Вера Воронцова - Убойная невеста

— Нас смущает не одежда, а ее отсутствие, — не отставала Инна. — Разве вы не понимаете, что бросаете вызов общественному мнению?

Но «возмутитель спокойствия» ее уже не слушал. Побледнев, он сосредоточенно вглядывался в лежащую перед ним страницу. На его нахмуренном лбу выступила испарина, губы что-то напряженно бормотали. Даже Инна, которая в тот момент читала ему очередную нотацию, запнулась и переспросила:

— Что с вами? Вам плохо?

— Нет, ничего…

— Вы так побледнели! Вас не тошнит?

— Что? — казалось, он не слышит, что ему говорят.

— Это, наверное, отравление. Зря вы сегодня так налегали на овощи. Они были явно пережарены! И слишком много специй — нежный российский желудок не выдерживает такого артобстрела. У меня от этой местной кухни тоже вчера расстройство приключилось!

Очевидно, ее предположения оказались правильными. Витек, не реагируя на расспросы и не слушая советов, окинул окружающих затравленным взглядом, который, остановившись на Леониде, выразил настоящую панику, после чего быстро поднялся и с газетой в руках неуклюже помчался к отелю.

— Надо же, как человека пробрало! — покачала головой Инесса Казимировна, провожая его задумчивым взглядом. — Вовремя мы сегодня устроили скандал на кухне!

Поздно вечером, сидя перед открытым окном и любуясь прочертившей море лунной дорожкой, Сергей подводил итоги проведенного им «анкетирования».

Нельзя сказать, чтобы результаты были утешительными.

Как оказалось, только двое из отвечавших на вопросы были связаны семейными узами — конечно же, это были Инесса Казимировна и ее супруг.

Остальные — все, как один, — были холостыми, и, значит, каждый из них потенциально годился на роль брачного афериста.

Теперь ему придется внимательно изучать каждого, наблюдать за всеми, не упуская из виду ни малейшей мелочи. И для начала — никуда не денешься, необходимо войти в компанию местных нудистов.

Теплая ночь, пение цикад, острый запах йода, идущий с моря, вперемешку с тяжелым пряным ароматом цветов, не могли не отвлечь Сергея от деловых размышлений. Он отбросил анкету, откинулся на спинку стула и долго сидел, закинув руки за голову.

Потом взял тетрадь в синем кожаном переплете и начал быстро писать. Он посмеивался, покусывал ручку, качался на стуле — работалось ему очень легко.

Он описывал живущих в отеле женщин, давая каждой краткую характеристику и выставляя в заключение оценку. Это не было необходимой частью порученного ему расследования, но являлось частью ежедневной писательской работы.

Он закончил далеко за полночь.

Ему совсем не хотелось спать — он вышел на балкон и глубоко вдыхал теплый мягкий воздух. Как хороша, как тиха была эта южная ночь! Неукротимые страсти, преступления, интриги — все это осталось где-то там, в неведомой дали. А здесь каждый обретал возможность покоя и умиротворения. Вот и сейчас — он, единственный бодрствующий в эту ночь, словно часовой, стоящий на страже, охранял покой погруженных в сон отдыхающих.

И вдруг все переменилось. В какие-то считаные секунды его сентиментальные мысли были развеяны. Ему пришлось убедиться, что охранять никого не нужно — в этот поздний час отель не спал, а жил какой-то тихой, потаенной ночной жизнью.

— Тема! — раздался с правого соседнего балкона Машин голос. — Ты спишь?

— Нет! — тихо ответили с левого балкона. — А ты?

— Дурак! Зачем ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я ответила «да»?

— Сама дура! Ты одна?

— Ага! Мама опять ушла на пляж.

— Моя тоже! Интересно, что они там делают? Купаются?

— Ну не загорают же!

— А ведь страшно же ночью купаться! Вдруг кто-нибудь за ногу схватит и утащит в воду! Слушай, Машка, ты что делаешь?

— Телевизор смотрю.

— Интересно?

— He-а! Там все по-турецки.

— Знаешь что! Давай опять сходим посмотрим оружейную коллекцию.

— Но там же заперто!

— Ну и что? Исмаил на пляже, дежурный сегодня — Бюлент, значит, он опять проведет всю ночь на втором этаже, у немки. Никто не заметит, как мы снимем ключ!

— Здорово! Пошли. Я там прошлый раз такую саблю нашла! С одного замаха ковер разрезает.

— Интересно, а пистолеты там заряжены?

— Ты что, дурак! Если бы они были заряжены, мы бы тут все давно друг друга перестреляли.

— А я знаю, где есть заряженный!

— Где?

— У Исмаила. Он его прячет в таком длинном чемодане. Только это не пистолет, а винтовка. Такая классная, с разными там феньками!

