Александр Щелоков - Крысы в городе

— Иван Васильевич! Может, лучше мне к вам подъехать?

— Ну, жмот! — притворно возмутился Рыжов. — Даже транспортные расходы оплатить мне не хочет.

Они встретились в сквере на набережной. Предложение поработать Катрич принял с радостью. Рыжов рассказал о деле.

— Типичное заказное убийство, — определил Катрич. — Будем копать. — И тут же спросил: — Кто ведет дело?

— От прокуратуры студент юрфака Васильев. Стажер. От милиции — Дронов.

— Что у них есть?

Рыжов поскреб затылок. Ему не хотелось сразу отпугивать напарника полной безнадежностью следственных телодвижений. Катрич все понял сам.

— Ничего, верно?

Главное слово было произнесено, и терять Рыжову стало нечего. Он изобразил возмущение на лице.

— Ты уж совсем, Артем! Нашли гильзу.

— «Макаров»?

— ТТ.

— Что еще?

— Ну, если ты ставишь вопрос принципиально, — Рыжов ясным невинным взором посмотрел на Катрича, — признаюсь: больше нет ничего.

— Что станем делать? — Голос Катрича не прозвучал рас-строенно. Начинать сыск с голого места на асфальте, омытом дождем, ему приходилось не раз. Задавая вопрос Рыжову, он хотел лишь выяснить, насколько тот не боится риска. Судя по всему, тбт не боялся.

— Искать будем, Артем. Не в степи все происходило, а на проспекте Победы. Рядом магазины. Киоски. К дому Порохов приехал на машине. Поскребем по сусекам — мусора наметем с избытком. А в мусоре только искать улики.

— Жаль мне ребят из оперативной группы, — вздохнул Катрин притворно. — Поставим мы им фитиль, это как пить дать.

— Нэ кажи «гоп», есаул, — остановил его Рыжов, — лучше седлай коня. Кстати, нужен еще один розыскник. У нас есть вакансия. Найдется кто-нибудь?

— Уже нашелся.

— Кто?

— Георгий Петрович Лекарев.

— Способный?

— Обижаете, Иван Васильевич. Жора — мой двоюродный брат. Гены общие…

— И когда я эти гены увижу? Катрич на миг задумался.

— Через два дня. Он послезавтра уходит в отпуск и будет с нами.

— Отлично, казак, поскакали!

Это только кажется, что можно совершить преступление, не оставив следов. Другое дело, что найти их удается не всегда. Отыскать невидимое способен только сыщик, наделенный талантом. А талант сыщика — в наблюдательности и терпении. Этими качествами Артем Катрич обладал в полной мере.

Работу он начал с осмотра места происшествия. Вошел во второй подъезд. Поднялся по лестнице до пятого этажа. Пешком спустился вниз. Потом лифтом подъехал до самого верха. К своему удивлению, на последнем, восьмом, этаже обнаружил сквозной пожарный проход, соединявший лестничные клетки всех четырех подъездов.

Освещения в проходе не было. Пришлось зажечь карманный фонарик, который Катрич всегда носил с собой. Пыльный пол был истоптан следами. Судя по всему, люди здесь проходили в обе стороны. В уголке лежала большая стопка газеты «Экстра-П» — придонское рекламное издание. Газету бесплатно опускали в почтовые ящики вне зависимости от желания жильцов. Правда, делалось это только в центральных районах, где жили люди побогаче — потенциальные покупатели рекламируемых благ.

Катрич машинально провел пальцем по газете, лежавшей сверху. Пыли на ней не было. Взял один из номеров, посмотрел на дату. «Экстра-П» оказалась свежей, выпущенной за два дня до убийства Порохова.

Теперь предстояло опросить жильцов огромного дома, поскольку пожарный проход позволял преступнику попасть в любое место через любой вход.

Беседы с жильцами богатого дома — дело непростое. Из тридцати квартир второго подъезда девятнадцать имели стальные двери, и хозяева их, отгородившись-от мира броней, без особой охоты вступали в контакт с сыщиком. Потратив более двух часов, Катрич выяснил одно: никто выстрела не слышал и, естественно, свидетелем происшествия не был.

Ничего не дали беседы с гостями Порохова, которые в его квартире сидели за столом и ждали хозяина. Они ничего не видели, ничего не слышали.

Все же к вечеру удача улыбнулась. Дворник, махавший огрызком метлы во дворе, подсказал:

— А ты тетю Фаню спроси. Она завсегда больше всех видит и все знает.

Тетя Фаня работала подсобницей в универмаге, и огромная куча тары, загромождавшая двор, относилась к ее хозяйству. Найти тетю Фаню удалось без особого труда. Едва Катрич вошел в подсобное помещение универсама, путь ему преградила крупная ядреная баба того типа, который именуют деревенским. Такая, одень ее в жемчуга и шелка, не впишется в интерьер званого вечера, зато легко скрутит подгулявшего мужика, играючи перекинет с места на место куль сахара, а стаканчик самогона даже не замутит ее взора.

