Михаил Март - Мертвецы не тоскуют по золоту

Секретарша в приемной напоминала учительницу начальных классов сельской школы. Ни внешности, ни форм. Серое пятно на стуле и белоснежный халат.

- Доктор будет позже. А вы кто? Что передать?

- Я следователь из областной прокуратуры.

- Это по поводу гибели Анастасии Ивановны?

- Верно. Доктор Кмитт наблюдал ее? Я хотел бы поговорить с ним. Мне кажется, он догадывался, что может произойти несчастье.

- Мне тоже так кажется. - Секретарша тут же превратилась в заговорщицу. Возможно, у нее не хватало подруг, а язык не любил покоя. Вчера он не приходил на работу вообще. А сегодня утром пришел раньше обычного. Он стал очень странным в последнее время.

- В чем эта странность выражалась?

- История началась полгода назад. Из Москвы приезжал профессор. Я не помню его имени. После его отъезда доктор Кмитт ходил сам не свой, а потом взял двухнедельный отпуск и заказал билеты в столицу. Пробыл он там около трех недель и вернулся с опозданием. Ходил мрачнее тучи. Я работаю с ним около двенадцати лет, но он никогда раньше не ездил в Москву. До сих пор ходит как в воду опущенный.

- Но в воду не его опустили. Связи я тут не вижу.

- Да-да, мы все уже знаем. Связь есть! Сегодня утром, когда ему позвонили и сказали о несчастье, он как стукнет кулаком по столу, как закричит: "Успели сволочи! Я так и знал!" Схватил плащ и ушел. Сказал, что скоро вернется.

- Хорошо. Я тоже еще вернусь.

Трифонов покинул здание и направился в бар "Феникс". Он устал, и у него разболелась нога.

Забегаловка оказалась шикарным трехзальным рестораном с отдельной стоянкой для машин, своим сквериком и зимним садом. Тут царили покой и тишина. Трифонову хотелось послать всех к чертовой матери, пойти лечь и выспаться. Если бы в его доме не гостил старый лис Сычев, он так и сделал бы, но тот начнет задавать свои каверзные вопросики, ну а у Трифонова ответов нет. Так, одна каша в башке.

"Феникс" работал круглосуточно. Шикарный бар, полумрак, кондиционеры и пара посетителей в дальнем углу.

Бармен в малиновом пиджаке выглядел так, будто ему уже дали нужное количество чаевых и ему их хватит до конца жизни. Дурашка! А инфляция? Трифонов решил воспользоваться удостоверением.

Когда перед ним поставили кружку с пивом, он предъявил документ.

- Даже если вы президент Финляндии, деньги за пиво придется заплатить.

Трифонов обиделся.

- Я не к тому, пара вопросов и пара ответов.

- У меня очень плохая память. Ничего никогда не запоминаю.

- А Максима Даниловича Ветрова помнишь?

- Таких клиентов не забывают. Друг нашего хозяина.

- Вчера он заходил вечером?

- Он каждый вечер заглядывает. Пару рюмочек коньячку - и вперед.

- В котором часу?

- Понятия не имею. Я работаю сутки через трое и за часами не слежу. У меня башка раскалывается. Но долго он не сидит, если без куклы своей.

- А его кукла без него не заходила вчера? Я Вику имею в виду.

- Имена для меня пустой звук. Нет, он заходил один.

Бармен понял, что ляпнул лишнее, и ретировался на другой конец стойки.

- Что ты дергаешься, дружок? Я протоколов не веду, стараюсь огородить человека от лишних подозрений. Сам понимаешь, не с пешкой имеем дело.

- А я уже все сказал.

- Кроме времени.

- Ну убей меня Бог, не помню. Тут нигде часов нет. Заведение круглосуточное. Хозяин не хочет, чтобы клиенты торопились.

- Как хозяина зовут?

- Эдуард Кобович Чайка.

- Кобович?

- Чего не понятного? Отца его Кобой звали. В честь Сталина.

- Он у себя?

- А вы сами-то на часы смотрели? Какой псих с утра пораньше на работу ходит. Это же не завод. По ночам он всегда здесь, но только не по утрам.

Трифонов допил пиво, положил деньги на стойку и ушел.

В больнице секретарша доложила, что доктор Кмитт скоро будет. Нога разболелась не на шутку, и Трифонов решил ждать до победного.

Доктор позволил себе вернуться в одиннадцать утра.

Долговязый, худой, немного сутуловатый человек лет пятидесяти пяти с длинной прядью пегих волос, переброшенных от одного уха к другому. Так обычно прикрывают лысину те, кого она смущает. Ничего примечательного в этом человеке не было, если не считать его глаз. Темные, влажные, с опущенными вниз ресницами, что придавало его взгляду томную коровью грусть.

- Вы, вероятно, следователь? - спросил он с уверенностью в собственном диагнозе. - Я только что был в доме Ветровых. Кошмарная трагедия.

