Валентен Мюссо - Круг невинных

Жюстина вынула из кармана половину листа и протянула своему напарнику.

– Тебе надо обратить особое внимание вот на этих учащихся. Их имена мне дал преподаватель по философии. Может, тебе повезет больше, чем мне. Если и эти начнут петь дифирамбы покойному, не верь им: они его ненавидели.

– Ну а сейчас что ты думаешь обо всем этом деле?

– Не так уж и много, – озадаченно произнесла Жюстина. – То, что Кордеро жил в общежитии, без сомнения, очень важно. Но, с другой стороны, удар мог нанести кто угодно. Несмотря на суровые кордоны, войти сюда так же просто, как на мельницу.

– Знаю, – подхватил Монтейро. – Я сам перелез через ограду на заднем дворе. Такое под силу даже последнему доходяге.

Без сомнения, самым простым было уйти и постараться как можно точнее воспроизвести распорядок дня жертвы накануне убийства.

Занятия у Себастьяна Кордеро шли целый день, с 8 до 16 часов. Два часа французского и два часа английского утром. В полдень он позавтракал в маленьком ресторанчике возле бульвара Салейя[8]. Судя по всему, у него с несколькими товарищами из класса имелась привычка перекусывать в городе по пятницам в полдень, чтобы отпраздновать конец недели. Занятия возобновились в 14 часов. Семинар по философии, затем час второго иностранного языка – в данном случае это был немецкий. В 17 часов наступило время перекура; Себастьян шатался около здания лицея вместе с несколькими друзьями, которых Марк Монтейро уже допросил. Затем вместе с Софией Куртуа из его класса он отправился в кафе на улице Отель-де-Пост за Массеной. К 18 часам пошел в спортзал, перед этим зайдя в свою комнату в общежитии. Себастьян тренировался в течение часа, как это с ним иногда случалось, принял душ и едва успел выйти из зала, как был убит.

Что можно заметить, если придерживаться этого распорядка дня? День был похож на все остальные пятницы; Кордеро довольно жестко следовал своим привычкам. А это означало, что убийца, возможно, был в курсе его повседневной жизни и знал о лицее достаточно, чтобы совершить убийство, при этом оставшись незамеченным. В 19 часов было уже темно, и двор лицея плохо освещался, что облегчило ему задачу. Обитатели общежития работали в своих комнатах или находились в столовой. Короче говоря, не было ничего сверхъестественного в том, что в это время можно пройти по территории лицея и не встретить ни одного человека.

Несмотря на то что допросы не принесли особых результатов, Жюстина захотела встретиться с преподавателем, отвечающим за спорт в лицее, чтобы побольше узнать о спортзале: в какие часы он открывается и кто туда постоянно ходит. Месье Керн, мужчина приветливый и опечаленный из-за смерти молодого человека, рассказал все, что она хотела знать. Несколько раз в неделю после полудня он занимается с юными членами спортивных клубов: баскетбола, волейбола или бокса. Вечером после занятий зал остается открытым до 19.30 для обитателей общежития и других студентов, записавшихся в начале года. Месье Керн хорошо знал Себастьяна Кордеро, так как тот почти каждый вечер тренировался в зале между 18 и 19 часами. Почему именно в это время? Потому что для тех, кто живет в общежитии, ужин в столовой начинается ровно в семь вечера. У Себастьяна Кордеро оставалось время только принять душ после тренировки и, не заходя к себе в комнату, сразу же отправляться ужинать. Кто мог находиться в зале в тот вечер и встретить Себастьяна? Месье Керн видел там лишь еще одного человека.

Стефан Лоран был юношей редкой красоты. Длинные и взъерошенные темные волосы оттеняли лицо с идеально гармоничными тонкими чертами. Глаза такого угольно-черного цвета, что смотреть в них было даже страшновато, сверкали умом. Стефан был выше среднего роста и щеголял своей спортивной фигурой, что совсем не казалось удивительным: он был записан в лицейский клуб французского бокса.

«Еще один “в здоровом теле здоровый дух”», – подумала Жюстина.

Что-то в этом молодом человеке сразу же ее насторожило, но что именно, она так и не смогла понять.

– Вам известно, что произошло?

– Трудно оставаться в неведении, что Кордеро умер… Его вправду убили?

Ничего в его голосе даже отдаленно не походило ни на волнение, ни на сочувствие.

– К несчастью, это правда, – произнесла Жюстина немного торжественным голосом, являвшим собой разительный контраст с тоном собеседника. – Он был убит вчера вечером, едва вышел из спортивного зала.

