Э. Хартли - В день пятый

— А вы, сэр, насколько мне известно, не являетесь моим командиром, — продолжал Эдвардс, по-прежнему целясь в Войну, стиснув автомат так, что вздулись мышцы на руках, а на лице выступил пот. — Вы человек гражданский и не вправе отдавать приказы.

— Эдвардс, опусти оружие, — осторожно произнес Война под пристальным взглядом солдата.

— Никак нет, сэр. Это не контртеррористическая операция, — ответил тот, перевел взгляд на командира группы, молча наблюдавшего за происходящим, и добавил, понизив голос: — А вы это знали, сэр?

Командир колебался, но его жесткое лицо и еще более твердые глаза оставались непроницаемыми.

— Вы знали, — прошептал Эдвардс. — Вы говорили, что это совершенно секретная контртеррористическая операция. Но все было не так. Дело даже не связано с национальной безопасностью. Так что же происходит?

— Послушай, надо же как-то зарабатывать на жизнь, — сказал командир группы, на лице которого появилась кривая усмешка.

Тут началась стрельба.

Томас повалился на песок, увлекая Куми за собой. Командир группы упал первым, получив две пули в голову. Эдвардс снова перевел свой автомат на Войну, но весь как-то обмяк, его лицо разом состарилось, он застыл на мгновение и ничком повалился на землю. У него за спиной стояла на колене Чума, женщина, которую Найт знал как сестру Роберту, с дымящимся пистолетом в руке. Тут Паркс выхватил у Томаса из-за пояса нож и с яростным ревом набросился на нее.

Война прицелился было в Паркса, однако Найт удачно выбросил ногу вперед. Война упал, его пистолет-пулемет с треском выпустил в воздух несколько пуль, а Томас метнулся вперед и судорожно схватился за горячую сталь ствола, вырывая оружие.

В течение следующих десяти секунд он видел только туман яростного отчаяния, сознавал, что в самое ближайшее время будет убит. Затем ему каким-то образом удалось перекатиться на спину, а Война оказался на нем. Послышались пронзительные крики Чумы, проникнутые болью и яростью, затем снова прогремели выстрелы. Наконец человек, который называл себя Войной, следил за Томасом в Неаполе и стрелял в него в Бари, придавил ему горло своим оружием. Он нажимал обеими руками, и Найт почувствовал, как поток воздуха, поступающего в легкие, иссякает. Война и Чума. Абсурд этих наемных убийц, выдающих себя за всадников апокалипсиса, напыщенная, голая, откровенная глупость всего происходящего внезапно наполнили Найта злостью, нараставшей с тех самых пор, как он впервые услышал о смерти брата. Томас принялся брыкаться, лягаться, царапаться с животной яростью, но Война был неумолим.

Найт не заметил приближения Куми, а Война осознал то, что она рядом, лишь за какое-то мгновение до удара ногой. Он начал оборачиваться, когда ботинок Куми сломал ему нос и отбросил голову назад, что позволило Томасу сбросить противника с себя и завладеть пистолетом-пулеметом. Перекатившись, он поднялся на колено и задержался, оценивая ситуацию.

Роберта валялась навзничь на песке, в ее груди торчал нож Паркса, невидящие глаза остекленели. Паркс лежал поперек нее, у него в спине темнели две пулевые раны. Война сидел на корточках, зажимая лицо руками. Девлин и оба солдата были уже мертвы, Джим, вероятно, умирал. На ногах оставались только Куми и Хейес. Помощник сенатора держал молодую женщину под прицелом пистолета. Она его не видела…

— Остановись! — крикнул Томас. — Куми!..

Та невыносимо медленно обернулась, и глаза ее округлились при виде черного ствола, направленного ей в лицо, однако Хейес не выстрелил.

— Брось оружие и толкни его ногой ко мне, — приказал он.

Томас повиновался. Хейес подобрал пистолет-пулемет, не отводя от Куми взгляда и ствол. Затем все застыли. После стрельбы, криков, яростной схватки наступившая тишина казалась вакуумом.

— Хорошо, — наконец нарушил молчание Хейес. — Теперь нам остается терпеливо ждать.

— Чего? — спросил Томас.

Его дыхание все еще вырывалось судорожными порывами, натянутые нервы пели адреналином.

— Гнева Господня, — усмехнулся Хейес. — Кстати, так называется и этот самолет. Настоящее чудо высоких технологий.

— Подождите, — встрепенулся Война, поднимая окровавленное лицо. — Мы будем ждать? А почему бы просто не сесть в самолет и не улететь, оставив их здесь?

