Алексей Сухаренко - Вырванное сердце

– Мама, я тебя прошу, позвони ему и скажи, чтобы он сюда не приходил. – Голос у Марии дрожал так, что казалось, может не выдержать вибраций и порваться в самой тонкой ноте.

– Я уже так не могу, – растерялась от такого напора Зинаида Фёдоровна. – Вон и Егор с ним о чём-то договорился.

– Не вздумай её слушать, – повысила голос Митрофановна. – Ты уже один раз послушалась и без квартиры осталась. Может, Владлен тебя к себе в однушку свою доживать позовёт, когда тебя отсюда вышвырнут.

Мария, не обращая внимания на Нужняк, продолжала просить мать, протягивая ей её мобильный. Наконец сердце матери не выдержало, и она набрала телефон Канцибера.

– Недоступен, – констатировала Царькова услышанное от оператора. В этот самый момент, словно пронзив накалённую атмосферу в комнате разрядом молнии, прозвенел звонок в дверь.

– Баб Зин, это ваш бывший муж, – в три прыжка подскочив к глазку, доложил Андрей.

Он не открыл дверь, поскольку не хотел быть тем человеком, который своими руками причинит Лошадкиной неприятность. Его Лошадкиной! Ведь он оставался верен своим неразделённым чувствам, ещё надеясь на какое-то чудо.

– Не открывайте! – взмолилась Мария, и в этом эмоциональном всплеске было очень много странного, неестественного.

«Почему она такая неадекватная? Знает, что его вызвали на допрос. Может, боится, что следом зайдёт полиция и её арестуют?»

— Да совсем с ума сошли, – рванула к двери Митрофановна.

Она быстро отодвинула в сторону своего сына и впустила в квартиру своего старого знакомого.

– Ого, Дарья! – удивился, увидев свою бывшую прислугу, Владлен Иосифович. – Продолжаешь у нас работать?

Он сказал это «у нас», словно пришёл к себе домой. Высокий, подтянутый, выглядящий моложе своих лет. В тёмном по фигуре пальто, в фетровой шляпе и с красивой тростью, на которой вместо ручки была серебряная голова лошади. Грачёв заметил, как при первых звуках голоса Канцибера Мария моментально изменилась в лице, побледнев до такой степени, когда говорят «бледнее смерти», и припала к матери, словно ища у неё защиты от пришедшего в дом нехорошего человека.

– Мама, попроси его уйти, – услышал Грачёв шепот Марии.

«Как Зинка постарела. Просто стала старухой. А это что за молоденькая девушка с ней обнимается и шепчется? Может, какая дальняя родственница? А хороша! Мне бы сейчас такую, чтобы скрасить одиночество».

– Ну, здравствуй, Зин! – поздоровался Канцибер с бывшей женой, отбросив накатившиеся мысли. – А ты почти не изменилась. Хорошо выглядишь!

– Спасибо, Владлен, – недоверчиво поблагодарила его Царькова. – Ну а ты изменился, врать не буду, но по-прежнему импозантен и крепок настолько, что дашь фору молодым. Чем я обязана твоим неожиданным вниманием? По какому ты ко мне делу?

– Я хотел поговорить наедине и не ожидал увидеть у тебя столько людей, – оглядел всех присутствующих гость, останавливая свой взгляд на Егоре. – Вы, как я понял, капитан полиции Грачёв, который искал со мной встречи.

– Да, это я, – кивнул мужчина.

– Бывший капитан, – вставила своё слово Нужняк, – его уволили за поддержку вон той преступницы. – Она кивнула в сторону Марии.

– Какой преступницы? – не понял Владлен Иосифович.

Зинаида Фёдоровна всем телом почувствовала дрожь своей дочери.

– Зачем ты напросился ко мне на встречу? – бросилась в атаку Царькова, стараясь прервать выяснение неприятных для Марии вопросов. – С твоим приходом для меня всегда начинаются беды.

– А олимпийское золото? Которое ты получила благодаря мне? – несколько надменно произнёс Канцибер. – Тоже твоя беда?

– Да, – не раздумывая, призналась бывшая олимпийская чемпионка. – Ведь из-за него я отказалась от самого дорогого в жизни – от ребёнка.

– Это спорт, – вздохнул Канцибер, вспоминая неприятный момент в их совместной жизни. – Всегда приходится чем-то жертвовать ради высоких побед.

Все присутствующие молчали, внимательно слушая разговор бывших супругов.

– Это была наша жертва, если хочешь, олимпийским богам, – продолжил пафосную речь бывший тренер сборной страны. – И они отблагодарили нас этим золотом.

Он подошел к витрине и вытащил оттуда коробку с олимпийской медалью. Было видно, как бережно, с придыханием он относится к этой золотой регалии. Владлен Иосифович поднёс медаль к Царьковой и протянул её женщине:

– Вот наш ребёнок! Он никогда не предаст и никогда не покинет свою мать. Он всегда будет её радовать и никогда не доставит огорчения. Это самый золотой ребёнок.

