Кэти Райх - Уже мертва

— Разговаривать в состоянии?

— Да.

— Он и есть Сен-Жак?

— Да.

— И?..

— Может, отложим эту беседу до того момента, пока вы не окрепнете?

— Нет. Расскажите мне все.

Детективы обменялись взглядами и приблизились к койке. Клодель откашлялся:

— Его зовут Лео Фортье. Ему тридцать два года. Живет за пределами острова с женой и двумя детьми. Часто меняет работу. Непостоянен во всем. С Грейс Дама в девяносто первом году у них был роман. Они встретились в мясном магазине, где вместе работали.

— На Сен-Доминик.

— Oui. — Клодель в изумлении взглянул на меня. — Их отношения испортились, она стала угрожать, что позвонит его женушке, начала вымогать у него деньги. Ему это надоело, вот однажды он и попросил ее прийти в магазин после работы, убил и расчленил.

— Рискованный шаг.

— Хозяина тогда не было в городе, магазин пару недель был закрыт. Так вот, разрезав свою любовницу, Фортье отправился в Сен-Ламбер и закопал ее на территории монастыря. Как выяснилось, его дядюшка работает там уборщиком. Может, Фортье попросил у него ключи, а может, взял без разрешения.

— Эмиль Рой.

Опять изумленный взгляд.

— Но это еще не все, — сказал Райан. — В том же самом монастыре он расправлялся с Тротье и Ганьон. Привозил их туда, убивал, переносил в подвал, там разрезал, потом все вычищал, поэтому Рой ни о чем не догадывался.

— Таким же образом он проник и на территорию Гран-Семинер.

— Да. По его словам, идея пришла ему в голову во время охоты за Шанталь Тротье. Ее отец живет совсем недалеко от Гран-Семинер. У Роя в монастыре есть дощечка с крючками, на которых висят аккуратно подписанные ключи от разных церковных владений. Фортье просто пришел и взял нужный. А кухонную пилу Жилбер покажет вам, как только вы поправитесь. Говорит, она начищена до блеска.

— Буду ждать с нетерпением.

Я старалась не уплывать в полузабытье, но чувствовала, что скоро буду уже не в состоянии ему противостоять.

Пришла медсестра.

— У нас крайне важный разговор, это касается дел полиции, — сказал Клодель.

— Merde. — Она скрестила руки на груди и покачала головой.

Ей удалось тут же выпроводить обоих, но буквально через минуту медсестра вернулась. С Кэти.

Дочь без слов пересекла палату, приблизилась к койке и крепко сжала мои руки. Ее глаза наполнили слезы.

— Я люблю тебя, мам, — тихо сказала она.

Некоторое время я просто молча смотрела на нее, меня переполняли чувства: любовь, благодарность, беспомощность… Я дорожила этой девочкой, как никаким другим существом на свете. Я всем сердцем желала, чтобы она всегда была счастливой и защищенной, но не могла гарантировать ей ни счастья, ни безопасности. По моим щекам тоже покатились слезы.

— И я тебя люблю, дорогая.

Кэти ногой придвинула к койке стул и села на него, ни на секунду не выпуская моих рук. Лампа дневного света светила на нее сзади, и голову Кэти окружал прозрачный ореол.

— Я живу пока у Моники. Она на время перевелась в Макгилл. Ее семья относится ко мне очень заботливо. — Пауза. — Берди со мной.

Кэти посмотрела на окно и вновь перевела взгляд на меня:

— Одна женщина из полиции звонит мне два раза в день и готова заехать за мной и привезти к тебе в любое время. Но ты чаще всего спишь.

Она наклонилась вперед.

— Я планирую скоро поправиться.

Кэти нервно улыбнулась:

— Папа тоже звонит каждый день. Спрашивает, как ты.

К бушевавшим во мне эмоциям прибавилось чувство вины и утраты.

— Скажи ему, я в порядке.

Появившаяся в палате медсестра подошла к Кэти и сделала ей знак.

— Я приеду завтра, мам.

Следующую порцию сведений о Фортье я получила утром.

— Он долгие годы совершал несерьезные преступления сексуального характера. Впервые взят на заметку полицией в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. В пятнадцать похитил девочку и насильно продержал ее взаперти почти сутки. Стараниями бабушки постоянно избегал суда. Любимым его занятием было выбрать какую-нибудь женщину, следить за ней, фиксировать на бумаге каждый ее шаг. В восемьдесят восьмом напал на…

— Бабушку.

Клодель опять изумленно оглядел меня. Я обратила внимание на его шелковый галстук точно такого же розовато-лилового цвета, как и рубашка.

— Психиатр, присутствовавший на суде, определил его состояние как параноидное и маниакальное.

