Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

Ханнасайд встал.

– Мистер Мэтьюс, понимаете ли вы, какую сыграли роль в этой истории?

– Прекрасно понимаю и склоняюсь к мнению, что являюсь вспомогательным элементом постфактум.

– И вообразили, что я замну дело?

– А что вы предлагаете? – вежливо осведомился Рэндол. – Хотите вынудить государственного обвинителя возбудить судебное дело против покойника?

– Имеются ли доказательства, подтверждающие правдивость вашего рассказа?

– Вы получите письменное заявление Рамболда, кроме того, я отобрал кое-что из бумаг моего дядюшки Хайда, которые вы будете иметь возможность внимательно изучить. Пользуясь правом душеприказчика, я сжег все документы, кроме тех, что имеют отношение к деятельности Рамболда. Полагаю, ваше ведомство, суперинтендант, не станет поднимать шум. Убийство шантажиста – дело щекотливое, верно? Мало кто посочувствует жертве. Можно, конечно, возбудить судебный иск против меня и обвинить в сокрытии улик. Однако в сложившейся ситуации это тоже вопрос деликатный. Всколыхнете кучу грязи, а ради чего? Позвольте предложить виски с содовой.

– Позволяю! – сердито буркнул Ханнасайд.

Тихо рассмеявшись, Рэндол направился к столику у стены, где стоял графин с виски, и смешал два напитка. Вернувшись на прежнее место, он передал Ханнасайду стакан.

– Итак, суперинтендант? – Во взгляде Рэндола читался вопрос.

– Сначала расскажите все до конца, – предложил он. – Если я надумаю возбудить дело, то прямых улик нет, только мое слово против вашего, – усмехнулся с сарказмом Ханнасайд.

– Не смею вам возражать, – сладким голосом пропел Рэндол.

– Когда вы виделись с Рамболдом?

– Сегодня, после того как покинул Гринли-Хит.

– И где? Не у него же дома?

– Разумеется, нет. В его конторе. Он ждал моего визита. Мы вместе пообедали, и Рамболд рассказал мне то, что я уже поведал вам. Я же объяснил ему, какую роль сыграл в этой истории, и пообещал сделать все возможное, чтобы скрыть правду от миссис Рамболд.

Рэндол старался говорить безразличным тоном, но от проницательного взора суперинтенданта не ускользнула пробежавшая по его лицу тень.

– Не слишком приятным оказался обед, мистер Мэтьюс? – посочувствовал он.

– Мягко сказано, суперинтендант, – сухо отозвался Рэндол.

– Могу представить ваше состояние, – кивнул Ханнасайд.

– Давайте оставим эту тему, – предложил Рэндол с легким раздражением в голосе.

Ханнасайд сделал глоток виски и некоторое время не произносил ни слова.

– Вот почему вы весь день отсутствовали? – нарушил он наконец молчание. – Хотели дать Рамболду время совершить самоубийство?

– Вам будет очень сложно это доказать, уважаемый суперинтендант.

Ханнасайд лишь криво усмехнулся в ответ.

– В тот день, когда приехали в «Тополя» вместе с мистером Каррингтоном, что вы рассчитывали найти в дядином письменном столе? Бумаги Хайда?

– Нет, тогда на меня еще не снизошло озарение. Я надеялся найти то, что мы и обнаружили, – письма, имеющие отношение к любовной интрижке дяди Генри. К счастью, все обернулось не так плохо, как могло бы.

Ханнасайд невольно улыбнулся:

– Вы, мистер Мэтьюс, проявили тогда непростительную жестокость.

– Зато я не только избавил вас от присутствия любимой тетушки Гертруды, но и усыпил ее бдительность. Что в конечном результате пошло всем на благо.

– Это правда, – признал суперинтендант. – Но вернемся к вашему рассказу. Что навело вас на нужную мысль? Солнцезащитные очки?

– Не сразу. Не могу точно сказать, когда у меня возникли первые подозрения. Мой покойный отец как-то недвусмысленно высказался по поводу характера дяди Грегори и назвал его мошенником и скверным человеком, так что у меня с этой точки зрения было перед вами существенное преимущество. Я относился к дядюшке предвзято. Кроме того, имел возможность наблюдать, как он обращается с доктором Филдингом и дядей Генри. Эта видоизмененная разновидность шантажа и навела меня на подозрения, которые расцвели пышным цветом, когда вы явились ко мне и спросили, какие ассоциации вызывает фамилия Хайд. В тот раз я вел себя непочтительно и дерзко.

