Фридрих Незнанский - Свиданий не будет

Однажды, уже в ноябре, незадолго до собственного дня рождения, Гордеев оказался на Новом Арбате. Решил зайти в Дом книги.

В подземном переходе играл скрипач.

Гордеев прислушался. Да, это был мендельсоновский Концерт для скрипки.

И вдруг увидел Резникова, идущего впереди. Гордеев догнал председателя коллегии.

– Узнаете мелодию? – спросил он, указав в сторону скрипача.

– Нет, не узнаю, – развел руками Юлий Наумович. – В композиторах, жанрах, стилях я полный профан. Слушаю то, что нравится, – мне этого достаточно. – Он запустил руку в карман, вытащил оттуда пятерку и, когда они проходили мимо, положил купюру в коробку из-под печенья, которая стояла перед музыкантом.

– Позвольте, я не буду следовать вашему примеру? – спросил Гордеев. – Достать деньги – мне не пришло в голову, то есть вы мне сделали своего рода подсказку. А я подсказки не очень-то люблю. Сам не додумался…

– Ради бога, – отозвался Резников. – Как хотите. Правда, положив что-то в коробку этому музыканту, вы бы сделали доброе дело – пусть даже по подсказке. Все равно неплохо.

– Нет-нет, не сейчас, – все же отказался Гордеев. – Хотя я себя знаю… Теперь всякий раз, когда буду проходить мимо уличных музыкантов, буду вспоминать этот с вами разговор…

– Все-таки, Юрий Петрович, вы сегодня как-то слишком сосредоточены, – заговорил Резников. – Я, между прочим, внимательно слежу за булавинскими делами. Ведь все не так плохо! Что ни говорите, а вы не только добились освобождения Новицкого и Андреева, но и способствовали тому, что не только Вялин, но и Мещерякин, Степной, Каблуков оказались под следствием. Я не говорю о мелкой шушере, вроде Кочерова и Константинова…

– А Манаев? Этот серый кардинал, о котором в Булавинске в открытую говорили, что он хозяин города?! Кстати, как ни странно, теперь эти голоса поутихли – Вялин сидит, а Манаев по-прежнему на свободе…

– Ну я знаю, что он не так хорошо себя чувствует, как вам кажется. Не только потому, что после ареста Вялина он улегся на госпитальную койку, а потом отсиживался в санатории. До меня дошли слухи, что Манаев уже прощупывает почву в адвокатуре, попросту говоря, присматривает себе не просто хорошего, а очень хорошего адвоката…

– Не вам ли, Юлий Наумович, он хочет предложить эту ответственную миссию? – с иронией проговорил Гордеев.

– Вполне возможно, Юрий Петрович, – серьезно ответил Резников. – Но я еще посмотрю, не слишком ли он заносится в своих амбициях…

– Ну, там амбициозных людей много. Или суд не обратит внимание на то, что свое пора воздать и губернатору Татюшкину, и начальнику областного управления ФСБ Ларионову?!

– Вот и дождемся суда, – примирительно проговорил Резников. – Кажется, первое заседание назначено на следующий понедельник?

– Верно, но на судебном процессе по обвинению Вялина и камарильи я смогу выступить лишь в качестве потерпевшего и гражданского истца со стороны Андреева и других потерпевших… Скромно!

– А что же вы хотели?

– Для начала все же понять, что же такое сегодня адвокат в России? Где мое поле деятельности? Браться за защиту Вялина или Манаева – если повезет и того упекут? Защищать паханов и их шестерок – очень своеобразная честь!

– Но почему же только это? Разве вы не должны защищать личность от этого нового нашего государства, особенно в тех случаях, когда власть выступает с обвинительным уклоном?!

– Должен. – Гордеев грустно улыбнулся, попрощался с Резниковым и, не заходя в Дом книги, вдоль Поварской, через Кудринскую площадь побрел к себе домой.

Он еще не знал, что вечером в программе новостей услышит сообщение из Булавинска: здесь, возле кафе «Мельпомена», в четырнадцать часов неизвестным киллером был расстрелян автомобиль «хёндэ галлопер» местного телевизионного деятеля Романа Борцевого. Сам Борцевой скончался от полученных ранений через час в местной больнице «Скорой помощи», а находившийся с ним пассажир погиб на месте.

Комментаторы предположили, что покушение было связано с коммерческой деятельностью Борцевого и доходами кабельного телевидения. Но эти предположения показались Гордееву если не нелепыми, то надуманными, когда он услышал имя пассажира.

Убитым оказался басаргинский бизнесмен Антон Терещенко, владевший сетью автозаправочных станций по всей области, поглядывал этот человек в расцвете творческих сил и на булавинский алюминий. Турецкому во время расследования удалось обнаружить существование тесных деловых связей Терещенко не только с Вялиным и с манаевскими фондами, но и с людьми из Москвы. На предстоящем суде Терещенко должен был выступить свидетелем обвинения…

– Юрочка, читаете ли вы газеты? – почти вкрадчиво спросил Турецкий.