Трифонов встал, они обменялись рукопожатием и вошли в достаточно скромный кабинет.

- Ума не приложу, кому это надо!

Следователю предложили сесть в кожаное кресло, доктор сел напротив.

- Вы давно знали покойную?

На обычный вопрос ответ готовился долго. Врач откинулся на спинку кресла, сложил пальцы вместе и тихо заговорил:

- Мы познакомились еще в Москве, когда Настя училась на журфаке МГУ. К сожалению, она так его и не закончила. Ее отец, в те времена очень важная персона, помог мне устроиться сюда рядовым врачом. Вот уже четверть века, как я здесь живу и работаю. Тогда же она и повстречала Максима, влюбилась и вышла за него замуж. Он окончил Московский финансовый институт. Иван Федорович его пристроил в ленинградский банк. Все мы его крестники. Святой человек был. К счастью, он не дожил до нового времени. В те годы у власти находился печально известный Романов. Иван Федорович работал его заместителем, но до развенчания своего босса не дожил.

- Вы считались семейным врачом у Ветровых. Как вы расцениваете ее состояние в последнее время?

- Шизофрения - это сложное психическое заболевание. Ее преследовали навязчивые идеи, голоса, слуховые галлюцинации.

- К примеру сказать: шаги на чердаке. Могу вас заверить, что она могла их слышать. Правда, я сомневаюсь, что она слышала, как медсестра бегает к ее мужу по ночам. В коридоре ковровая дорожка, а комната закрыта дубовой дверью в семь сантиметров толщиной.

- Конечно. В основном болезнь имела вялотекущий характер, но сезонные вспышки имели место и нередко доводили ее до припадков. Приходилось помещать ее в наш стационар.

- Вы часто наведывались к Ветровым?

- Два раза в неделю. По вторникам утром и по пятницам вечером. Я навещал Настю, а потом мы садились за карты. Традиционный преферанс.

- Кто еще принимал участие в игре?

- Старый друг Максима Эдуард Чайка, он владелец ресторана "Феникс", и еще один молодой человек. Он новенький в наших краях. Илья Романович Удальцов. Талантливый художник. Эдакий современный плейбой со свободными взглядами на жизнь. Игрок - так себе, но человек незаурядный, богатый и не лишен обаяния. Около года назад он купил имение Мордвиновых, близких соседей Ветровых. Старики уехали к дочери на Урал и продали ему дом.

- Анастасия Ветрова принимала наркотики?

И вновь в глазах врача появилась коровья грусть. Он достал из портсигара сигарету, долго ее разминал, а потом долго прикуривал. Догорающая спичка едва не сожгла ему пальцы.

- Вы знали об этом? - еще раз спросил Три-фонов. - Как вы догадываетесь, делали вскрытие.

- Тут ведь дело не в наркотиках. Она не была полноценной наркоманкой. Лекарственная зависимость. Короче говоря, я не знаю, кто сделал ей первый укол. Это случилось больше года назад. Тогда ее посещали разные медсестры. Это теперь мы приставили к ней постоянную сиделку. Поздновато, к сожалению.

- Однако Вика колола ей морфий.

- Конечно. Сейчас без уколов уже не обойтись, но доза снижалась. Настя это замечала и устраивала скандалы, но Вика женщина сильная и волевая. Кремень ударялся о кремень, и нередко сыпались искры.

- А сама больная могла сделать себе укол?

- Вряд ли. Только Вика знала, в каких ампулах какие лекарства. Мы уничтожили маркировку кислотой.

- Давайте определим круг лиц, которые могли зайти к ней в комнату.

- Муж, дочь, медсестра, я, домработница. Иногда я видел, как к ней заглядывал художник с букетом цветов, и все. Как-то раз я видел молодого человека лет двадцати пяти. Максим сказал, что это сын Эдуарда Чайки. Мальчик учится где-то за границей на ювелира. Возможно, я что-то путаю. Сам Чайка никогда к Насте не заходил.

- Любопытный факт. И больше вы этого юношу не видели?

- Нет, он приезжает раз в год на каникулы.

- Как ведет себя собака при посторонних?

- Собака? Ах, Дик. Умный пес. Он чувствует, когда к хозяйке приходят с добром.

- Ну а садовник и его сын?

- Нет. Она их не любила, в дом они не допускались. Не знаю, в чем там дело, но они живут на отшибе, однако Настя не хотела их увольнять. Она считала Матвея своим рабом до конца дней, а тот жил как хотел и не придавал этому значения.

- Итак, в комнату больной допускались семь человек. Кто же из них мог убить женщину?

Врач вспыхнул.

- Боже упаси! Исключено!

- Факты таковы, что женщина убита. Могу прибавить еще троих претендентов на трон убийцы. Эдуард Чайка, он так или иначе бывал в доме, а также садовник с сыном. Людей в особняке хватает. Десять человек. Это те люди, которые знают распорядок дня и нужное количество подробностей, в том числе и местонахождение жертвы.