Мария Спасская - Серьга удачи знаменитого сыщика Видока

Маша захихикала, будто сказала что-то очень смешное.

– Ведь так, бабушка Замбила?

Но Замбила не отвечала. Она сидела, откинувшись на спинку дермантинового дивана, и смотрела в тёмное окно, на бегущие мимо фонарные столбы, выхватывающие из ночной мглы яркие снопы жёлтого света. Сегодня ей опять был сон, который снился из ночи в ночь. К Замбиле снова пришла незнакомка и попросила разыскать цыганскую серьгу удачи, чтобы вернуть этот амулет Саре Кали.

– Ты же видишь, Замбила, что род рувони приходит в упадок, – на языке котляров заговорила ночная гостья. – Никогда рувони не торговали наркотиками, а сейчас торгуют. И брат твой, глава рода баро Гранчо, смотрит на это безобразие сквозь пальцы! Сама знаешь, Замбила, что сыновья твоего брата для отвода глаз развешивают на базаре мохеровые шарфы, раскладывают помады. А на деле продают людям дурь. Только Сара Кали сможет вернуть роду волков разум. Добудь цыганскую серьгу удачи и принеси святой Саре! Для ромов не секрет, что серьга эта помогает шельмовать, и я точно знаю – Сара Кали гневается на соплеменников, потому что до сих пор серьгу не положили к её ногам. Хотя и обещали. Я обещала. Дала обет. Но не смогла выполнить. Не по своей вине не смогла. И потому прошу тебя, Замбила. Чтобы святая снова прониклась симпатией к рувони, нужно опустить серьгу в щель на постаменте статуи Сары, не дав амулету и дальше бродить по свету и помогать безнаказанно творить зло. Замбила, ты уже старая, но очень сильная, только ты справишься с этим делом. Принеси серьгу удачи к цыганской святой в Сент-Мари-де-ля-Мер, и я упокоюсь с миром, а Сара Кали вновь вернёт роду рувони своё прежнее расположение.

После визитов ночной гостьи Замбила ни о чём другом не могла думать. Старуха заперлась в тёмной комнате, достала из бережно хранимого сундучка старинную романо патрин, и цыганская картина рассказала Замбиле всё, что случилось с серьгой удачи за долгие годы. Пристально, до боли в глазах, вглядываясь в натёртую фосфором картонку с дырочками, выколотыми цыганскими иглами, шувани отчётливо видела, что цыганская серьга удачи сейчас находится у банкира, проживающего за границей, в Майами. Дела банкира довольно сомнительны, однако идут в гору, из чего можно заключить, что амулет неотлучно находится с ним. А также Замбиле стало известно, что у нынешнего владельца серьги есть сын, парнишка восьми лет. Что делать с этими сведениями, старуха не знала до тех пор, пока на глаза ей не попалась Галка. Дочка Веры сразу обратила на себя внимание всемогущей шувани, ибо в девчонке, несомненно, также была колдовская сила. Сила от рождения. У всех рыжеволосых есть такая сила, нужно только суметь ею воспользоваться.

Старая Замбила знала, как извлечь и развить дар, отпущенный Галке Господом Богом. Именно из рыжих волос, добываемых с таким трудом, получаются лучшие обереги, которые Замбила плетёт всему табору для защиты от дурного глаза. Кроме того, у цыган бытует поверье, что увидеть на утренней зорьке красноволосую деву верхом на белом коне – это к удаче. Так пусть Галка живёт в их таборе на радость всем. Скачет рассветным утром на белом коне, плетёт из своих густых огненных волос могучие обереги. Ну и, конечно же, и сама получает от этого пользу. Не надо быть ворожеей, чтобы понять, как в дальнейшем сложится жизнь смазливой девчонки, останься Галка со своей матерью. А рядом с Замбилой девчонка наберётся ума-разума, станет настоящей шувани и вернёт роду волков утраченное расположение их цыганской святой Сары Кали.

Париж, 18… год

Квартира шефа охранного отделения тайной полиции располагалась в добротном доме фешенебельного квартала Парижа, на улице Нев Сен-Франсуа. Именно туда, препроводив Люсиль Гринье в участок, отправился экипаж Видока. Кучер остановил лошадей у высокого парадного крыльца, и из кареты вышел Эжен Франсуа. Теперь Видок мало походил на сутулого хромоногого каторжника, завладевшего сердцем Люсиль Гринье, но всё-таки в нём ещё можно было разглядеть несомненные черты Рудольфа, от которых талантливый лицедей не до конца успел избавиться. Косящий глаз, покрытый язвами нос и накладку из коротко остриженных волос удалить можно было только в подходящих условиях гримёрной комнаты, и шеф тайной полиции стремился сделать это как можно скорее, торопясь домой. Поднявшись по парадной лестнице, Видок отпер дверь квартиры и вошёл в прихожую. И сразу же на звук его шагов из спальни торопливо выбежала светловолосая женщина, одетая в пеньюар и домашние туфли, в которой Люсиль Гринье, несомненно, признала бы мадам Расиньяк.

