Джеймс Чейз - С/С том 4. Заставьте танцевать мертвеца. Вечер вне дома. А жизнь так коротка!

— Да. И звонила Вилли. Он в бешенстве. Сказал, что Симпсон будет преследовать меня за нарушение контракта. Я ответила: только пусть попробует. Я была права?

— Мы не можем поступить иначе, — сказал Гарри, пытаясь замаскировать удар, который она только что нанесла ему. — Жди меня, я вернусь около семи часов.

Проблуждав по улицам в районе Пиккадилли, Гарри, наконец, добрался до «Дьюка Веллингтона».

Как только он вошел, хозяин удивленно посмотрел на Рикка.

— О, здравствуйте, — сказал он, подумав мгновение. — Давно вас не было видно. Насколько я помню… этот небольшой инцидент был в июле прошлого года?

— В октябре, — сказал Гарри, довольный тем, что его узнали. — Время бежит, не так ли? Но меня не было все это время в Лондоне.

— Мы всегда рады поставить вам стаканчик. Что вы желаете?

«Раньше в “Дьюке Веллингтоне” можно было брать только пиво», — подумал Гарри.

— А та девушка, с которой вы были. Лакомый кусочек. Ваша подружка?

— Нет. Я ее после этого не видел.

— Жаль… Она, конечно, не ангел, но в постели с ней должно быть приятно.

Гарри пробурчал что-то неопределенное и развернул газету, вынутую из кармана.

Бар постепенно начал заполняться.

Гарри осмотрелся: вокруг были те же лица — трое мужчин в черных шляпах негромко разговаривали и пили «порто».

Стрелки часов в баре медленно двигались. Наконец, в шесть часов с четвертью дверь открылась, и вошел Муни.

— Ну, как? — сразу же спросил Гарри шепотом.

— Все в порядке. У меня была небольшая схватка по поводу цены, но он в конце концов уступил. На вот, возьми и спрячь в карман. Не открывай здесь.

Гарри положил в карман толстый пакет.

— Я не знаю, как мне вас и благодарить, Альф.

— Не будем об том говорить, малыш. Поспеши. Желаю удачи и пожелай ей удачи от меня. Если у тебя будет необходимость со мной срочно повидаться, вот номер моего телефона. — Он протянул карточку Гарри. — Не говори ничего лишнего парням, которые ответят, но тебе всегда сообщат мой адрес, если я перееду.

Гарри благодарно пожал руку Муни.

— Еще раз спасибо, Альф. Я думаю, мы еще увидимся.

— Пока.

Гарри похлопал его по плечу и быстро вышел.

Расставание с Муни взволновало его больше, чем он мог предположить.

Забавный человек Муни, но настоящий друг.

Гарри остановил такси и дал адрес своей квартиры. По дороге он открыл конверт.

Удостоверения, которые там лежали, были выписаны на имя Дугласа и Элен Кент. Внутри находился второй конверт, на котором Гарри прочел такие слова:

«Я отдал двадцать пять фунтов Дорис, но сам не могу принять деньги, зная, как вам они нужны. Альф.»

В конверте было двадцать пять фунтов банкнотами по одному фунту.

Рядом с дверью он увидел четыре чемодана и коробку для шляп, на которой лежало пальто из норки. Гарри закрыл за собой дверь. Этот багаж тяжело будет тащить, но слитком глупо не захватить с собой все, что у них есть из одежды. Неизвестно, будут ли у них деньги, чтобы купить себе новую.

— Ты готова, Клер? — спросил Гарри, входя в гостиную. — Все в порядке, Муни…

Он замолк на полуслове, увидев совершенно пьяную Клер, лежащую в кресле.

Она посмотрела на Гарри бессмысленным взглядом. Глаза у нее щурились, как у близорукой, отказывающейся носить очки. Она была растрепана, шелковое розовое платье порвано. Один чулок отстегнулся и собрался гармошкой на лодыжке.

Гарри показалось, что перед ним незнакомка.

Образ прошлого возник у него перед глазами, как на экране телевизора. Он увидел обшарпанную дверь и мегеру, занятую выбиванием ковра перед соседним домом. Он снова почувствовал запах грязи и вина, услышал хриплый голос, предлагавший удовольствие за один фунт.

Под бледной кожей мышцы лица Клер дрожали, как вода под дуновением ветра.

— Я себе обожгла руку, — вдруг сказала она.

Он посмотрел на правую руку Клер, покрытую желтоватыми пятнами. Сигарета догорала у нее между пальцами и должна была обжигать их, но Клер, казалось, не чувствовала боли.

Гарри увидел многочисленные дырки на ковре и мебели в тех местах, куда она бросала непотушенные окурки.

— Но, Клер, что случилось? Почему ты так напилась?

