Патриция Вентворт - Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник)

Фрэнк Эббот откинулся на спинку стула, мысленно поставив все свои деньги на Моди. Марч произнес, явно не разделяя оптимизма сержанта:

– Мисс Сильвер…

Негромко покашляв, она ответила:

– Насколько я понимаю, мисс Дэй хочет привлечь меня к суду за клевету. В добрый путь, это будет очень интересный процесс.

Марч сердито взглянул на нее, но мисс Сильвер смотрела не на него, а на мисс Лону Дэй и в какое-то неуловимое мгновение увидела то, что хотела и надеялась увидеть. Это был не гнев – он был заметен невооруженным глазом; это был не страх – его мисс Сильвер и не рассчитывала увидеть. То, что она увидела, было трудно определить одним словом. Ближе всего это было к ненависти, за которой угадывалась железная, несгибаемая воля. Это походило на блеск клинка, на мгновение мелькнувшего из-под бархатных ножен, а затем снова спрятанного.

Мисс Сильвер продолжала смотреть, но теперь видела то же, что и двое мужчин, – бледную оскорбленную женщину, изо всех сил защищающую свою честь.

Лона Дэй отошла от стола.

– Если она хочет что-то сказать, то почему не говорит сейчас? Если же нечего сказать, то я пойду к себе. Я спрошу у капитана Пилгрима, нравится ли ему, что меня оскорбляют в его доме.

Марч обернулся к мисс Сильвер:

– Вам есть что сказать?

Застучав спицами, та ответила, натянуто улыбнувшись:

– Нет, благодарю вас, инспектор.

Лона Дэй, не без достоинства, вышла из кабинета.

Мисс Сильвер неторопливо встала. Казалось, она не замечает осуждения, сгустившегося в комнате. Она ответила на мрачный взгляд своего бывшего ученика безмятежной миной и бодро произнесла:

– Вы полагаете, она подаст на меня в суд, Рэндалл? Я так не думаю. Но будет очень интересно, если она это сделает.

Фрэнк Эббот прижал ладонь к губам, услышав, как Марч сказал:

– Какой бес в вас вселился?

– Это всего лишь страсть к экспериментам, мой дорогой Рэндалл, – ответила мисс Сильвер.

– Нельзя же, в конце концов, бросаться такими обвинениями, не имея на руках даже тени доказательств!

Мисс Сильвер улыбнулась:

– Она не знает, есть у меня доказательства или нет. Чем больше она будет об этом думать, тем менее уверенно будет себя чувствовать. Для того чтобы спокойно перенести обвинение в убийстве, надо иметь чистую совесть.

Было видно, что Марч по-настоящему разозлился.

– Нельзя обвинять в убийстве женщину, не имея никаких улик, и при неопровержимых уликах против другого человека! В этом деле один убийца – Альфред Роббинс!

Он не успел закончить фразу, когда дверь приоткрылась и на пороге показалась Джуди Элиот. Щеки ее горели. Дрожащим от волнения голосом она сказала:

– Приехала мисс Мэйбл Роббинс. Вы разрешите ей войти?

В комнате наступила та особая наэлектризованная тишина, какая возникает, когда сталкиваются мысли и смятенные чувства четырех человек, потрясенных неожиданным драматическим событием. Джуди посторонилась, и в кабинет вошла высокая темноволосая девушка в беличьем меховом жакете и красивой маленькой черной шляпке. Девушка выглядела бы необыкновенно привлекательной, если бы не мертвенная бледность, покрывавшая ее лицо. Она подошла к Фрэнку Эбботу и протянула ему обе руки.

– О, мистер Фрэнк, это правда – то, что я услышала об отце в Ледлингтоне?

Тот взял ее за руки, помолчал и ответил:

– Боюсь, что да.

– Он умер?

– Да. Мы думали, что ты тоже умерла.

Она отняла руки.

– Так захотел отец.

– Он знал, что ты жива?

У Мэйбл были выразительные темно-синие глаза, тени от длинных ресниц делали их еще темнее. Она широко их распахнула, посмотрела в глаза Фрэнку и ответила:

– Да, он знал.

У нее был нежный приятный голос без тени деревенского акцента. В ответе прозвучала нескрываемая горечь.

Она повернулась к Рэндаллу Марчу:

– Прошу прощения, мне, конечно, следовало сразу обратиться к вам, но я уверена, что вы правильно меня поймете. Мы знакомы с мистером Фрэнком с раннего детства, и я только сейчас узнала о смерти отца. Мне было так приятно увидеть здесь знакомое лицо старого друга. Но я знаю и вас, раньше я работала в Ледлингтоне.

Манеры ее были просты и безыскусственны. В ситуациях, чреватых неловкостью, она вела себя так, словно никакой неловкости не было и не могло быть. Когда Марч предложил ей сесть, она сделала это без всякого жеманства. Когда он представил ей мисс Сильвер, Мэйбл с естественной грацией наклонила голову и чуть улыбнулась. Когда Марч поинтересовался, не хочет ли она что-то сообщить, она посмотрела ему в глаза и ответила:

– Да, именно поэтому я и приехала.

