Наталья Солнцева - Черная роза

Киллер дрожащими руками заглушил двигатель и откинулся на спинку сиденья. Нужно было выходить из машины, а он не мог этого сделать. Черт! Как всегда не вовремя начинает болеть голова! Он старался глубоко дышать и ни о чем не думать, – иногда это помогало. Мысли жужжали роем, как разъяренные пчелы, но он не подпускал их к сознанию. Если позволить им завладеть инициативой, голова начнет раскалываться еще сильнее.

Вадим открыл дверцу и со стоном выбрался наружу. Морозный воздух хлынул в легкие, забивая нос и рот снежной крупой. Надо идти! Где-то здесь должен быть поворот влево. И третий после поворота недостроенный дом, это то, что ему нужно. Он побрел, не оглядываясь, сквозь ветер и снег, утопая по колено в сугробах. Ну и погодка! Как по заказу… Он не замечал времени. Сколько его прошло? Час или минута? Все потеряло для него смысл, кроме желания как можно скорее добраться до Сиура, Никиты и остальных, предупредить их о серьезной опасности, отдать статуэтку и рухнуть…все равно, куда. На пол, на кровать… ему безразлично. Лишь бы не надо было думать, идти, чувствовать ответственность!

Раньше автомобильные фары освещали ему путь, а теперь приходилось светить фонариком. Кромешная тьма обступила киллера со всех сторон. Вьюга заметала снегом его глубокие следы, свистя и воя в лесу, как сотня сумасшедших музыкантов.

– Черт! Неужели не дойду? Уже близко!

Ему повезло. Он брел наугад, пока не уперся в цокольный этаж недостроенного дома. Долго шарил замерзшими руками по колючим, обледенелым стенам в поисках переговорного устройства. Перчатки Вадим забыл в машине, и рук совсем не чувствовал. Подчиняясь инстинкту, а не притупившимся от холода ощущениям, он догадался, что нащупал таки искомый объект. Надо сказать, он был отлично замаскирован! Если бы не Влад и подробные пояснения, то вряд ли он обнаружил бы крошечный, утопленный в кладке щиток.

Услышав по переговорному устройству голос Сиура, киллер едва не потерял сознание. Еще одно, последнее усилие, и все…

Негнущимися пальцами он не мог набрать названные цифры. Пришлось повторять набор несколько раз, прежде чем тяжелая дверь открылась, наконец.

Темные недра гаража пахли бензином и свежеструганным деревом. Шагнув внутрь, Вадим вздрогнул от нестерпимого желания оглянуться, но шея, сведенная судорогой, отказалась поворачиваться. Под потолком сама по себе загорелась тусклая лампочка, освещая стеллажи по стенам, машину Сиура, железные канистры. Дверь бесшумно закрылась, отрезав его от внешнего мира.

Вспоминая наставления Влада, киллер проник в жилое помещение. Еще пару шагов, и он у цели! Черт! Нога соскользнула со ступеньки, и Вадим еле удержался, чтобы не упасть… Он засунул руку под куртку и вздохнул, – Будда был на месте! Боль пульсировала в висках, сверлила затылок. Киллеру стало жарко, он мгновенно вспотел, задыхаясь от жара. И почти сразу же волна ледяного холода прокатилась по спине, сбивая с ног. Тревога, невыносимое беспокойство овладели всем его существом, лишив всех остальных чувств. Он всем телом навалился на дверь, и она раскрылась…

Горел камин. У огня сидели красивые женщины, но ни одна из них не была похожа на Евлалию! Может быть, Тина… и то совсем чуть-чуть. Никита почему-то не бросился к другу, остался на месте. Подошел Сиур, красивый, рослый, со смелым взглядом и арбалетом в руках. Зачем? Он что, собирается убить Вадима?

Киллер, покачиваясь, содрогаясь от озноба, сделал несколько шагов вперед и остановился. Сзади что-то мешало ему сосредоточиться, и он забыл слова, которые собирался сказать. Руки его не слушались, но он все-таки достал Будду и…

Все смешалось, закружилось перед глазами, как мириады огней. Огни вспыхивали в его сознании, мешая делать то, что было необходимо, ради чего он пришел сюда… Сильная фигура Сиура качнулась вперед, стремительно приближаясь, поднимая заряженный арбалет.

– Нет! – хотел закричать Вадим. – Подожди! Я еще не сказал…

Огненная стрела вонзилась в его измученное сердце, рассыпалась кровавыми цветами и…поглотила его своим милосердным покоем.

– Вадим!

Никита подбежал к распростертому телу друга и застыл в оцепенении… Никто не успел сообразить, что произошло. Стрела от арбалета, пущенная могучей рукой, воткнулась в стену. Вадим был невредим, но только на первый взгляд. Лицо теряло краски, из-под спины растекалась лужей густая кровь… Все вскочили, обступили стоящего Сиура, мертвое тело, Никиту на коленях.