— Что еще написал этот врач? — спросил Клодель у Райана. — Огромная злоба, прежде всего на женщин, склонность к насилию.

— Шестимесячный курс лечения в психушке, и можешь быть свободен! — ответила я. — Типичный случай.

Теперь Клодель смотрел на меня долго.

— Если не принимать во внимание избиение бабушки и издевательство над той девочкой, — вновь заговорил он через минуту, — в тот период Фортье не совершал ничего по-настоящему страшного. А вот убивая Грейс Дама, он испытал массу острых ощущений и решил продолжить доставлять себе удовольствие. Именно тогда он впервые снял какую-то конуру. Та, в которой мы побывали на Берже, была последней из них.

— Разделить свои увлечения с семьей не пожелал, — сказал Райан.

— Откуда он брал деньги на съем жилья, если нигде не работал постоянно? — спросила я.

— Его жена работает. Быть может, этот ненормальный брал деньги у нее. Или у него есть еще какое-нибудь хобби, прибыльное. Этого мы пока не знаем.

— Уже в следующем году он начал действовать по определенной системе, — продолжил Клодель деловитым, беспристрастным тоном. — Кстати, ваша догадка о станциях метро оказалась верной: Фортье зациклен на цифре шесть. Он садился в метро на «Берри», проезжал шесть станций, выбирал жертву и следовал за ней. Первой несчастной оказалась Франсин Моризет-Шанпу. Он вышел вместе с ней на «Жорж-Ванье» и дошел до самого ее дома, потом следил за ней в течение нескольких недель и напал.

Я вспомнила, что рассказал мне о Франсин Моризет-Шанпу ее муж, и почувствовала приступ ярости. Она мечтала о безопасности. Хотела в собственном доме ощущать себя «неприкосновенной». Это было ее самым заветным желанием.

— Но входить в любой чужой дом довольно рискованно, — вновь заговорил Клодель, — и Фортье решил ориентироваться на знаки о продаже недвижимости. Первый он увидел у дома Моризет-Шанпу.

— Что вы узнали об убийстве Тротье?

У меня слегка закружилась голова.

— Тротье. На сей раз он решил поехать по зеленой линии, то есть вышел на «Атвотере». И направился куда глаза глядят в поисках знака о продаже жилья. Его внимание привлекла табличка у дома отца Шанталь Тротье. Он не торопился. Терпеливо следил за этим местом, увидел Шанталь, понял, что она приходит сюда несколько раз в неделю, заметил даже нашивку на ее форменной одежде с названием школы «Сакре-Кёр» и несколько раз ездил к этой школе. А потом устроил девочке засаду.

— К этому моменту он уже нашел более безопасное место для совершения убийства, — вставил Райан.

— Монастырь. Отлично, — ответила я. — Как ему удалось заставить Шанталь поехать с ним?

— Однажды днем он позвонил в квартиру ее отца, предварительно узнав, что она в этот момент будет дома одна, и сказал, что хотел бы взглянуть на жилье. Прикинулся потенциальным покупателем. Шанталь его не впустила. Несколькими днями позже он подкараулил ее у школы, подошел и сказал, что договорился встретиться здесь с ее отцом, но тот так и не появился. Она согласилась проводить его до дому, зная, как сильно отец желает продать квартиру. Все остальное нам известно.

Лампа дневного света на потолке приглушенно загудела.

— Закапывать вторую жертву в монастырском лесу Фортье не отважился, — продолжил Клодель, — поэтому отвез труп девочки в Сен-Жером. На дорогу у него ушло прилично времени, и он боялся, что его где-нибудь остановят, вот и решил, что в следующий раз подыщет более подходящее место.

— Следующей была Ганьон.

— М-да.

В этот момент в палату вошла медсестра. Более молодая и добродушная, чем та, которая ухаживала за мной все эти дни. Она проверила мой пульс и температуру:

— Вы не устали?

— Нет.

— Если хотите, можете принять еще одну болеутоляющую таблетку.

— Может, позднее, — ответила я.

Медсестра улыбнулась и вышла.

— А Адкинс?

— Когда речь заходит об Адкинс, Фортье приходит в сильное волнение, — сказал Райан. — Создается впечатление, что, рассказывая о других своих геройствах, он даже гордится собой, а об этом разговаривать вообще не желает.

Мимо моей палаты провезли медицинскую тележку. Я услышала звук резиновых колес по выложенному плиткой полу.

«Почему ему неприятно разговаривать об Адкинс?» — задумалась я. Именно она не вписывается в общую картину.

Из коридора послышался электронный голос, побуждающий кого-то набрать номер двести тридцать семь.