– Именно поэтому вы меня и допрашиваете.

Его ответ прозвучал так, что его с одинаковым успехом можно было бы назвать и вопросом и утверждением.

– Вы были в спортивном зале вчера вечером?

– Да, как и каждую пятницу.

– Во сколько вы примерно пришли?

– Скорее всего, было уже без четверти шесть.

– После занятий вы заходили к себе или направились прямо в спортивный зал?

– Я был приклеен до пяти часов.

– Наказание?

– Нет, мы так называем еженедельные устные зачеты. Нам дают какую-нибудь тему и час на подготовку. А после этого я сразу пошел в спортзал.

– И, как я понимаю, встретили Себастьяна?

– Конечно. Впрочем, мы и так довольно часто пересекались после занятий.

– В котором часу вы ушли?

– Около половины седьмого.

– Вы не заметили ничего необычного?

– Чего, например?

– Не знаю, я хотела бы услышать это от вас.

– Ничего такого я не увидел, – бросил Стефан Лоран, явно не желая распространяться на эту тему. – По его лицу не было заметно, что его сейчас убьют, если вас именно это интересует.

– А вот мне кажется странным, что консьерж не видел, как вы выходили в это время. Он заявляет, что в тот вечер вы вообще не проходили мимо него.

– В лицее полторы тысячи учащихся: неужели вы думаете, что консьерж в состоянии составить список всех, кто проходил мимо него час за часом?

– Однако, по словам консьержа, вас он знает несколько лучше, чем остальных…

– Верно, мы часто разговариваем, обсуждаем результаты футбольных матчей.

– Но не так уж много людей входят около семи вечера. Днем – да, согласна, консьерж не в состоянии запомнить всех; но вечером он вряд ли не увидел бы первого, кто вошел на территорию.

– Вошел – да, но не вышел!

– Входная дверь в лицей не шире двадцати пяти сантиметров: я заметила, что открыта только одна створка. Так почему он не заметил, как вы проходите мимо него?

– Ну да, конечно… Я у вас «подозреваемый номер один», – насмешливо произнес молодой человек.

– Я не хотела бы, чтобы у вас сложилось такое впечатление, но вы, без сомнения, последний, кто видел Себастьяна Кордеро живым. Поэтому крайне важно, чтобы я точно знала все, что вы видели.

– Согласен, сделаю все возможное, чтобы вам помочь, – ответил юноша, становясь немного серьезнее.

– Вы были хорошо знакомы с жертвой?

– Что вы имеете в виду, говоря «хорошо знакомы»? Мы постоянно виделись в спортивном зале, немного разговаривали о спорте, о лицейской жизни, одновременно принимали душ после тренировки. В общем и целом, я чаще видел его голышом, чем одетого, поэтому некоторым образом знал его лучше, чем всех прочих смертных.

Жюстина сделала вид, будто не заметила этого подозрительного юмора.

– Насколько я могу понять по вашему ироническому тону, своим другом вы его особенно не считали?

– Мы были просто знакомы, симпатизировали друг другу, но дружбой это назвать невозможно.

– О чем вы говорили в тот вечер?

– О Мэнни Пакиао.

– Кто это?

– Мэнни Пакиао – боксер. Мы обсуждали его последнюю победу.

– А кроме бокса?

– Да так, ничего особенного.

У этого юноши и вправду был невероятный взгляд; от его черноты мурашки бежали по коже.

– А, например, о девушках?

– Вы очень проницательны. Мы немного поговорили об Орели Донасьен – девушке, с которой он очень бы хотел встречаться.

Жюстина вынула из кармана фотографию молодой блондинки, которую взяла со стола Кордеро.

– Это она?

– Нет, – без малейшего колебания ответил Стефан Лоран. – Это Сандрин Декорт, девушка, с которой Себастьян встречался. Она из моего класса.

– Кордеро не говорил при вас о каких-нибудь своих трудностях? Может быть, его что-то тревожило?

– Нет, он выглядел совершенно нормально.

– Когда вы уходили, чем он был занят?

– Он еще тренировался… кажется, колотил по мешку, не помню точно.

– Он тогда не сказал вам ничего особенного?

– Нет. Я, кажется, пошутил, сказал что-то вроде: «Пока, разрядись хорошенько». А после вернулся к себе.

– Кто, по-вашему, мог бы иметь на него зуб? – спросила Жюстина, оставляя последние слова без внимания.

– Вы подозреваете кого-то из лицея?

– В настоящий момент я подозреваю всех и никого. Это я спрашиваю просто для сведения.