Кристофер Фаулер - Комната воды

– Двадцать минут, – сказал Мэй, посмотрев на часы. – По идее, этого достаточно, чтобы у них появилось преимущество. Если когда-нибудь такое повторится…

– Ну что ты поднимаешь такой шум из-за того, что помог людям? Радовался бы, что сам не оказался на их месте. Ты ведь знаешь, это могло случиться. Как-никак, ты на четверть иностранец.

– Артур, мой дедушка был из Уэльса, а не из Восточной Европы.

– Это еще хуже. Было время, они добивались автономии. Они могли нас захватить. Понаставили бы блокпостов вдоль Адрианова вала.[63]

Джон фыркнул и заглянул в мешок из «Сейнзберис».

– Дай мне, пожалуйста, фонарь.

Он посветил им внутри, а потом осторожно освободил от полиэтилена щербатую белую вазу в шесть дюймов высотой, покрытую пятнами засохшей грязи.

– Что это? – подозрительно спросил Джон. – Похоже на…

Они стали разглядывать головы Гора и Анубиса, изображенные в черно-золотых тонах вокруг верхушки вазы.

– Египет? Возможно, он нашел это в канале, когда вода высохла.

Брайант нагнулся ниже. На одной стороне были нарисованы ряды иссиня-черных рабов, питающих Нил своими слезами. На другой те же самые рабы переливали реку в вазу того же дизайна, что и эта. Можно было подумать, что это изображение часто повторялось в прошлом.

Мэй прищурился:

– Скажи мне, что не ради этого Убеда с Гринвудом едва себя не угробили. Скажи мне, что это не «Сосуд печалей».

Брайант пробежал по фигурам пальцами, напряженно их разглядывая.

– Нет, это не он, – сказал он наконец. – Хотя тут и есть фигура Анубиса, чья задача – переносить печали из одного сосуда в другой. – Он перевернул вазу и посмотрел ее дно под фонарем. – «Либертиз». Копия, запущенная в массовое производство. Я же говорил тебе, что викторианцы были помешаны на Египте. Думаю, если мы отнесем это Рейчел Линг, она поведает нам о ритуале, предполагавшем, что сосуд бросают в воды Флита, чтобы он защищал и возрождал Лондон. Хоть эта вещь имеет только символическую ценность, она станет отличным сувениром, напоминающим об этой истории. Подарю вазу Гринвуду, когда он пойдет на поправку. Ни он, ни Убеда никогда бы это не нашли, потому что не знали, что Флит меняет направление в периоды наводнений, – а ведь такую информацию они могли получить от обычного сотрудника водного управления, хотя бы от того же Уилтона. Бедный старина Гарет: проклятие интеллекта, не нашедшего практического применения. Пошли наверх – надо подышать нормальным воздухом.

– Но над нами Кингз-Кросс, – напомнил Джон, – а не Гайд-парк.

– Возможно, но сейчас он будет мне так же сладок.

Поднимаясь по лестнице, Артур пропустил одну ступеньку и пошатнулся, отчего ваза выскользнула у него из рук. Он попробовал ее поймать, но не успел и только горестно проследил, как она разлетелась на мелкие кусочки, приземлившись на сырой каменный пол.

Мэй наклонился, пошарил среди керамических черепков и высоко поднял какую-то вещь.

– Знаешь, кажется, мы нашли то, что искал Убеда.

Искусно вырезанный изумрудный Анубис был размером с утиное яйцо. Впоследствии выяснилось, что ему три тысячи лет.

Артур начал хохотать так громко, что едва не свалился с лестницы.

– Дедушка Джейсона Убеды в ритуальных целях поместил его в сосуд, но в своем усердии поклонники культа забыли его достать. Хотел бы я видеть его физиономию после того, как он бросил сосуд в реку, а потом понял, что наделал. Интересно, сколько лет семья Убеды искала это сокровище?

– И что мы собираемся с ним делать? – полюбопытствовал Джон.

– Надо бы вернуть его в Каирский музей, – сказал Артур. – Слишком уж много британцы понатаскали. Ирония судьбы в том, что теперь Убеда пустился в бега и никогда не узнает, что семейный долг выполнен.

– А мне кажется, он бы оставил вещицу себе, разве нет? Возможно, все это потребовалось именно для того, чтобы вернуть ее в надежные руки.

Анубиса и вправду вернули, но сперва – в течение трех восхитительных дней – он стоял на полке над столом Брайанта на Морнингтон-Кресент, где Артур мог наслаждаться им с близкого расстояния. Он был в таком отличном настроении, что Раймонд Лэнд уже решил, что новая страница перевернута. Однако Брайант благополучно избавил его от этой иллюзии, когда сокровище вернулось в Египет.

– Альма сказала, что я найду тебя здесь, – промолвил Мэй, устраиваясь рядом с напарником на скамейке у вершины Примроуз-Хилл.