— Ой, Стив!.. Уж ты-то должен понимать. С самого начала подразумевалось, что с этого задания никто не вернется. Ты сам сделал такой исход неизбежным, не сумев расправиться с этими людьми в Японии. Тогда стало ясно, что всем нам придется направиться сюда. Очевидно и другое. Никто из нас не вернется домой.

— Стив, — заговорил Томас, находя радость в этом уменьшительно-ласкательном имени, таком обыкновенном. — Всадника на красном коне зовут Стив. Великолепно.

— Это все, что вы можете предложить? — нахмурился Хейес. — Ирония. Релятивизм. Лишенная опоры вселенная моральных ценностей, без Бога и принципов.

— Что же это за принцип — замалчивать правду и убивать всех несогласных? — насмешливо спросил Томас.

Куми бросила на него предостерегающий взгляд, но ему уже было все равно. Им суждено погибнуть. Он не собирался умирать молча.

— Как это, наверное, удобно, всегда полагать, что вы служите высшей морали. Хейес, вы знаете, что стали самым настоящим террористом и ничем больше? Я ни за что не поменяюсь с вами моральными ценностями.

— Веру необходимо защищать, — упрямо произнес Хейес. — Вера — это все.

— Нет, — произнес Джим слабым, дрожащим голосом. — Любовь — это все. Без нее вы просто…

— Гудящий гонг и звенящая тарелка? — Хейес горько усмехнулся, наводя пистолет на священника, потом оглянулся на Томаса и продолжил: — Всем вам нечего предложить. Вы ни во что не верите, поэтому у вас нет сил, чтобы выстоять перед теми, у кого есть вера.

— Сэр, я все еще не потерял надежду выбраться отсюда, — настойчиво произнес Война. — Хочу сказать, у меня семья, сын…

Прицелившись, Хейес сделал выстрел. Пуля попала Войне в голову как раз над правым глазом. Война, он же Брэд, он же, возможно, самое трогательное, Стив, умер еще до того, как его тело упало на землю.

— Я полагал, ты пойдешь со мной до самого конца, — пробормотал Хейес, обращаясь к трупу. — Здесь нет места тем, кто печется о себе.

— Вы крестоносец, — тихо промолвил Джим.

— Совершенно верно, — подтвердил Хейес. — Я крестоносец.

— Да, похоже, урок истории прошел даром, — грустно усмехнулся Горнэлл. — В конце концов, крестоносцы были носителями воинствующего варварства. Их цели не имели ничего общего с религией.

— Опять разбавленный релятивизм, замаскированный под христианство, — презрительно поморщился Хейес. — Ты ничем не лучше Найта.

— Спасибо, — устало промолвил Джим. — Эд жил ради правды и справедливости. Для меня большая честь сравнение с ним. Итак, вы расскажете нам об этом самолете, который отправит нас в пламя преисподней, предназначенное для либералов и релятивистов?

Хейес недоуменно заморгал, сбитый с толку выдержкой священника, но затем на его лице засияла прежняя улыбка.

— Видите вот это? — сказал он, поднимая левую руку и показывая похожее на сотовый телефон устройство, закрепленное на запястье. — Это навигационная система GPS, которую беспилотный самолет использует в качестве маячка наведения на цель. Но вот что самое любопытное. Эта штуковина подключена к датчику пульса. Если «Гнев Господень» потеряет мой пульс, то он нацелится на ваше судно. Сколько человек на борту? Двадцать? Больше? Я расправился бы со всеми, если бы у меня были все четыре самолета, но, похоже, кто-то вмешался и испортил дело. Теперь, когда остался только один самолет, мне нужно выбрать цель. К счастью, и одного будет более чем достаточно.

Опустив взгляд, Куми переступила с ноги на ногу.

— Итак, если я умру до прибытия «Гнева Господня», то погибнет вся команда «Нары», — продолжал Хейес. — Разумеется, вопрос спорный, но я решил упомянуть о нем на тот случай, если у вас припасены еще какие-нибудь штучки. Должен сказать, вы оказались на редкость надоедливыми, но умрете раньше меня. Приятно это сознавать. Итак, кто первый?

С этими словами Хейес убрал пистолет в кобуру и взял автомат. Он был готов открыть огонь.

Томас и Куми прильнули друг к другу позади Джима. Хейес отошел к берегу, не отрывая от них взгляда. Так лев выбирает в стаде молодую или раненую газель.

— Господи… — прошептал Джим.

Томас посчитал это началом молитвы, однако то, как Куми стиснула ему руку, заставило его открыть глаза. Море, неестественно красная вода, которую он впервые увидел на изображении на саркофаге в Пестуме, бурлило, но не волнами. В прибое позади Хейеса показались огромные существа, выползавшие на берег.

Наступил красный прилив. Они пришли кормиться.