– Смотрите! – вскрикнула Валерия, показывая туда, где в стене торчала железная стрела. – Что это?

Тина с ужасом наблюдала, как там, где секунду назад ничего не было, возникало тщедушное тело старика, в меховом полушубке, с огненно-рыжими бакенбардами и маленькими, остекленевшими уже глазками. Стрела Сиура пронзила его насквозь, точно в солнечное сплетение, пригвоздив к стене, как бабочку.

– Почти как Ник, – прошептала она, оседая на пол.

– Как ты его увидел? – изумленно спросил Никита.

Сиур совершил невероятное, уничтожив их главного врага, который использовал все доступные ему методы и был по-настоящему жесток и опасен.

– Не знаю! – ответил Сиур, не веря своим глазам. Неужели, он не промахнулся? – Я его почувствовал. И понял, что надо стрелять. Арбалет отлично справился со своей задачей. «Дар мастера тому, кто защищает Идущих»! Теперь я понял значение надписи.

Они осторожно перевернули тело Вадима. Из его спины, в области сердца, торчала рукоятка навахи. Ничего сделать было нельзя. Рыжий хозяин коломенского дома, Ардалион Брониславович, – Рыцарь Розы Араун де Бриссон, – в последний раз подтвердил свою репутацию «кровавого мясника», который бьет без промаха. В последний ли?

– На некоторое время мы от него избавились, – с облегчением сказал Никита, глядя на тощее, съежившееся тельце, в котором горел такой неистовый, неукротимый Дух Зла, что наконец, спалил сам себя.

Из внезапно разжавшейся руки трупа вывалилась маленькая золотая коробочка и покатилась по полу.

– Не трогай! – крикнул Горский, вне себя от страха, бросаясь к Лиде, которая собиралась ее взять. – Не прикасайся! Наше счастье, что она не раскрылась! Это яд! Самый страшный флорентийский яд, о каком я когда-либо слышал. Луиджи, мой учитель, умел приготавливать такой! Коробочка очень плотная, с хорошим замком. Узнаю флорентийских мастеров… Сиур! Ты спас нас всех! Если бы старик успел высыпать порошок, или хотя бы приоткрыть коробочку…мы бы все уже спали смертельным сном…

– Я же говорил! Обстоятельства складываются для нас благоприятно, как никогда! – воскликнул Никита. – Оставьте все, как есть, и пошли. Нам не стоит терять ни минуты. Вадим мог сюда добраться только на «джипе», так что мы располагаем двумя машинами.

Все были растеряны, испуганы, расстроены, в полном смятении чувств. Кроме Никиты и Сиура. Они отвечали за все и не могли позволить себе расслабиться.

Маленький Будда, о котором на секунду все забыли, как ни в чем не бывало, взирал сонными глазками на свой лотос… Его не могли взволновать такие пустяки.

Последнее, что увидел Вадим, было пламя в камине, взволнованное лицо Сиура на его фоне и острый блеск стрелы арбалета… Он ничего не ощутил, кроме сильного толчка сзади, который оглушил его и сбил с ног. Меркнущим сознанием Вадим хотел зацепиться за свет огня, но что-то легкое и нежное окутало его и понесло прочь из этой комнаты без окон, из этого недостроенного коттеджа, из этого заметенного снегом леса… Свет начал стремительно удаляться, пока не превратился в сияющую точку, которая еще некоторое время стояла вдали темного туннеля, как одинокая звезда. Но и эта последняя звезда погасла…

Вадим увидел глаза Евлалии, полные удивления и восторга, уставшие от тоски и ожидания. Она поманила его за собой, и он пошел, не оглядываясь, без малейшего сожаления о мире, который ему пришлось оставить ради Нее.

Евлалия привела его в комнату с высокими потолками и бархатными шторами, уставленную старинными вещами и безделушками, очень похожую на квартиру коллекционера средней руки. По стенам висели портреты придворных дам с туманными глазами и печальными лицами в духе Рокотова.[57] Позолоченные багетные рамы отражали горячие язычки свеч.

– Ты здесь живешь? – спросил он, глупо улыбаясь от счастья видеть ее, говорить с ней, дышать одним воздухом, наконец. – А я думал…

Евлалия усмехнулась, жестом приказывая ему замолчать. Она была не совсем такая, как он представлял ее в своих исступленных снах, – более тонкая, гибкая, страстная, с глазами, как океанский жемчуг при свете луны. Ее дивные, волнистые волосы выбились из прически и придавали ее лицу чудное выражение любовного смятения. Неужели, и она узнала его? Ее грудь часто вздымалась, а пухлые красные губы слегка приоткрылись.