Брайант был закутан в заплатанный коричневый шарф; продавленная фетровая шляпа венчала его голову уже больше пятидесяти лет. Иней на траве выглядел таким же искусственным, как снег на рождественской открытке. Утренняя осенняя дымка окрасила отдаленную городскую панораму в нежно-голубые тона бутонов калифорнийской сирени. Город нежно напевал, заряженный батарейками в виде работающих мужчин и женщин.

– Я знал, что ты ко мне присоединишься. На. – Артур протянул Джону пластиковый стаканчик с чаем. – Я держал для тебя пончик с джемом, но съел его.

Мэй поднял крышку и отхлебнул на пробу.

– Не могу поверить, ты что, принуждаешь свою квартирную хозяйку переехать только ради того, чтобы она за тобой присматривала?

– Я думал, ты именно этого от меня добивался. Все кому не лень сокрушались о том, что она очень расстроена. Джон, главным удовольствием ее жизни всегда было угождать малейшим моим прихотям. Аренда на ее дом в Баттерси кончается, а в моей новой квартире места достаточно. Видимо, квартира больше, чем я ожидал. Альма жаждет переехать туда, где сможет за мной приглядывать. Со своей стороны, я был с ней очень любезен – даже купил ей новый утюг.

Оказалось, что перестроенная мастерская за станцией метро «Чок-Фарм» слишком велика, чтобы Артур мог самостоятельно содержать ее в чистоте, к тому же, хотя он ни за что бы не признался, что ненавидит одиночество, он все-таки жил один, а Альма была одной из нескольких женщин в мире, готовых его выносить.

– Собирался тебе рассказать: Раймонд Лэнд подумывает о расширении отдела после нашего успеха на Балаклава-стрит. Он хочет, чтобы мы расследовали дела по всему югу Англии, а в Манчестере будет основан другой отдел, чтобы заниматься севером. Он прямо светится, когда говорит об этом плане.

– Ничего удивительного. Единственное дело, которое нам запрещают расследовать, приносит кое-какие плоды, и он тут же хочет выдать лицензию и устроить нечто вроде полицейского эквивалента «Старбакса».

– Но ты только подумай, Артур: если бы нам на смену пришла приличная инфраструктура, мы бы наконец вышли на пенсию. – Произнеся эти слова, Мэй понял, что сказал лишнее.

– Он что, действительно считает это расследование успешным? – спросил Брайант с презрительным ворчаньем. – А как насчет Рут Сингх и других погибших на Балаклава-стрит? Со всеми ресурсами в нашем распоряжении нам все-таки не удалось их спасти. Как такое возможно?

– Мы спасли жизнь Калли Оуэн, – возразил Мэй. – И вернули два шедевра благодарным народам.

– Подозреваю, что прекрасные плитки в резервуаре Сент-Панкрас будут просверлены, чтобы сквозь них можно было провести компьютерные кабели. Холодными ночами я вспоминаю наших бездомных. Я справлялся у Бетти: в Бирмингемский ковен еще никто не звонил. Думаешь, мы поступили правильно?

Мэй сунул руки в карманы, любуясь видом.

– Я тебя знаю, Артур. Тебе бы хотелось думать, что они смогут использовать свой шанс и стать хозяевами своей судьбы, а не надеяться на милосердие жестоких офицеров иммиграционной службы.

Обвиненная в убийстве, Хизер Аллен ожидала суда, но хотя детективы выяснили мотив и возможности, их доказательство напрямую зависело от слов ненадежного свидетеля, которого самого подозревали в поджоге. Возможно, иммигранты могли бы поручиться за Тейта, но их и след простыл. Все было точно как предсказывал Брайант: те, кто был по-настоящему важен, бесследно исчезали в городском лабиринте.

– Ты слышал, что парень Калли наконец вернулся? Похоже, он отлично загорел. Она вышвырнула его на улицу – по крайней мере, пока.

– Правильно – он же хотел независимости, – с улыбкой одобрил Мэй. – Наш основной долг – защищать тех, кто в опасности. Бездомные прибывают в столицу каждый день, и вместо того, чтобы дать им приют, мы захлопываем двери у них перед носом. Куда они пойдут, если теперь в резервуаре Сент-Панкрас начнут хозяйничать строители?

Он сел на скамейку и стал изучать холодное голубое небо. В отличие от напарника, Мэй всегда тянулся к свету и пространству.

– Я предпочитаю, чтобы в расследовании сходились концы с концами, – пробурчал Брайант. – Я хочу знать, чем сейчас занимается Убеда, не ищет ли он какой-то новый способ воровать реликвии из Египта. И я хочу получить признание Хизер Аллен – полное подписанное, – желательно удостоверяющее, что я был совершенно прав во всех моих предположениях. Теперь больше нет таких дел, которые нормально открываются и закрываются. Слишком многие смягчающие обстоятельства приходится брать в расчет. Мир стал сложным и многолюдным.