– Весьма, – многозначительно крякнул Ханнасайд. – Несли всякую чушь про парки и Стивенсона.

– И это не случайно сорвавшиеся с языка слова. Меня вдруг осенила мысль о раздвоении личности, описанном в книге Стивенсона. Вполне естественное предположение. Вы рассказали, где живет Хайд, и я нанес визит нашему общему приятелю Брауну. Об этом вы уже знаете.

– Не все, мистер Мэтьюс.

– Все, что вам следует знать, – улыбнулся Рэндол. – Я вынудил Брауна признаться, где Хайд хранит ключи от сейфа, и уже не сомневался, что Хайд и дядя Грегори – одно лицо. Должен заметить, приятное открытие.

– Вот почему вы так рассердились, когда я предположил, что между вами и дядей были близкие доверительные отношения и взаимная симпатия. Прямо готовы были наброситься на меня с кулаками.

– Неужели? Разумеется, вы мне не польстили.

– А когда вы получили ключ от сейфа?

– В день дядиных похорон. Его цепочка от часов вместе с брелоками лежала в ящике туалетного столика.

– И после этого, – нахмурился Ханнасайд, – вы заставили меня убрать детектива, что вел за вами наблюдение, и получили возможность посетить банк-депозитарий.

– Что вы такое говорите, уважаемый суперинтендант? – Глаза Рэндола весело поблескивали. – Я всего лишь раскритиковал его ботинки.

– Ладно, проехали, – вздохнул Ханнасайд. – И объявление в газету вы подали, чтобы получить доступ к документам Хайда.

– Кстати, все хочу спросить, как прошла встреча с генералом? – проворковал Рэндол.

– Теперь это уже не имеет значения. Значит, вы забрали из сейфа все бумаги и сожгли?

– Все, кроме тех, что имеют отношение к Рамболду. Я их сохранил на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.

– И хотели, чтобы все прошло шито-крыто? Чтобы Рамболду сошли с рук оба убийства?

– Не забывайте, суперинтендант, я не служу в полиции и лишь пекусь о добром имени своей семьи.

– Я сочувственно отношусь к вашей точке зрения, но вы, мистер Мэтьюс, поступили неправильно!

– Меня это нимало не тревожит, – с невозмутимым видом заявил Рэндол.

– А где заявление, о котором вы упомянули? – поинтересовался Ханнасайд.

Рэндол сначала одарил суперинтенданта изумленным взглядом, а потом понимающе кивнул:

– Что вы такое говорите, уважаемый суперинтендант! Нет, это недостойно вашего ума! Неужели вы вообразили, что я так простодушен и доверчив и передам его вам в собственные руки?

– Так где все-таки заявление?

Рэндол не спеша допил виски.

– Разумеется, на почте. Завтра утром оно придет в Скотленд-Ярд, и вы его получите.

– Вы рассчитываете каждый шаг, верно? – не сдержал улыбку Ханнасайд.

– Ну, не совсем так, – скромно потупил взор Рэндол.

Ханнасайд поставил стакан на стол и встал.

– Пожалуй, пойду и лягу спать, – объявил он. – Другого выбора вы мне не оставили. Придется расхлебывать кашу и убирать грязь за другими.

– Вы несправедливы, суперинтендант. Грязи совсем мало, гораздо меньше, чем осталось бы после вас.

– Да, – согласился Ханнасайд. – С вашей точки зрения, все правильно. Полагаю, ваше имя в заявлении Рамболда не фигурирует?

– О нет! – возразил Рэндол. – Я к этому делу не имею ни малейшего отношения, суперинтендант.

  О мертвых ничего, кроме хорошего (лат.). – Здесь и далее примеч. пер.

  лишней (фр.).

  Каждый сам за себя (фр.).

  до тошноты (лат.).

  Преступление по страсти (фр.).

  «На фонарь (аристократов)» (фр.) – цитата из популярной песни Великой французской революции «Все будет хорошо».