– В последнее время – только «Иностранец», – почти грубо ответил Гордеев. – Причем с каждым номером все внимательнее.

– Ну-ну, полноте, голубчик, – произнес Александр Борисович с интонациями Владимира Ильича Ленина в исполнении народных артистов, во множестве игравших его еще не так давно в бесчисленных историко-революционных фильмах и спектаклях. – Успокойтесь. Партийная печать, как и партийная литература, неисчерпаемый источник прелюбопытнейших сведений. Архипрелюбопытнейших.

– И каких же? – поднял голову от своей пустой тарелки Гордеев. – Право слово, Борисыч, в ваших словах нет интриги. Газет нынче так много, что даже если в одной из тысяч меня обольют грязью или превознесут до небес, я вполне могу об этом ничего не узнать до скончания моего, дай-то, Господи, некороткого века.

– Об том и речь! – хлопнул по столешнице ладонью Турецкий. – Я пришел к тебе, Юрочка, не то чтобы с приветом – я пришел, фигурально выражаясь, как вестник, но не совсем как тот вестник из древних преданий, которого полагалось награждать или убивать – в зависимости от доставленной информации. Я принес вам, Юрочка, информацию, как выражались некоторые товарищи, вы помните, к размышлению. – Турецкий расстегнул свою сумку и извлек оттуда газету, предусмотрительно уже свернутую так, что на листе оставалась видной только статья, которую Турецкий хотел показать Гордееву. – Читайте!

– Вслух? – желчно вопросил Гордеев, всмотревшись в строчки.

– Как угодно, – смиренно произнес Турецкий. – Я уже прочел.

– «ФСБ И БУЛАВИНСКИЙ АЛЮМИНИЙ», – с казенным выражением прочитал Гордеев, но подзаголовок статьи читал уже с некоторым оживлением в голосе: – «Обнаружен владелец крупных предприятий Усть-Басаргинской области».

– Запах чувствуете? – спросил Турецкий.

– Читаю, – ответил Гордеев, а глаза бежали по строчкам. – "Владельцем контрольных пакетов акций дочерних предприятий АО «Булавинский алюминий» является Фонд содействия сотрудникам Федеральной службы безопасности и Главного разведывательного управления… номинальный держатель этих пакетов – банк «Московский бизнес»… – Гордеев поднял глаза от газеты. – Впрочем, Александр Борисович, как я понимаю, к этой статье требуется ваш комментарий. То, что отечество – в госбезопасности, с лозунговой четкостью провозгласили еще лет восемь назад.

– Да, писал один бойкий журналист, писал… – протянул Турецкий. – Только ведь вам, адвокатам, Юрочка, глобальные замахи не очень-то и понятны, в расчет вы их не берете. Вам дело важно. Судьба, так сказать, человека.

– Это верно вы заметили.

– Ну так читайте дальше!

– «…о связи силовых структур с доходами от продажи алюминия заявил на заседании Думы города Булавинска член совета директоров и представитель частных акционеров, контролирующих 48% акций компании, Леонид Чирков…» Что это за газета? – спросил Гордеев, отворачивая лист…

– Нормальная. «Русский интернет». Банковская. Новая. Но в серьезных случаях не врет.

– Опять новая. И опять не врет… Но здесь же явная борьба. Теперь-то я на собственной шкуре знаю.

– Борьба – да, но какая?! Алюминий попал под контроль структур ФСБ, читай: КГБ, который никуда не делся, как бы ни переименовывал его наш Президент – по совету многомудрых царедворцев, конечно. А это государство в государстве, не мне тебе рассказывать.

– Значит, манаевский след?

– Погодите. О Манаеве – отдельный разговор. Так вот – у них свои задачи, свои цели. И свои банки, конечно. Фиктивные. Как «Московский бизнес», как «Московский деловой мир», как «Страна и континент»… Неважно. Важно, что банки эти – фиктивные! Какой же это банк, если он обслуживает кого-то и ведет свою деятельность под контролем отнюдь не финансовым. Не о доходах думает, не о преумножении их, а об обслуживании каких-то программ, операций и тому подобного. Вот они, так сказать, «представители» ФСБ, – Турецкий взял газету из рук Гордеева, – заявляют корреспонденту «Русского интернета», что ни о каком таком фонде не слышали. И далее – чудесно! Впрочем, как всегда: «В пресс-службе ФСБ заверили, что самостоятельно ФСБ никаких фондов не создавала, а если такие организации и существуют… – слушайте, слушайте! – что вполне вероятно, то ФСБ не имеет к ним никакого отношения». Веселые ребята! Глаза и уши государевы под девизом: «Ничего не вижу, ничего не слышу…». Они, конечно, и про банк «Московский бизнес» ничего не слышали. Ну не знают они такого банка – и все!.. – Турецкий отбросил газету от себя. – Впрочем, в словах они всегда правы. Такого банка – как банка – нет. Это не банк, а общак. Собрались паханы в погонах и распределяют, кому, сколько и на что. А доходы будут, когда возьмем обратно почту, телеграф и… что там еще?