Чингиз Абдуллаев - Приличный человек

– Вы считаете, что это случайное убийство?

– Конечно, случайное. Какой-нибудь грабитель. Сейчас после кризиса столько разных людей в Москву приехало. Среди них много бандитов. Особенно среди таджиков, кавказцев, китайцев, вьетнамцев. Ох, простите. Вы тоже с Кавказа?

– А вы нет? – улыбнулся Дронго.

– Мои предки оттуда приехали. Из Цхалтубо. Еще в прошлом веке. Конечно, мы все оттуда. Только я не нас имею в виду, а других...

– А потом мы удивляемся, что появляются скинхеды, если вы, грузин, так пренебрежительно говорите о своих соотечественниках.

– Я не о них говорю, – нахмурился Вахтанг Михайлович, – я про бандитов говорю, которые сюда тысячами приезжают, нас позорят, машины воруют, квартиры грабят, на людей нападают. Я про этих бандитов говорю. Нужно отделять, где порядочные люди, а где бандиты. Вы знаете, сколько грузин работают врачами, жизни людям спасают? А сколько азербайджанцев или армян? Посчитать невозможно. Почти в любой больнице есть несколько врачей из кавказцев. Разве они бандиты? Они людей спасают, помогают всем нам жить.

– Вы полагаете, что это был случайный грабитель?

– Конечно. А кто еще?

– В кармане убитого нашли две тысячи евро. Их не тронули. Согласитесь, странный грабитель, который не взял даже такие деньги.

– Я этого не знал, – нахмурился Чагунава, – действительно, необычный грабитель. Может, его просто спугнули, и он не успел взять деньги? Испугался и сбежал.

– Может быть. А кто еще мог быть заинтересован в смерти вашего заместителя?

– У нас никто. Мы все его очень любили. Он замечательный человек был. Есть такое выражение – «душа компании». Вот он и был душой нашего коллектива. Такой человек, просто думать больно. И Лариса, его жена, осталась одна.

– У них, кажется, были неприятности?

– Это слухи. Нарочно распускают слухи. Они прекрасно жили. Идеальная пара была. Он так радовался, когда у него родилась дочь.

– А почему тогда он поехал на свою старую квартиру?

– Наверно, забрать какие-нибудь вещи, – рассудительно ответил Вахтанг Михайлович, – я этого не знаю. Меня не было в городе, когда его убили. Я был в Санкт-Петербурге. Приехал на следующий день, хорошо, что успел с ним проститься.

– У вас был большой коллектив?

– Раньше да. Почти полторы тысячи человек. А сейчас человек сто пятьдесят осталось, вместе с уборщицами и секретарями. Даже охрану сократили. Здесь уже ничего не осталось, чтобы охранять. Скоро еще человек восемьдесят сократим. Раньше у нас четыре этажа было в этом здании, а сейчас остался только один.

– Насчет долгов все правда? Суд может наложить арест на ваше имущество?

– Может. Только имущества никакого не осталось. Он очень переживал из-за этого, сильно волновался. Но у нас адвокаты хорошие, посмотрим, какое решение вынесет суд.

– Я могу побеседовать с оставшимися сотрудниками?

– Конечно, можете. С кем угодно. Здесь его все любили и уважали. Он был настоящий трудоголик. Есть такие люди, которые отдают всего себя работе. Он так мечтал, чтобы наша компания еще больше росла, строил такие планы грандиозные. И мы все потеряли. За несколько месяцев. Даже не знаешь, кого ругать – Буша-младшего или кого-то другого. Не знаю.

– Ясно. У меня еще три последних вопроса. Вы сказали, что он вложил триста тысяч рублей, а вы – семьсот. Соответственно доля управления компанией тоже распределялась подобным образом. И доля ответственности?

– Нет, – недовольно ответил Чагунава, – мы уже давно решили, что мы компаньоны. Он столько работал, что я подумал, так будет правильно. Уже два года мы получали равную прибыль, считаясь почти равными акционерами. У меня пятьдесят процентов плюс один голос. У него было сорок девять и девять сотых. Мы ведь никому наши акции не продавали, держали до лучших времен. А сейчас они вообще ничего не стоят, одна бумага. Ничего, мы еще вылезем назло всему миру.

– Акции не стоят, но солидарная ответственность обойдется вам в два с половиной миллиона каждому, – напомнил Дронго, – это правильно?

– Конечно, неправильно. Но так будет, если мы проиграем дело в суде. Надеюсь, что нам дадут отсрочку. Хотя бы на один год. Многим компаниям помогают, деньги дают, кредиты рефинансируют, откладывают выплату. Но только не нам. У нас завод на голом месте строился. Он был не градообразующим, как сейчас говорят. Значит, на нас можно махнуть рукой. На всех людей, которые у нас работали. Мы два раза обращались за кредитами, и нам оба раза отказывали. Формально банки правы. Мы обязаны вернуть прежний кредит. А как его вернуть, если мы всех уволили, строительство завода заморозили, всякую деятельность свернули. Откуда деньги брать? Из воздуха? На перепродаже? Ищи дураков. Сейчас на этом уже деньги не сделаешь.