«Он такой же сумасшедший, как и был много лет назад. Фанат своих спортивных устремлений и целей. Старик, который не понимает истинного счастья в старости. Когда ты окружён детьми и внуками. Почему он такой дурак? Может, потому, что ещё здоров и не дошёл до состояния, о котором в народе говорят, что некому будет стакан воды подать».

— Какую глупость ты несёшь, – отмахнулась от его слов Царькова. – Я за одно благодарна Богу – что на пороге смерти он даровал мне встречу с дочерью.

– С кем? – не понял бывший муж.

Мария задрожала, как осиновый лист, словно болезненный озноб проник во всё её тело. Она подняла глаза к матери, полные печали и мольбы.

«Ой, да что же Маша так его боится, словно он чудовище какое? Ну да, он грубый мужчина, но он ведь её отец. Он не раз ещё смахнёт сентиментальную слезу, когда узнает, кто ты для него».

— Я прошу тебя, не надо ему ничего говорить, – в очередной раз попросила Мария.

– Конечно не надо, – не выдержала Митрофановна, до которой донеслись слова Лошадкиной. – Потому что Владлен сразу выведет тебя на чистую воду… Верни квартиру, хуже будет.

Канцибер повернулся к Грачёву, всем своим видом требуя от него объяснения происходящему.

– Владлен Иосифович, вас сегодня вызвали на допрос в полицию, поскольку в отделение поступило заявление от гражданки Нужняк Дарьи Митрофановны о том, что некая молодая женщина по имени Мария Лошадкина обманом пытается завладеть квартирой гражданки Царьковой, – начал рассказывать предысторию Егор. – В заявлении Нужняк обвинила женщину в том, что она, пользуясь одиночеством Царьковой, представилась ей как её дочь, от которой та отказалась в роддоме. Но она ошиблась. На самом деле я ездил в Псковскую область и установил, что Зинаида Фёдоровна поступала в родильный дом города Великие Луки, где родила девочку Лошадкину Марию, от которой потом отказалась, оставив её в родильном отделении. Так что никакого обмана не было. И вы должны подтвердить это в полиции.

– Это, по-видимому, та женщина, которую следствие подозревает в обмане? – ледяным тоном произнёс Канцибер.

Грачёв молча кивнул. Возникла небольшая пауза.

– Вы подтверждаете, что ваша жена ложилась под фамилией Лошадкина в великолукский роддом и вы ей в этом помогали? – не выдержал молчания Егор.

– Да, помогал, – признался бывший муж, с трудом размыкая губы, словно признавался в тяжком преступлении – До Олимпиады тогда оставалось меньше полгода. Она была номер один. Уже тогда чемпионка мира и Европы. Поэтому я через свои связи договорился, чтобы всё провести инкогнито. Поэтому её зарегистрировали под псевдонимом Лошадкина.

– Теперь-то хоть поняла, что была не права?! – победоносно повернулась Зинаида Фёдоровна к Митрофановне.

Дарья Нужняк поджала губы, ничего не отвечая, но было видно, что она растерялась от слов Владлена.

– Ты дальше расскажи, как потом я её искала, а её удочерили и отказались нам дать её адрес, – попросила бывшего мужа воспрянувшая духом пенсионерка.

– Мамочка, не надо, – раздалась очередная просьба Марии. – Не спрашивай его больше ни о чём.

Она плотнее прижалась к пожилой женщине, словно хотела спрятаться внутри неё.

– Так, значит, это всё правда? – раздался радостный голос стоящего в стороне и молчавшего всё это время Андрея.

– Если ты по поводу этой женщины, то она никакая ей не дочь, – огорошил всех своим категоричным высказыванием Канцибер. – Эта барышня просто ловкая мошенница, обманывающая мою бывшую жену.

– А!!! Что я говорила?! – выскочила на середину комнаты Митрофановна.

– Подождите, – возразил Егор. – А как же отказ от ребёнка, детский дом и последующее удочерение? Вы же только что подтвердили, что устраивали её в роддом.

– Не надо, Егор, – опять подала голос Мария. – Перестаньте в конце концов всё это выяснять.

– Да, я подтвердил, что привозил Зинаиду в Великие Луки, – обвёл всех присутствующих злым взглядом Канцибер. – Но какой ребёнок? Какая дочка? Разве я хоть слово сказал об этом? Она-то, ладно, сдвинулась умом. Но вы-то все, правда поверили её рассказу про роды?!

– Прекратите, я вас призываю именем Господа! – взмолилась молодая женщина.

– Да что ты, не бойся так его, – успокаивала как могла её родная мать. – Мало ли что этот злобный старик скажет. Ты вся дрожишь. Это, наверное, от нервов. Давай я тебя накрою. Это же просто безобразие какое-то. Пришёл над своей же дочерью измываться.