Сол Стейн - Фокусник

Судья Клиффорд назначил залог в пятьсот долларов.

Томасси облегченно вздохнул. Урек открыл рот, чтобы что-то сказать, но адвокат крепко сжал его руку, заставив промолчать. Поручитель, с которым имел дело Томасси, не любил вносить большие суммы за безответственных подростков. Пятьсот долларов — это то, что надо. Парень живет дома и совсем не похож на длинноволосых юнцов из Гринвич-Вилледж. Внесение залога обойдется отцу Урека в семьдесят пять долларов. Возможно, ему придется подписать гарантийное письмо. Полу Уреку наверняка не захочется самому вносить все пятьсот долларов. Скорее всего, у него и нет таких денег. И он позаботится о том, чтобы его сын никуда не убежал. Как бы подслушав его мысли, судья Клиффорд обратился к Уреку-младшему: «Помни, парень, что залог есть обещание вернуться и предстать перед судом».

Придя к себе в офис, Томасси указал Уреку на кожаную кушетку.

— Посиди здесь, — сказал он, вешая пиджак на спинку стула. На его рубашке, под мышками, виднелось два темных полукружья от пота. — Я сейчас вернусь. — И он вошел в мужской туалет в дальнем конце коридора.

Томасси проверял своих клиентов. Тому, кто не выдерживал экзамена, указывалось на дверь. Они могли нарушать законы, но не обманывать Томасси. Если бы Урек стащил что-нибудь со стола или попытался облегчить карманы пиджака, Томасси отказался бы представлять его в суде. Клиент должен понимать, что адвокат — личность неприкосновенная и с ним нельзя вести себя так, как тот привык действовать в окружающем мире.

За время отсутствия адвоката Урек не пошевельнулся.

Томасси сел, положил руки на стол и пристально посмотрел на Урека. Теперь тот проходил тест на умение молчать. Некоторые клиенты пытались заполнить паузу разговором. Их свидетельские показания в зале суда создавали адвокату многочисленные трудности.

Урек смотрел куда угодно, только не на Томасси. Заговорит ли он? Томасси ждал.

Блестяще окончив Нью-йоркский университет, Томасси получил направление в одну из лучших юридических фирм «Причард, Хачисон, Ветфорд энд Морган». В беседе с мистером Причардом, который лично встречался с каждым из кандидатов на место в фирме, Томасси упомянул, что он отклонил предложения трех других, не менее уважаемых адвокатских контор. Причарду понравилось хладнокровие молодого человека, и Томасси получил работу и прибавку в тысячу долларов к начальному жалованью. На следующей встрече старших партнеров Причард похвалился, что ему удалось перехватить смекалистого армянина прямо из-под носа конкурентов. Три года спустя Томасси был лучшим специалистом фирмы по ведению судебных процессов, и мистер Причард предложил ему подать заявление об уходе.

— Ты можешь считать, — сказал ему семидесятилетний глава фирмы, — что тебя уволили за исключительную компетентность. Вне всякого сомнения, ты наш самый ценный сотрудник. Мы не можем сделать старшим партнером кого-нибудь из твоих коллег, обойдя тебя, и мы не можем иметь в руководстве фирмы эстонского ирландца, еврея или армянина. Такое возможно где-то еще, но только не здесь, во всяком случае, пока я жив, этого не произойдет. Я дам тебе рекомендательное письмо, которое откроет дверь в любую корпорацию. Причем тебе предложат куда большую зарплату. Желаю удачи.

После этого разговора Томасси решил заняться частной практикой, поставив перед собой единственную цель — выигрывать каждый судебный процесс. Он решил обосноваться в одном из пригородов Нью-Йорка. Так он оказался в Оссининге. В этом городке итальянцы предпочитали итальянских адвокатов, евреи — еврейских, англосаксы — тех, кто гордился чисто английским происхождением. Томасси пришлось начинать с национальностей, еще не вырастивших своих юристов.

Пол Урек стал его первым клиентом. Торговая компания забрала у него проданный в кредит телевизор из-за того, что он не успел вовремя внести очередной взнос. Томасси не только вернул телевизор Уреку, но и возбудил встречный иск, обвинив компанию в том, что ее сотрудники забирали телевизор на виду у всех соседей, когда Урек уже отправил чек по почте. И компании пришлось заплатить куда больше номинальной стоимости телевизора. Пол Урек не замедлил сообщить об этом всему городу. И скоро к Томасси пришли и итальянцы, и евреи, и наконец англосаксы. Потребовалось не так уж много времени, чтобы жители Оссининга уяснили простую истину: хочешь выиграть судебный процесс — обращайся к Томасси. И теперь ему не оставалось ничего другого, как добиться оправдания Урека-младшего.

