Ольга Экстер - Золотые уколы смерти

Агапов встал, слегка подрагивающими руками зажег сигарету и отошел к широкому окну с красивым видом на вечернюю Тверскую.

— Пойми меня, Роксана. Я очень ценю и уважаю твои чувства ко мне, тем более что давно о них знаю.

— Как, откуда?

— Что же я, чурбан неотесанный, что ли?

Он улыбнулся и стряхнул пепел.

— …и я благодарен тебе за любовь которую ты готова подарить мне всю, без остатка, но…

— Что «но»?

Роксана села на кровати, обхватив поджатые к подбородку колени руками, и исподлобья взглянула на Виктора Сергеевича.

— …но есть ряд серьезных препятствий к тому, чтобы мы проявляли и реализовывали свои чувства и эмоции.

— Значит, у вас они тоже есть?

В голосе Роксаны было столько радостной надежды, что в этот момент Агапов почувствовал себя последней свиньей. Однако внутренне он был твердо уверен в своей горькой правоте, поэтому продолжал:

— Да, скажу тебе честно, есть. Я ведь нормальный мужик. Когда годами имеешь близкий контакт с красивой девушкой, касаешься ее тела, знаешь это тело почти все наизусть, когда ты развиваешь ее всю, ее душу, неужели кто-то может остаться равнодушным?

— Так что же, Виктор, милый, любимый?!

Роксана сделала попытку вскочить с кровати, но Агапов нетерпеливым жестом осадил ее, а уж повиноваться ему девушка научилась чуть ли не автоматически.

— Пойми: у тебя ведь это первое серьезное чувство к мужчине… Насколько я знаю, ты ни с кем все это время не встречалась.

— Нет, конечно! Мне никто никогда не был нужен, кроме…

— Я верю тебе, Роксаночка! Тем больнее мне разрушать твой… прости за банальность… хрустальный замок.

Она опять сделала попытку встать, но Виктор Сергеевич быстро подошел, твердо взял ее за плечи и усадил обратно.

— Выслушай меня, не перебивай. Иначе мы проговорим всю ночь, но так и не поймем друг друга.

— Я согласна… готова проговорить хоть всю ночь, хоть тысячу и одну ночь!

Роксана всхлипнула.

— Ну вот этого не надо, великая спортсменка, чемпионка! Успокойся и выслушай. Во-первых, как ты знаешь, у меня есть жена. Пусть она вторая и, честно говоря, уже не любимая, но мы с ней прожили почти двадцать лет и стали… ну, как бы единым целым, которое очень трудно разорвать. У нас двое детей, и я их очень люблю и делаю все, чтобы они выросли в настоящей полноценной семье. Я не могу разрушить их мир. Поэтому, хоть возможностей всегда было предостаточно, старался никогда не заводить любовниц, подружек. И особенно среди подопечных. Вот…

Агапов выкинул окурок в форточку, налил себе минералки в стакан, выпил, помолчал, отвернувшись к окну. В комнате стоял полумрак, горела только неяркая лампочка в торшере.

— А во-вторых? — безжизненным голосом тихо спросила Роксана.

— Во-вторых… Надо думать в первую очередь о твоем будущем. Как в личном плане, так и в профессиональном. Ты уже настоящая спортсменка, выходящая на мировой уровень. Нам, возможно, даже придется с тобой расстаться…

— Как? Ни за что!

Роксана все же вскочила, подбежала к Агапову, обняла его и, уткнувшись носом в плечо, снова всхлипнула.

Он так же мягко, но настойчиво отстранил девушку и усадил ее в кресло.

— Чтобы идти вперед и дальше — а это необходимо! Было бы преступлением останавливаться на достигнутом! Тебе нужен тренер более высокой, международной квалификации. Я, к сожалению, в этом отношении своего предела достиг — надо честно смотреть правде в глаза. Зачем же из-за каких-то личных амбиций или нежных чувств рушить все, чего мы с тобой вместе добились таким большим трудом и потом, над чем работали многие годы! Ты согласна?

— Не знаю…

Роксана безучастно смотрела перед собой в какую-то только ей известную точку на обоях.

— А я точно знаю: любовь у тебя еще будет, и не одна, так у всех людей происходит. Мне самому очень тяжело, что приходится давить в тебе первое, самое светлое и прекрасное чувство. Но, поверь мне, это жестокая жизненная необходимость в данном случае. Иначе мы все твое великое будущее променяем вот на что!

И Агапов жестко ткнул пальцем в сторону роскошной двуспальной кровати.

— А я согласна! — почти закричала Роксана и разрыдалась в голос.

Виктор Сергеевич поднес ей стакан с водой, но она резко отвела его руку, отчего вода почти вся выплеснулась на пол. Тренер пожал плечами, сел на кровать, видимо, решив дать девушке выплакаться. В конце концов, ее буре эмоций нужна естественная разрядка, а что для женщины в этом случае может быть лучше, чем слезы?