Сидевший слева от Мэйбл Фрэнк достал из кармана карандаш и приготовил блокнот. Мисс Сильвер с большим интересом, не прекращая вязать, смотрела на нее.

– Итак, мисс Роббинс, что вы имеете сообщить нам?

Девушка опустила ресницы и сказала:

– Очень многое. Но мне трудно начать. Возможно, мне следует предупредить вас, что я не мисс Роббинс. Я замужем, но хочу спросить господина инспектора, надо ли сообщать фамилию моего мужа?

– Не знаю, это зависит от того, что вы нам сообщите.

Мэйбл тяжело вздохнула.

– Это не имеет ни малейшего отношения к моему мужу.

– Он знает, что вы здесь?

Она бросила на Марча удивленный взгляд.

– О да, он знает все. Мы с ним все обговорили, и это он посоветовал мне ехать сюда, но я решила не афишировать его фамилию, так как это может повредить его профессиональной репутации – он врач.

– Я не могу вам ничего обещать, – наставительно произнес Марч, – и, надеюсь, это вам понятно. Вы расскажете мне, что, по вашему мнению, я должен знать? Полагаю, это касается смерти Генри Клейтона?

Щеки Мэйбл на мгновение вспыхнули, но затем она снова побледнела. Однако за это мгновение стало понятно, как она красива. Эту красоту заметили все, кто находился в комнате.

– Да, – сказала она. – Я была здесь в ту ночь.

Эти несколько незатейливых слов произвели тот же эффект разорвавшейся бомбы, что и само появление Мэйбл Роббинс. Фрэнк изумленно уставился на нее. Мисс Сильвер на мгновение перестала работать спицами.

Марч сохранил дар речи:

– Вы были здесь в ночь убийства Генри Клейтона?

– Да.

– Вы действительно это утверждаете?

Она едва заметно улыбнулась:

– Да, я действительно это утверждаю.

– Вы хотите сказать, что присутствовали при его убийстве?

Мэйбл судорожно перевела дыхание.

– Нет, конечно, нет! – Она постаралась утишить дыхание, а потом продолжила: – Инспектор Марч, можно я начну с самого начала? Вы едва ли меня поймете, если я этого не сделаю.

– Конечно, конечно. Рассказывайте так, как считаете нужным.

Облокотившись на стол, Мэйбл подалась вперед. Потом выпрямилась, расстегнула жакет и сбросила его с плеч. Под жакетом было надето темно-красное шерстяное платье отменного качества. Она сняла перчатки, положила их на стол и сложила руки на коленях. Над платиновым обручальным кольцом был надет перстень с бриллиантом в обрамлении мелких рубинов. Глядя на этот перстень, Мэйбл Роббинс заговорила – тихо, но уверенно:

– Надеюсь, вы поймете, почему отец хотел, чтобы меня считали мертвой. Он был гордым человеком и считал, что я опозорила его. Генри Клейтон был моим любовником, и я на самом деле любила его. Не хочу оправдываться, но я действительно его любила и не хочу ни в чем его винить, потому что он никогда не обещал, что женится на мне. – Она подняла голову и посмотрела на Марча. – Его нет, и он не может говорить сам за себя, поэтому я сама скажу, что он меня не обманывал. Он ничего мне не обещал. Когда я поняла, что беременна, и сказала ему об этом, он обеспечил и меня, и ребенка. Я написала матери, что со мной все в порядке и я ни в чем не нуждаюсь. Но мать не получила это письмо, потому что отец его сжег.

– Боже мой, – сказала мисс Сильвер, – какой деспот!

Мэйбл обернулась в сторону мисс Сильвер:

– Такой уж он был человек. – После этого она продолжила свой рассказ: – О судьбе моего письма я узнала много позже. Но родители мне не писали. Когда ребенку исполнился год, я написала еще одно письмо и послала родителям фотографию девочки. Она такая хорошенькая, что я надеялась, что когда они ее увидят… Но приехал отец. Это было ужасно. В тот день был массированный налет. Отец не пошел в убежище и не пустил нас. Он сидел за столом, как глыба, и говорил, что я должна делать. Он заставил меня положить руку на Библию и поклясться. – Она посмотрела в глаза Марчу. – Сейчас мне кажется неразумным то, что я пообещала, но гремели пушки, падали бомбы, а отец смотрел на меня, как судья. Я поклялась на Библии. Для семьи мы с дочкой должны были умереть, чтобы больше не позорить отца. Я обязывалась не писать, не приезжать и вообще никоим образом не давать о себе знать. Он сказал, что проклянет меня, если я это сделаю. Он говорил еще, что так будет лучше для матери, так как она в конце концов успокоится и перестанет тревожиться. Я поклялась, он уехал домой, сказал мистеру Роджеру, мистеру Пилгриму и матери, что я и моя дочь погибли в результате бомбежки, что он сам видел нас мертвыми. Мистер Роджер сказал об этом Генри. Генри приехал ко мне и обратил все это в шутку. К тому времени мы уже не жили вместе, но он иногда нас навещал. Генри привязался к ребенку, говорил, что девочка очень похожа на его мать, и, когда вырастет, станет красавицей.