Светлана Алешина - Дешевле только даром

— Человек двести будет, — буднично сказала няня. — А ты, значит, Чижову ищешь? Здесь она. Пойдем, провожу тебя в комнату для свиданий… Там подождешь. А то, если заведующая посторонних увидит, нагоняй нам будет!

Она опять отвела меня на первый этаж и определила в большую, очень светлую комнату, где стояли удобные кресла и по стенам были развешаны кашпо с цветами и оформленные в рамки яркие детские рисунки. Судя по почти невытертой обивке кресел, свидания здесь были не слишком частым событием.

— Посиди здесь, — распорядилась няня. — А я Чижовой скажу, что ты ее дожидаешься.

Она ушла, а я принялась лихорадочно соображать, чем мы в своей редакции можем хотя бы частично загладить ту огромную обиду, которую невольно нанесли этим детям, лишенным с ранних лет того, на что имеет право каждый, — собственного дома. Все, что я придумывала, казалось мне мелким и незначительным, и вскоре я поняла, что столкнулась с проблемой, которая гораздо сложнее и неподъемнее любого самого заковыристого преступления. Мои размышления прервало появление Чижовой. Она тихо вошла в комнату и поздоровалась. Я поднялась ей навстречу и подала руку. Татьяна Петровна слабо пожала ее и посмотрела на меня напряженным взглядом.

При солнечном свете ее лицо показалось мне постаревшим и бледным. Но, возможно, дело было в том, что она плохо выспалась сегодня. На ней было все то же серое платье.

— Давайте присядем, — предложила я. — Хочу вам кое-что показать.

Татьяна Петровна насторожилась и осторожно опустилась в кресло. Я села рядом и раскрыла кожаную папку.

— Посмотрите внимательно, — сказала я. — Хочу вам кое-что показать Татьяна Петровна рассматривала снимки один за другим, сосредоточенно наморщив лоб. Некоторые она держала в руках дольше других, но в конце концов лишь сдержанно покачивала головой. Одну из физиономий она все-таки узнала.

— Это Василий, — сказала она, вопросительно посмотрев на меня. — Водопроводчик из нашего дома… А-а.., при чем тут он?

— Он скорее всего ни при чем, — согласилась я. — А что вы скажете насчет этого типа? — и я передала Татьяне Петровне жемчужину нашей коллекции.

Она заметно вздрогнула, взглянув на фотографию, и тут же испуганно посмотрела на меня.

— Кажется.., кажется, это он! — изумленно прошептала она и снова уставилась на фотографию. — Где это? Вроде наша площадка… Он что — приходил туда снова?

— Получается, что так, — ответила я. — Наш фотограф подкараулил его сегодня ночью. Значит, вы уверены, что это тот самый человек, Татьяна Петровна?

Чижова дрогнувшей рукой возвратила мне фотографию.

— По крайней мере, очень похож, — с тревогой сказала она. — Боже мой, он не собирается оставлять нас в покое! А Игорь настаивает, чтобы мы вернулись домой. Хочет выписываться, не закончив лечения. Меня он не хочет даже слушать! — Мысли ее опять были далеко.

— Татьяна Петровна! — я попыталась вернуть ее к нашему разговору. — Я вполне понимаю ваше беспокойство. Но давайте не будем отвлекаться. По крайней мере, теперь у нас имеется портрет преступника. Это уже кое-что. Наш сотрудник попытается сегодня выяснить, не находится ли этот человек в розыске. Дело все-таки сдвинулось с мертвой точки! Но вы должны еще раз нам помочь.

— Что вы имеете в виду? — устало спросила Чижова.

— Вспомните тот день, когда впервые заметили слежку, — сказала я. — А теперь напрягите память и восстановите, что было до этого — на протяжении, скажем, недель двух-трех… Какие-то необычные моменты, контакты с новыми для вас людьми, какие-нибудь странные происшествия, случившиеся в вашем присутствии, — понимаете? Возможно, вы стали невольным свидетелем чего-то такого, чего видеть были не должны…

Татьяна Петровна закусила губу и наклонила голову в тяжелом раздумье. Она честно старалась вспомнить что-то необычное в своей повседневной рутине. Наконец она безнадежно махнула рукой и подняла на меня измученные глаза.

— Честное слово, мне так неудобно! — сказала она. — Морочу вам голову! Но, понимаете, абсолютно ничего не могу вспомнить! Ничего не видела, ни с кем не встречалась… В моей жизни редко бывает что-то необычное. Ну, что было накануне? Сын экзамены за девятый класс сдавал — я очень волновалась. Слава богу, сдал все на четверки! Но ведь не за это же на нас набросились с ножом? А больше ничего необычного… Хотя, постойте! Было кое-что! Только это такая чепуха!

— А все-таки, — насторожилась я.