Минут через пять Роксана стала постепенно успокаиваться, выпила минералки, подошла к зеркалу и платком стерла разводы от потекшей туши.

— Я закончу свою мысль, Роксаночка, можно?

— Да, пожалуйста.

Голос ее звучал теперь сухо, чуть ли не официально.

— Есть еще пара существенных моментов. Разница в возрасте между нами почти тридцать лет. Если учесть, что сейчас некоторые прыткие юнцы в пятнадцать лет папашами становятся, то я тебе в дедушки гожусь. И это не смешно, Роксана, а вполне серьезно. Ни для секса, ни для нормальной совместной жизни такая разница ничего хорошего не сулит. Поверь опыту и моему личному, и чужому.

Тебе нужен молодой, крепкий, спортивный мужик, который бы обеспечивал тебя, сам был свободен от семьи (в отличие от меня), сделал бы тебе пару славных здоровых детишек… А я что?

Агапов махнул рукой и, размяв сигарету, прикурил от красивой перламутровой зажигалки.

«Жена, наверное, ему подарила», — мелькнула в голове несчастной Роксаны совершенно неуместная, глупая, ненужная в данный момент мысль. На девушку накатило какое-то одеревенение, отупение. Все дальнейшие слова своего любимого тренера она слышала как будто через толстый слой ваты. Ничего не понимала, ничего уже не воспринимала…

— Роксана, ты слушаешь меня?

Она вздрогнула и подняла голову. Агапов стоял прямо перед креслом, откинувшись в котором сидела девушка.

— Да, мне все понятно. Я согласна с вами во всем.

— Нет, ты мне отвечай вдумчиво и серьезно. Быть может, у нас это последний разговор.

— Да, последний. Я вдумчиво отнеслась. Прощайте, Виктор Сергеевич. Я вас люблю, спасибо вам за все.

На лице Агапова отразилось какое-то недоумение. Он чувствовал, что Роксана сейчас пребывает в некоем ином измерении, но ничего не мог с этим поделать.

Виктор Сергеевич положил ладонь на горячий лоб девушки, потом наклонился, поцеловал ее в губы и молча вышел из номера, тихо притворив за собой дверь.

Больше недели, едва добравшись тогда до дома, Роксана провалялась в постели в какой-то странной горячке, которую тупой участковый врач традиционно квалифицировал как острое респираторное заболевание.

А ей казалось, что она умирает и больше никогда не встанет на ноги. Да и зачем? Опускаясь в тяжелый сон, Роксана видела некие причудливые образы полузверей-полулюдей. Они обступали ее, шипели и свистели, иногда прорывались словами: «Ты должна… должна идти вперед, ш-ш-ш, к высотам, ах-ах!» Иногда возникало лицо Агапова, его губы что-то говорили ей, но слов она не могла разобрать.

Сильный молодой организм спортсменки, конечно, справился с болезнью. Через десять дней Роксана уже могла выходить на улицу и совершать утренние пробежки. Сложнее было с душой, она будто бы застыла — никаких чувств и эмоций. Так происходит с человеком, испытавшим сильнейший эмоциональный стресс, шок. Именно этим был для Роксаны последний, ничем особо не выдающийся разговор со своим первым тренером Виктором Сергеевичем Агаповым.

Тем временем, пока девушка постепенно возвращалась к нормальной жизни, происходили серьезные перемены. И в стране — не стало СССР, — и в семье — мать с отцом наконец развелись. Роксана по настоянию матери, будучи ко всему безучастной, сменила фамилию на материнскую девичью и стала зваться Роксана Игоревна Моветян.

Единственное разумное объяснение этому действу она для себя нашла в следующем. Как и предсказывал Агапов, они расстались — федерация фехтования настояла на том, чтобы у чемпионки был лучший тренер страны, каковым считался Олег Павлович Рощин, имеющий кучу всяких категорий и титулов.

«Ну а раз я меняю жизнь, тренера, почему бы и фамилию не сменить?» — рассудила Роксана и решила, что тот этап жизни ушел в прошлое, проглочен прожорливым временем, а в новую жизнь ей надо идти с новой песней. И еще она решила, как-то раз поговорив по душам на кухне с матерью, что все мужики — подлецы, подонки и сволочи. Даже Агапов.

Как это обычно бывает после перенесенной личной трагедии, она с головой окунулась в работу, чтобы отвлечься и забыться.

С удивляющим нового тренера неистовством Роксана Моветян предалась тренировкам. Она не вылезала из спортивных залов.

— У тебя скоро мозоли на ладонях будут от эфеса! — Олег Павлович добродушно шутил, спрашивая себя, однако, чем вызвано такое спортивное рвение его новой воспитанницы, и не находил ответа.