– Франсуа! – с облегчением воскликнула блондинка, приникая к груди Видока. – Я так за тебя волновалась!

– Ну-ну, Аннет, не стоило этого делать. Что такого страшного могло произойти? – Сыщик снисходительно потрепал помощницу за подбородок. – Ты же знаешь, детка, удача всегда со мной. Распорядись насчёт ванны и приготовь что-нибудь поесть.

Из ванной комнаты, соседствовавшей с гримёрной, Видок вышел совсем другим человеком. Это был высокий светловолосый атлет с густым вьющимся чубом, хорошо очерченными скулами и мужественным подбородком, украшенным игривой ямочкой. От жалкого сентиментального воришки Рудольфа не осталось и следа. Движения его были размашисты, голос громок, взгляд решителен и жёсток. Гонимый голодом, Видок устремился туда, откуда доносились чарующие запахи изысканных яств, и вскоре обитатели уютной квартирки на улице Нев Сен-Франсуа уже сидели в просторной гостиной, и верная подруга шефа тайной полиции, не спуская глаз с поедающего бланманже друга, с сочувствием в голосе говорила:

– И всё-таки мне жаль эту несчастную Гринье. Она же не преступница! Пособница – возможно, но не преступница! Люсиль действительно тебя полюбила и хотела спасти.

– Помолчи, Аннет! – переставая есть, повысил голос Видок. И с раздражением продолжил: – Ты не понимаешь, о чём говоришь. Как раз такие, как Люсиль Гринье, наиболее опасны! Прикидываясь невинными овечками, они способны на самое низкое преступление, какое только возможно себе представить! Это воровское отребье, а не женщина. Убогая подстилка, не делающая различия между партнёрами. Ей всё равно, с кем лечь в постель. Люсиль Гринье преступница до мозга костей, и не переоденься я Рудольфом, другой молодчик завладел бы её сердцем и вынудил бы пойти на преступление. Ей нужен был толчок, чтобы раскрыть свою подлую сущность. И этот толчок бы рано или поздно произошёл. А я всего лишь предвосхищаю проступки таких, как она. Я восстанавливаю справедливость и отправляю преступников туда, где им самое место – на каторгу. Ты, Аннет, мне очень помогла. Если бы не ты, мне было бы значительно труднее втереться в доверие к Гринье. Но с тобой или без тебя я всё равно бы упёк за решётку эту тварь.

– Как ты суров к оступившимся! Иногда мне кажется, что я живу с самим дьяволом, – прошептала Аннет, передёргиваясь, точно от холода.

– Не преувеличивай, любовь моя, – польщённо улыбнулся Видок, широкой ладонью проводя по её щеке. – Я всего лишь орудие возмездия в руках господних. Почему ты о ней заговорила? Признайся, Аннет, ты ревновала меня к Люсиль?

– Ревновать тебя – всё равно что пытаться удержать в ладонях море, – пожала плечами собеседница Франсуа. – Я люблю тебя, Франсуа, люблю по-настоящему. И иду следом за тобой по тому же пути, куда направляешься ты, и стараюсь сделать этот путь как можно легче.

– Да, милая. Ты всегда была рядом в тяжёлую минуту. Я знаю, что могу положиться на тебя. Приготовь мне сюртук и панталоны, я должен ехать с докладом.

– В такую рань? – изумилась сожительница Видока.

– Надеюсь, господин Анри уже встал, – самодовольно заметил сыщик. – Хочу заехать к шефу домой и первым доложить, что с бандой Большого Жана покончено. Прошлой ночью задержаны Этьен Гевив – Красавчик и Хромой Луи – Франкур, и, как ты знаешь, только что мы взяли с поличным Люсиль Гринье.

Шеф Парижской криминальной полиции был единственным человеком, мнением которого дорожил неустрашимый Видок. Что бы Видок ни сделал на службе, любое его действие подвергалось критическому анализу: как на это посмотрит господин Анри? А всё потому, что только господин Анри, он один, много лет назад поверил скрывающемуся беглому каторжнику Эжену Франсуа Видоку. Юность свою Видок старался не вспоминать. Он был молод, горяч, неразборчив в поступках и связях.

В поисках приключений сбежал из дома, отправился в Париж и записался добровольцем в армию. Благодаря бравому виду, осанке и умению фехтовать Видок был зачислен в егерскую часть. Перед сражением с австрийцами юношу произвели в капралы гренадеров. Но ссоры и дуэли, которые Эжен Франсуа бесконечно затевал, вынудили его перейти на сторону австрийцев. Однако измена продлилась недолго, ибо Видок не собирался проливать свою кровь ни за австрийцев, ни за французов, ни за кого бы то ни было вообще, воспринимая военную службу как временное пристанище. Поссорившись и с австрийцами, капрал гренадеров снова вернулся к французам. А затем и вовсе подался в бега.