— Да ничего особенного, — отмахнулась Чижова. — Хотела подработать. У нас напротив как раз казино открылось, и мне сказали, что туда уборщицы требуются. Работать рано утром, и платят вроде прилично. Ну, я и пошла. Сначала меня взяли, даже с удовольствием. Им как будто понравилось, что я с образованием и живу поблизости. Один раз я на работу вышла — и все. На следующий день меня уволили.

— Вот как? — удивилась я. — И почему же?

— Сказали, что моя работа их не удовлетворяет, — криво усмехнулась Чижова. — Не знаю, я вроде старалась на совесть… Но кто их поймет, «новых русских»? У них ведь свои капризы…

— И когда все это случилось? — спросила я.

— Да вот как раз за два дня до того, как я этого бандита увидела, — сказала Татьяна Петровна и опять улыбнулась. — Вы считаете, что им показалось мало меня уволить — они решили вообще стереть меня с лица земли?

— Ну, думаю, что не настолько уж они капризны! — ответила я. — Однако совпадение любопытное… А за время своего недолгого пребывания в штате казино вы ничего криминального не заметили? Не проникли случайно в какую-нибудь тайну?

— Да куда я проникла! — сказала Чижова. — Делала, что говорил распорядитель. Видела только его да других уборщиц. Утром в казино пусто. Да и убиралась я только в одном зале, так что ничего особенного я там не видела. Роскошь у них, конечно, исключительная! Как сейчас говорят — отпад!

— Понятно, — кивнула я. — Примем это к сведению. Но раз вы ничего больше не припоминаете, может быть, вернемся к более далекому прошлому. Понимаю, это вам неприятно, но все-таки я обязана спросить…

Чижова настороженно посмотрела на меня и нервно переплела пальцы.

— Вы хотите спросить меня о муже? — догадалась она. — Действительно, мне это крайне неприятно, и мне не хотелось бы об этом говорить. Понимаете, в жизни есть такие ситуации, которые хочется напрочь зачеркнуть. Это как раз такой случай. Уверяю вас, к нынешним событиям мое замужество не имеет ни малейшего отношения!

— Вы можете ошибаться, — мягко возразила я. Чижова упрямо мотнула головой.

— Нет, как раз с момента развода я перестала делать ошибки, — сказала она.

Лицо ее сделалось замкнутым и агрессивным, и я поняла, что мне не удастся вытянуть из нее ни слова.

— Хорошо, — примирительно произнесла я. — Не смею настаивать. Но позвольте узнать: если нам все-таки понадобится побеседовать с вашим мужем, вы не будете возражать?

Она посмотрела на меня исподлобья и неприветливо сказала:

— Если ему доставит удовольствие ворошить свое грязное белье — мне какое дело? Только вряд ли. У него еще больше поводов забыть прошлое. И неужели вы ради этой ерунды поедете в Нижний Новгород?

— Не знаю, как обернется дело, — ответила я. — Я спрашиваю на всякий случай. А как фамилия вашего мужа?

— Так и есть — Чижов, — хмуро сказала Татьяна Петровна. — Я не стала менять фамилию. Игорек уже все понимал, и он привык, что он — Чижов. Я не стала морочить ему голову. В конце концов, какое это имеет значение?.. А отца его зовут Чижов Петр Алексеевич, он шестьдесят первого года рождения. Вот где живет, извините, не знаю — наверняка он сменил адрес. Да, может, и из города уехал… — Она замолчала, отвернувшись от меня.

Воцарилась неловкая пауза. Пытаясь как-то восстановить контакт, я кашлянула и заговорила о другом:

— Непростая у вас работа, Татьяна Петровна! Я побыла здесь пять минут, поговорила с двумя детьми, а уже на душе такой камень! Как вы-то выдерживаете здесь каждый день?

Чижова иронически покосилась на меня и почти равнодушно заметила:

— Привычка! И вы бы привыкли. Это только новичкам кажется, что они попали в какое-то особенное место. Детские дома были и будут — никуда от этого не денешься. Если бы со мной что-то случилось, мой сын тоже бы попал в детский дом. Это жизнь, Ольга Юрьевна!

Наверное, она была права. Но спокойнее у меня на душе не стало. Разумнее всего было продолжать заниматься своим делом, и я опять к нему вернулась, спросив у Татьяны Петровны:

— Вы собираетесь теперь ночевать дома или все-таки воздержитесь?

Она пожала плечами.

— Игорь настаивает. Загорелся теперь — выпишусь, выпишусь! Нечего тебе, говорит, по чужим кроватям отираться. Да и здесь, я говорила, ремонт начинается. Скорее всего придется вернуться домой. Страшно, конечно, но что же делать? Если бы у нас дома хотя бы телефон был… Игорь-то хорохорится, да какой из него защитник! Мальчишка он еще… Да и рука вот…