Наталья Андреева - Седьмое море

— Ты как, Димон? — прищурившись, спросил Дан. Он небрежно развалился на кровати, потягивая пиво. — Я, конечно, свинья, но так получилось. Девчонка сама на мне повисла, а она хорошенькая. Но баб вокруг много, а друг один. Хочешь, я ее завтра же отошью? Она поскулит денекдругой и кинется к тебе на шею, как только ты ее приласкаешь. И делай с ней что хочешь. Баба, она как собака, ей непременно нужен хозяин. Не я сказал, но понравилось. Мы договорились встретиться завтра, но я могу уехать на весь день и оставить вас вдвоем.

— Нет, — спокойно сказал Сажин.

— Не понял?

— Раз она этого хочет, ты будешь с ней встречаться.

— Ну, какоето время буду, — усмехнулся Голицын. — Пока не надоест. Ко мне их, сам знаешь, очередь. Просто так, поразвлечься.

— Просто так ты с Дашей встречаться не будешь, — так же спокойно сказал Дима. — Если дело дойдет до постели, ты на ней женишься.

— Ты спятил?! — расхохотался Дан. — Да не собираюсь я так рано жениться! Тем более на ней! Она не москвичка, мать простой бухгалтер, отец вообще, как я понял, алкаш. На кой мне такая жена? У меня, Димон, большие планы, — важно сказал он. — И в них теща с тестем занимают далеко не последнее место.

— Ты на ней женишься, — твердо повторил Сажин. — Если упрешься, я поеду к твоим родителям, поговорю с матерью. Не поможет — поговорю с твоим отцом. Он, кажется, большой начальник, и такой скандал ему ни к чему. Я и до его начальства дойду, не сомневайся. И потом, не забывай, Дан, кто пишет тебе диплом. Я уж не говорю о контрольных, которые ты у меня скатываешь с первого курса. А не хочешь ли в армию? Или это не входит в твои планы?

— Димка, это же подло!

— Да. Это подло. Но ради Даши я готов на любую подлость. Лишь бы ей было хорошо.

— Ты маньяк! — ужаснулся Дан. — Да не стоит она того!

— Это не тебе решать. Завтра я уеду на весь день, а вы останетесь вдвоем. — Дима тяжело посмотрел на Голицына. — Я тебя преду предил.

Следующий день был для Даши самым счастливым. Когда она пришла, Дан был один.

— Чем займемся? — както вяло спросил он.

— Хочешь, останемся здесь? — Даша смотрела на него, словно преданная собака. Ей было все равно, где они, чем занимаются, лишь бы с ним. Ей показалось, что Дан еле заметно вздрогнул. И отвел глаза.

— Погода хорошая. Давай прогуляемся? — предложил он. Даша послушно кивнула.

И они поехали на Воробьевы горы. Погода вовсе не была хорошей, накрапывал дождь, но Дан накинул Даше на плечи свой пиджак, а потом привлек к груди и ласково спросил:

— Не замерзла, девочка моя?

Они поцеловались. Даша словно оцепенела в его объятьях. Она не чувствовала своего тела, только его руки на своих плечах. Так они и стояли, обнявшись, под моросящим дождем, который вовсе не мешал Даше быть счастливой. Она видела только Дана, его лицо, такое красивое, его необыкновенные глаза, его губы, которые были так близко, что стоило лишь встать на цыпочки и зажмуриться, чтобы ощутить их вкус.

Так начался их роман, который длился почти полгода. За это время Даша совершенно измучилась. Она не могла понять, что происходит. Дан явно избегал оставаться с ней наедине в своей или в ее комнате. Во всяком случае, избегал оставаться на ночь. Как только вахтерша грозилась захлопнуть дверь общежития, Дан вставал и с нежной улыбкой говорил:

— Все, девочка моя, я пошел.

Хотя вахтерши, даже самая злая, Даше благоволили, не говоря уже об обаяшке Дане! Никто не стал бы его выгонять, если бы он решил остаться на ночь в женском общежитии.

— Какая красивая пара! — говорили о них и многозначительно подмигивали: — Когда ж свадьбато?

Соседки по комнате и многочисленные подружки отчаянно завидовали Даше, а Дан… Он вел себя странно. Когда их поцелуи становились слишком уж жаркими и Даша, замирая, думала: «Вот оно», Дан отцеплял ее руки и, отводя взгляд, го ворил:

— Мне пора.

И тут же исчезал. Даша начала нервничать, плохо спать по ночам, ей снился он, причем сны были весьма откровенные.

— Ну, как у вас? — допытывались подруги. — Уже?

У Дана была такая репутация, что «уже» подразумевалось само собой.

Голицын тоже психовал. Возвращаясь к полуночи из женского общежития, Дан натыкался на тяжелый взгляд Сажина. Димка словно поджидал своего соседа по комнате. Вопросов не задавал, просто смотрел, усмехаясь, как Дан со злостью швыряет в угол ботинки, потом ищет выпивку, нервно застилает постель.

— Ну, что ты смотришь? — не выдержал както Голицын. — Не было ничего!

