? Он как-то связан с Малявиной?

— Нет, они не связаны, Козлов меня интересует как очередная жертва вашей профессиональной деятельности. Расскажите поподробнее, что там между вами произошло?

— Ну, если вы внимательно прочитали мою статью, вы должны знать, что произошло, я очень подробно и аргументированно написал о Козлове и его строительстве, — ответил Эдуард Петрович.

— И все-таки введите меня в курс дела, почему вы вдруг стали писать о строительстве Козлова? Это была заказная статья?

— Я не пишу заказных статей, — обиделся Крапивин и отвернулся.

Я спокойно дождалась, пока он «выпустит пар», допивая свой кофе.

— Мое внимание на Козлова обратил один уважаемый человек, пенсионер. Это был не заказ, а справедливое наказание. Вы слышали об усадьбе Бородинских?

— Слышала, что она располагается в Тарасовской области, что она почти разрушена и давно требует реставрации, денег на которую никто не дает.

— Вот именно. — Эдуард Петрович многозначительно закивал. — А между тем это уникальный памятник русской архитектуры конца девятнадцатого века. Некогда там располагался целый ансамбль красивейших построек, но до наших времен, к сожалению, дожил только один барский дом, и то полуразрушенный.

— Так почему вы набросились с обвинениями на Козлова? Он всего лишь бизнесмен, желающий построить элитный поселок вблизи этой разрушенной усадьбы. Почему бы вам не обрушиться с обвинениями на нашего губернатора и его окружение, которые так невнимательны к исторической ценности, которые не выделяют денег на реконструкцию?

Мои слова задели честолюбивого журналиста, с пеной у рта он принялся защищать себя и свою статью:

— Козлов собирался не рядом с усадьбой строить свой поселок, а на ее месте. Он получил разрешение на снос уникального здания. Но благодаря мне и моему расследованию, благодаря моей статье, в которой я ссылаюсь на документы, подтверждающие историческую ценность усадьбы, строительство Козлова было заморожено.