— Ты мне должен сделать ребенка, — сказала она, грустно и пьяно глядя на него. — Я все продумала. Они меня не тронут, если ты мне сделаешь ребенка.

— Но, Клер, о чем ты говоришь? Нам нужно уезжать.

— Ты не понимаешь? Ты хоть уловил, что я тебе сказала? — продолжала она, стараясь твердо смотреть на него и дыша перегаром. — Я где-то читала, что беременных женщин не трогают. Ты мне должен сделать ребенка. Если не хочешь, я найду себе кого-нибудь другого.

Он схватил ее за плечи, поднял и потряс:

— Достаточно! Ты не понимаешь, что говоришь.

Она вдруг оттолкнула его с непонятно откуда взявшейся силой.

— Это ты не понимаешь! — закричала она. — Ты немедленно должен сделать мне ребенка. Это единственное средство выбраться отсюда, Гарри! — Вцепившись в него, она зарыдала. — Я так боюсь, — рыдала она, — ты мне должен сделать ребенка. Беременных женщин не вешают.

Гарри почувствовал, как ледяная дрожь пробежала у него по спине. Он обнял жену за плечи и посмотрел ей в глаза. От ужаса, который он прочитал там, у него закружилась голова.

— Что ты сделала?

— Он там. Я не знаю, почему я это сделала. Он неожиданно появился, когда я собирала вещи, и заявил, что нам не удастся скрыться. Я пошла на кухню, а он за мной. На столе лежал нож. Я схватила его и…

— Что? Что ты говоришь? — закричал Гарри, чувствуя, как сердце у него забилось с бешеной силой. — Ты пьяна?

— Ты мне должен сделать ребенка! Я не хочу умирать, Гарри! Что нам делать?

Он оттолкнул ее и бросился на кухню. Открыл дверь, сделал шаг вперед и замер.

Бен Диллон лежал на полу, подтянув ноги к подбородку и сжав кулаки. Его мертвые глаза с ненавистью смотрели в потолок.

Чета Кент жила в сорок третьем доме по Бефилд-роуд в старой, скудно меблированной, двухкомнатной квартирке в одном из самых бедных кварталов Гастингса.

Дом номер сорок три принадлежал миссис Бейтс, которая сдавала его уже в течение двадцати лет и весьма гордилась тем, что знает все тонкости своей профессии. Мистер Бейтс, жизнерадостный здоровяк, часто подвергал нервы своей жены всевозможным испытаниям, отказываясь выполнять какую-либо домашнюю работу.

Свой конец он нашел под трамваем и своей супруге оставил пятьсот фунтов, на которые она и купила этот меблированный дом на Бефилд-роуд.

Миссис Бейтс была явно не красавица: маленькая, толстая, с выпуклостями в самых неожиданных местах. Кожа на ее лице напоминала подгоревшее тесто, а само лицо было покрыто оспинами. Глаза маленькие, проницательные, рот тонкий.

У нее было пять квартирантов. Кенты и трое худых пятидесятилетних мужчин, работавших на железной дороге.

Эти трое мужчин, давние друзья, каждое утро поднимались в пять часов, шли на работу и возвращались домой около девяти. Бейтс видела их очень редко и практически никогда не слышала. Они жили уже больше десяти лет в доме сорок три. В конце концов она решила, что если и можно кому-то доверять в той мере, в какой можно вообще кому-то доверять, то эти трое являются идеальными квартирантами.

Супружеская чета Кентов ей нравилась меньше, в особенности, жена. Молодой человек казался безобидным, но жена не уступала самой миссис Бейтс, которая очень гордилась твердым характером.

Каждый раз, когда они вступали в словесную перепалку, а это происходило довольно часто, миссис Бейтс была вынуждена признать себя побежденной.

Мистер Кент старался сгладить острые углы женских взаимоотношений. Кажется, он боялся беспокоить миссис Бейтс, и этот страх смягчал хозяйку, потому что она любила, когда ее боятся.

Настоящие неприятности начались с того дня, когда миссис Бейтс обнаружила, что женщина беременна.

— Во всяком случае, не у меня, — заявила она. — У меня никогда не было детей и не будет. А вам нужно найти другую квартиру.

Миссис Кент на этот раз удовлетворилась тем, что усмехнулась и захлопнула дверь перед самым носом оскорбленной хозяйки. Потом однажды, когда Кентов не было дома, миссис Бейтс осмотрела их комнату и обнаружила под кроватью пустые бутылки из-под виски и джина. Это вызвало новый скандал.

— В моем доме никогда не пили спиртного! — завопила она, тряся бутылкой. — Я не позволю этого.

С непроницаемым лицом миссис Кент попросила у нее список других действий, которые запрещены в ее доме, и посоветовала:

— Теперь иди и занимайся своей стиркой, старая перечница.