— Послушай, парень, — прервал молчание Томасси, — у тебя большие неприятности. Я хочу, чтобы ты ни с кем не говорил о том, что произошло. Даже с отцом и матерью. Просто молчи. Ты и так рассказал слишком много. Они утверждают, что ты разбил ветровое стекло. Напрасно ты это сделал. Ты повредил застрахованную частную собственность. Если страховая компания возбудит иск, тебе придется туго. — Томасси откинулся в кресле. — К счастью, они редко обращаются в суд, если стоимость поврежденной вещи не превышает ста долларов. Или ты испортил что-нибудь еще?

— Ну… — Урек замолк.

— Не волнуйся, ты говоришь мне, а не судье.

— Я несколько раз ударил одним чемоданом по заднему бамперу. Второй чемодан докончил кто-то еще.

— Ты погнул бампер?

Урек пожал плечами. Этого он не помнил.

— Будем надеяться, что он остался цел. Нам не нужна страховая компания, не так ли? Теперь телесные травмы. Ты избил младшего Джафета и его девицу.

— Ей я ничего не сделал. То есть я выкрутил ей руку, но на ней не осталось даже синяка.

— Все равно твой поступок может расцениваться как нападение. В нашем обществе не любят, когда кто-то набрасывается на женщину. Тебе еще повезло, что единственные свидетели — ее приятель и отец приятеля. Так что, если ей не нанесена травма, требующая медицинского вмешательства… ты меня слушаешь?

— Конечно, — Урек шмыгнул носом. — А этот парень в больнице?

— Он станет главным свидетелем обвинения. Его будут расспрашивать о мельчайших подробностях. Особенно о том, как ты пытался его задушить. Ты чуть не убил его.

Уреку это не понравилось. Мало ли что расскажет этот джафетовский вундеркинд о том вечере. Еще бы несколько секунд. Если бы только он не отпустил шею Эда, когда их осветил фонарь сторожа. Но ведь старик Джафет барабанил кулаками ему по спине.

— О чем ты задумался? — спросил Томасси.

— Знаете, отец этого парня бил меня.

— Что?

— Я его не тронул. А он меня бил.

— Это интересно, — хмыкнул Томасси и написал в блокноте несколько строк.

Возраст телефонистки больничного коммутатора приближался к пенсионному. Она уже отсидела семь из восьми часов и с нетерпением ждала конца смены. На коммутаторе загорелась лампочка.

— Эд Джафет? — спросил мужской голос.

— Повторите, пожалуйста, по буквам, — ответила телефонистка. — Эф или пэ… одну минуту… Он переведен в палату… Номер четыре-ноль-два.

К ее удивлению, мужчина не попросил соединить его с пациентом. Урек, отпущенный на поруки под ответственность родителей, бросил трубку, даже не поблагодарив телефонистку.

За ужином Урек сразу понял, что отец не в духе.

— Зачем ты полез драться? — наконец спросил он.

Урек промолчал.

— Томасси стоит денег. За что тебя арестовали? Отвечай, когда тебя спрашивают.

— Дай ему поесть, — вмешалась миссис Урек.

— По мне, пусть он хоть сгниет в тюрьме.

Урек встал, не притронувшись к еде, и пошел к себе, сказав, что послушает пластинки, а потом ляжет спать. Он поставил долгоиграющую пластинку, приглушил звук, чтобы отец не заходил к нему, жалуясь на шум, и повернул рычажок автоматического возвращения адаптера в начальное положение после окончания пластинки и ее повторного проигрывания. Затем он надел свитер и спустился вниз по водосточной трубе.

Добравшись до больницы, Урек вошел в боковую дверь с табличкой «Только для медицинского персонала». Поднимаясь по лестнице, он чувствовал себя в полной безопасности. Номер палаты он узнал у телефонистки. Часы посещения больных давно прошли, и при удаче его не заметит даже дежурная сестра.

Глаза Эда удивленно раскрылись, когда он увидел входящего Урека. Он хотел закричать, но из горла, через которое тянулась в желудок оранжевая трубка, вырвалось лишь сдавленное хрипение. Эд потянулся к кнопке вызова дежурной сестры, но Урек левой рукой перехватил его руку, а правой вытащил из кармана нож. Он нажал кнопку, и из рукоятки выскочило острое, недавно заточенное лезвие. Урек отпустил руку Джафета, схватил трубку и одним ударом рассек ее на две части…

Урек метнулся из комнаты, не сомневаясь, что покончил с опасным свидетелем. И налетел на медицинскую сестру с подносом стерилизованных хирургических инструментов. Инструменты со звоном разлетелись по полу, еще две или три сестры подняли головы, чтобы увидеть убегающую фигуру. Только одна из них потом смогла опознать Урека.