— Здравствуйте, — сказал Катрич. — Имею желание видеть тетю Фаню.

— А это я, племянничек, — ехидно отозвалась баба. — Только чой-то тебя не припоминаю.

— Может, к лучшему? Я из милиции.

— Тады садись, сердешный, — без особых эмоций предложила тетя Фаня и показала на ящик. Сама села рядом. Пояснила: — Нол-и гудут уже, намаялась с утра. И о чем говорить будем, племянник?

— Думаю, вы слыхали, что произошло во втором подъезде?

— Это где мужика зарезали?

— Застрелили.

— Надо же! А у нас говорили, будто ножом пырнули.

— Теперь можете всем объяснять — застрелили из пистолета. Прямо в лоб.

— Вот, паразиты, что делают! — Тетя Фаня возмутилась совершенно искренне. — Жалко, я его не знала, царствие ему небесное. Говорят, миллионщик был.

— Вы целый день между двором и магазином. Вот вчера, к примеру, сколько тары вынесли?

— Уж никак не мене десяти ящиков. Да, не мене.

— На какое время смены их больше приходится?

— Завсегда к вечеру.

— А в день убийства, когда выносили ящики, ничего подозрительного не заметили?

— Э, милок! Подозрительное для меня — это когда ханыга норовит в подсобку зайтить. А так во дворе люди ходют, мне какое до них дело?

— И все же подумайте. Может, что необычное видели? Постарайтесь вспомнить.

— Не-а, ничего не было.

— Что ж, тетя Фаня, на нет — суда нет. Катрич собирался встать^ но собеседница удержала его за рукав.

— Погодь, милый. Не знаю, может, это не подозрительно, но меня просто удивило.

— Ну, ну, — подбодрил тетю Фаню Катрич.

— Выносила я капустный срыв. Верхние гиблые листы, значит. Вижу, идет Жердяй с новым чемоданчиком. Меня это дюже удивило.

Катрич насторожился. Когда человека называют не по имени и фамилии, а кличкой, как собаку, это уже само по себе подозрительно.

— Кто такой Жердяй?

— А никто. — Тетя Фаня произнесла это голосом, полным презрения. — Как говорит Дуся Ярошенко, продавщица наша, он хмырь болотный.

— Она-то откуда знает?

— Вроде бы сперва он до ей подбивал клинья, как мужик, значит. Кадровал. Но она потом поняла — все дело в том, чтобы бутылку на халяву возыметь.

— И что Жердяй делал во дворе?

— Шел от второго подъезда с чемоданчиком. Я даже подумала — не спер ли у кого, оглоед.

— Он вышел из второго подъезда?

— Не видела, не знаю. Но шлепал с той стороны — точно.

— Значит, с черным чемоданчиком?

— Как сказано.

— А где мне найти Жердяя?

— Так он, милый, на «пьяной плешке» толчется. С утра. Как штык.

В проклятом тоталитарном прошлом на углу проспекта Победы и Пролазной улицы располагался книжный магазин «Радость познания». После победы демократии на волне гайдаров-ских реформ энергичный директор магазина Исаак Боровой оформил лицензию на торговлю спиртными напитками. Сперва бутылки заняли в торговом зале небольшой уголок. Любители книги с нескрываемой брезгливостью смотрели на тех, кто в темном закутке шуршал купюрами и торопливо прятал заветные пузырьки в карманы.

Известно, что молодое быстро набирает силы и легко побеждает слабеющее старое. Бутылки всех размеров, форм и цветов начали теснить книги, пока те не оказались в дальнем полутемном углу магазина. Теперь уже покупатели спиртного с презрением поглядывали на чудаков, которые тратили кровные деньги на чтиво. Книголюбы все реже входили в магазин, и «Радость познания» полностью стала пьяной.

Раньше у магазина толпа собиралась в дни, когда проходила подписка на собрания сочинений Толстого, Лескова, Шолохова, Джека Лондона. Теперь «Радость познания» ежедневно привлекала мужиков другими названиями — «Смирновской», «Распутиным», «Жириновской»;… Нс менее трех-пяти десятков алкашей, жаждавших, но не имевших средства на удовлетворение желаний, толклись вокруг магазина, оставляя после себя в подъездах ближайших домов стойкие запахи мочи. И это место в городе получило название «пьяной плешки».

В тот день Катрич решил бесед с жильцами дома не продолжать и побрел на Пролазную. Алкаши, как всегда, кучковались у «Радости познания». Артем подошел к толпе, думая, кого из нее выхватить для беседы. Случайное счастье быстро решило проблему. Кто-то взял его самого за плечо.