— Откуда ты знаешь?

— Я сам видел! Мама меня вчера послала к нему отдать часы — он забыл на пляже. Я постучался — мне не отвечают. Я тогда вошел, прошел в комнату — а он там сидит и эту винтовку разбирает. Чуть в обморок не упал, как меня увидел! Орать начал что-то по-турецки, но я его не слушал — все равно ведь ничего не понятно! Я отдал ему часы и там на стенке увидел его фотографию в военной форме. Он, наверное, раньше был военным и оставил себе винтовку на память. Только, может быть, это запрещено, потому что потом он через Анвара попросил меня никому не говорить про эту винтовку.

Сергей слушал, прикидывая, в какой бы момент вступить в беседу и удержать малолетних искателей приключений дома до прихода их непутевых мамаш. И тут наверху, на втором этаже, послышалось какое-то движение, затем что-то темное пролетело мимо балкона Артема и тяжело ухнуло на землю.

— Ой! Что это? — дрожащим голосом спросил мальчишка.

— Я не знаю! — голос девочки тоже звучал испуганно.

К счастью, в этот момент в гостинице проявились Инна с Ириной.

— Это что такое? Почему ты не спишь? — почти одновременно послышались и справа и слева их раздраженные голоса.

— Мама, там что-то упало! Может, это метеорит?

— Вот я тебе сейчас покажу метеорит! Если опять завтрак проспишь, до обеда ничего не получишь!

Вскоре детские и взрослые голоса затихли, и казалось, что теперь-то отель действительно угомонился. Но нет — стоило Сергею подойти к двери своего номера, как он услышал доносящийся из холла громкий голос Витька. Очевидно, тот разговаривал с кем-то по телефону.

— Петрович! — кричал Наф-Наф. — Мне нужно это узнать, позарез! Напряги все свои связи. Я должен знать это не позднее завтрашнего утра, понял? Это вопрос жизни и смерти. Нет, не только моей. И твоей тоже!

Махнув рукой, Сергей отошел от двери. Какое ему, в конце концов, дело до ночной жизни остальных! Главное — как следует выспаться самому. Ведь они-то на отдыхе, а он — на работе.

…«Она была очень странной женщиной. Она любила свою свекровь, ни разу не изменила ни одному из мужей, ее совершенно не раздражали ее собственные дети и бесконечная возня на кухне.

Вот такой вымирающий экземпляр Homo Domesticus.

Вдобавок она была потрясающе красива, и окружающие тихо ненавидели ее. Она знала об этом и очень горевала.

— Эти противные огромные голубые глазищи и ненавистные белокурые кудряшки! Эта омерзительная бархатная кожа и дурацкие длинные ноги! И кому я такая нужна! — тосковала она перед зеркалом.

И действительно — из-за своей красоты она долго не могла выйти замуж. (Как позже из-за своего ума — развестись.)

Одни мужчины считали, что она абсолютно недосягаема, другие — что сверхдоступна. А уж когда и те и другие узнавали, что она к тому же и чертовски умна, — они бежали от нее, как от крымской геморрагической лихорадки. Ее несостоявшиеся свекрови только подгоняли их — в образе этой странной женщины неземной красоты, невероятного ума и небывалой кротости перед ними представал худший из возможных вариантов невестки.

Она ходила по городу, как инопланетянка, она посылала письма в колонки брачных объявлений, она перезнакомилась со всеми мужчинами в подъезде и до 26 лет оставалась девственницей.

Она добилась своего.

Когда ей было 28, весь город уже знал, что она хочет замуж.

А когда ей стукнуло 30, ей подарили первого мужа… Он тоже был ненормальным. Уважал действующего президента, не пил, не курил, ненавидел футбол и рыбалку, любил свою работу и не считал, что ему за нее мало платят»…

С самого утра Леонида лежала на пляже в тени и пыталась читать новый роман своей любимой Риты Прусской, удивляясь, как можно не любить такого замечательного автора. Солнечные ожоги почти прошли, но теперь она, во избежание новых неприятностей, пряталась под навесом, кутаясь в легкое темно-синее платье-халатик с длинными рукавами. Позаботилась она и о том, чтобы как следует намазаться кремом от загара, — в этом ей помогла Инесса Казимировна.

Почему-то сегодня ей не читалось. Весь день она продолжала в душе вчерашний спор с нелюбезным Сергеем Александровичем — да, накануне вечером Ирина и Инна во всеуслышание сообщили, что именно так его зовут. Что ж, ей вчера довольно популярно объяснили, что между ними не может быть ничего общего. Так оно и было. Ну и что? Стоило ли ей придавать этому значение, если перед ней лежала «Смерть под ореховым кустом»?