— Я знаю, — спокойно сказал Сажин. И, отложив учебник, спросил: — И не надоело тебе мучиться?

— Я не люблю ее. — В голосе Дана было отчаяние. — Меня бы устроил просто секс, но это не устроит тебя. Я тебя, Димон, знаю не первый год. Ты действительно будешь меня прессовать и рано или поздно дожмешь. Кому это надо, а? — с тоской спросил он. — Тебе, мне? Или, может, ей? Она врезалась в меня по уши, — тяжело вздохнул Голицын. — И как ты с этим будешь жить, Сажин?

— Какнибудь. — И Дима опять уткнулся в учебник.

Развязка наступила неожиданно. Както Голицын вернулся с теннисного корта в приподнятом настроении. Глаза его горели.

— Димон, я с такой девушкой познакомился! Папа — полковник! Мать в министерстве работает! Трехкомнатная хата в центре Москвы! А сама девчонка просто красавица! А какие у нее шмотки! Я еще не видел, чтобы девчонка так шикарно одевалась. Мы с Анжеликой месяц назад встретились на корте. Играет она паршиво, ну я ее и потренировал, — усмехнулся он. — Теперь она приходит каждый день. Думаю, уже не изза тенниса, а изза меня.

— А как же Даша? — в упор посмотрел на него Сажин.

— Мне нравится Анжелика. — На этот раз Дан был тверд. — Нравится настолько, что я готов на ней жениться. Я хочу стать москвичом. Меня в Анжелике все устраивает, но, главное, ее родители обеспечат мне прописку и карьеру. Что касается Даши, твое условие я выполнил. Хотя сто раз уже мог бы с ней переспать. Да и учиться осталось всего год. Не думаю, что меня вышибут. Так что с Дашей мы расстаемся.

— Дурак ты, Дан, — спокойно сказал Сажин. — Ты принадлежишь к тому типу дураков, которые никогда не думают о том, что жизнь кончается не завтра. Но я не буду тебя лечить. Женись на своей полковничьей дочке… Ты тогда всерьез это сказал?

— Что именно?

— Будто женщине всегда нужен хозяин. Даша, мол, поплачет денекдругой и, если я ее приласкаю, кинется мне на шею.

— Так и будет. Еще спасибо мне скажешь.

— Что ж… Тогда дай мне слово. С того момента, как вы расстаетесь по твоей инициативе, ты в ее сторону больше не смотришь. Что бы она ни делала и ни говорила, ты — скала. На всю жизнь, потому что я собираюсь на ней жениться. И если только ты посмеешь…

— Я понял, понял, — торопливо сказал Дан. В тот момент он думал только о том, что Димка Сажин отпускает его на свободу.

— Тогда по рукам?

И они пожали руки, скрепив договор.

…Голицын обманул. Даша вовсе не плакала. Она молчала. Под глазами у нее опять залегли глубокие тени. Дима смотрел на нее с жалостью, но помочь ничем не мог. Дан женился на Анжелике и переехал к ее родителям, в шикарную московскую квартиру. Даша встречалась с Димой лишь затем, чтобы задать ему неизменный во прос:

— Ну, как у них?

Он молча пожимал плечами:

— Ято откуда знаю?

— Но ведь он тебе звонит? — настаивала Даша. — Вы наверняка встречаетесь? Она богатая, но страшная, да? Он ведь ее не любит?

— Она красавица, — мягко сказал както Сажин. — Я могу показать тебе свадебные фото.

— Ну, разумеется! Ты же был у Дана свидетелем! Предатель!

— Ты должна понять, что у них семья.

— Да не хочу я ничего понимать! Я люблю его!

Так прошел год. Вопреки предсказаниям Голицына, Даша вовсе не бросилась Диме на шею. И не собиралась этого делать. Он постепенно приходил в отчаяние, а время неумолимо летело, еще немного, и они расстанутся навсегда. У обоих заканчивается лимитная прописка, Диме, скорее всего, ехать в родной город, Даше по распределению. Письма присылать она вряд ли будет. Даша молча страдала и собиралась на всю жизнь остаться верной своей первой и безответной любви.

За два месяца до получения диплома мать, поджав губы, спросила у старшей дочери:

— Что делатьто собираешься? Учеба твоя скоро заканчивается.

— Как что? Работать, — пожала плечами Даша.

— Это понятно. А жить где? Сама видишь: у нас тесно. Светка беременна, не сегодня завтра родит. Зятек у нас прописался. Ну и куда тебя? На голову посадить? Да и с работой нынче сама знаешь как. Был Советский Союз и нету. И ничего теперь нету, ни жилья по распределению, ни работы. Но так и быть, помогу тебе. Загляни завтра в одно местечко. Туда я могу тебя всунуть, я у них бухгалтерию веду на полставки. Работа не пыльная, и комнатка там есть. Потянешь.

«Местечко» оказалось центром досуга. Полуподвальное помещение, заваленное всяким хламом: елочные гирлянды, флаги, плакаты, пыльные мягкие игрушки… Посреди захламленной комнаты сидела толстая баба с испитым лицом.