– Понятно. Спасибо за то, что уделили мне время.

– Вы не выпили свой кофе. Он уже наверняка остыл.

– Ничего, – улыбнулся Дронго, поднимаясь со стула, – я не очень люблю кофе. Извините, что я вас побеспокоил.

– А третий вопрос? – напомнил Чагунава, вставая вслед за гостем. – Вы сказали, что у вас три вопроса. Но задали только два.

– Третий вопрос, – обернулся к нему Дронго, – на третий вопрос я почти получил ответ. Но если хотите, я задам и его. Третий вопрос у меня будет немного необычный. Судя по тому, что мне удалось узнать, все состояние погибшего не стоит двух с половиной миллионов долларов. А платить ваша компания не в состоянии. Что будет, если ваши адвокаты проиграют процесс? Каким образом сможет оплатить долги банкам семья погибшего Сутеева?

– Не проиграют, – не очень уверенно возразил Вахтанг Михайлович, – они же не будут отнимать у вдовы последнее.

– Понятно. Я примерно такого ответа и ждал. До свидания.

Он пожал руку хозяину кабинета и вышел в приемную.

«Кажется, Вахтанг Михайлович до сих пор недооценивает степень опасности, – подумал Дронго, – или надеется на какое-то чудо».

В приемной Мила насмешливо посмотрела на него.

– Так быстро закончили?

– Как видите, – улыбнулся он. – Вы не подскажете, с кем мне лучше побеседовать о финансовых проблемах вашей компании?

– С главным бухгалтером, конечно. Или с начальником нашего планового отдела. Его все равно увольняют, может, он вам напоследок что-нибудь приятное и расскажет.

– Где они сидят?

– В конце коридора. Как раз напротив друг друга. Антонина Алексеевна Подрез, это наш главный бухгалтер, и Яков Андреевич Димчевский, начальник планового отдела. Можете с ними переговорить. Они сейчас как раз в своих кабинетах.

– Спасибо. Вы просто неоценимый секретарь.

– Судя по моей зарплате, это не скажешь. Здесь меня явно не ценят. Даже уходить некуда. Везде кризис, – пожаловалась она.

– Кризис скоро закончится, – произнес Дронго, – это я вам как налоговый инспектор обещаю.

Он прошел по коридору. Остановился у таблички с фамилией «Димчевский» и постучал.

– Войдите, – услышал он мужской голос.

В кабинете сидел мужчина лет сорока пяти. У него был идеально выбритый лысый череп, небольшие щегольские седоватые усики, крупный нос, карие глаза. Он был одет в темно-синюю рубашку без галстука. Увидев гостя, он вяло кивнул, разрешая тому войти. Потом лениво поднялся со своего места, протягивая руку.

– Яков Андреевич Димчевский. С кем имею честь?

– Меня обычно называют Дронго. Меня прислала Мила из приемной вашего шефа. Я только сейчас закончил с ним разговаривать.

– Понятно. По какому вопросу? Вы представитель наших кредиторов? Пришли снова выбивать деньги?

– Нет, нет. Я занимаюсь расследованием убийства совладельца вашей компании Николая Сутеева. Я частный эксперт.

– Тогда понятно. Я так и подумал, что вы либо из правоохранительных органов, либо имеете к ним отношение. Только я сразу решил, что вы приехали выбивать из нас деньги.

– Такие попытки уже были?

– Дважды. В первый раз явились адвокаты, которые любезно наобещали нам всем кучу неприятностей. И сразу ушли. А во второй раз приехали качки из банка КТБ. Они сразу начали на нас давить, пояснили, какие именно проблемы у нас могут быть. Угрожали, не открыто, конечно, но достаточно убедительно.

– Странно. Чагунава мне ничего не рассказал.

– И не расскажет. Он же грузин, княжеский род. Скорее умрет, чем расскажет обо всех проблемах. Но мы уже объективно ничего не могли сделать. И так все продали. Все, что могли. Эти вымогатели ушли несолоно хлебавши. Хотя пообещали вернуться. Но я думаю, что они договорились с другим банком и теперь подают на нас в суд.

– Требуют всей суммы?

– Конечно. И еще набежавшие проценты. И еще суд может судебные издержки тоже возложить на нас. Вот и считайте, какую сумму мы задолжали. Придется платить, если проиграем наш судебный процесс. Адвокаты успокаивают Вахтанга Михайловича и тянут с него деньги. А я понимаю, что мы все равно проиграем. Никаких убедительных аргументов нет, чтобы реструктурировать наши долги. Деньги не появятся ни через год, ни через два, если кто-то снова не захочет одолжить нам десять миллионов.