Агата Кристи - Свидание со смертью

И он пересказал свой разговор с американцем утром того дня, когда умерла миссис Бойнтон.

– Интересная история – об этой служанке, – задумчиво произнес сыщик. – Это проливает свет на методы старой дамы.

– Очень странное было утро! – воскликнул Жерар. – Вы не были в Петре, мистер Пуаро. Если попадете туда, обязательно поднимитесь к месту жертвоприношения. Там особенная – как бы это выразиться? – атмосфера! – Он подробно описал ту сцену и прибавил: – Мадемуазель сидела там, как юный судья, и рассуждала о жертве одного ради спасения многих. Вы помните, мисс Кинг?

Сара поежилась.

– Не надо! Давайте не будем говорить о том дне.

– Нет, нет, – заверил ее Пуаро. – Лучше поговорим о событиях далекого прошлого. Меня, доктор Жерар, заинтересовал ваш психологический портрет миссис Бойнтон. Я не понял только одного: ради чего она, полностью подчинив себе семью, затеяла это путешествие за границу, с его неизбежной опасностью внешних контактов и ослабления своей власти?

Доктор Жерар взволнованно подался вперед.

– Но в этом-то и дело, mon vieux![25] Старые дамы во всем мире одинаковы. Им становится скучно! Если они привыкли раскладывать пасьянс, то им надоедает тот, который они хорошо знают. Они хотят выучить новый. То же самое происходит со старой дамой, которая находит удовольствие в том, чтобы подчинять себе и мучить других людей. Миссис Бойнтон – если провести аналогию с une dompteuse[26] – укротила своих тигров. Возможно, ее немного возбуждало, когда они проходили через подростковый период. Женитьба Леннокса на Надин была настоящим приключением. Но затем вдруг все закончилось. Леннокс настолько погрузился в меланхолию, что его невозможно было ни обидеть, ни расстроить. Реймонд и Кэрол не проявляли никакой склонности к бунту. Джиневра – о, эта la pauvre Ginevra[27] – с точки зрения матери представляла наименьший интерес. Потому что она нашла способ сбежать от нее! Джиневра прячется от действительности в мире грез. Чем больше мать ее третирует, тем легче ей получать тайное удовольствие, чувствуя себя преследуемой героиней. По мнению миссис Бойнтон, это ужасно скучно. Она, подобно Александру, ищет новые земли, чтобы завоевать их. Отсюда план заграничной поездки. В путешествии возникнет опасность, что ее укрощенные звери взбунтуются, и появится возможность снова причинить им боль. Похоже на абсурд, но это правда! Ей были нужны острые ощущения.

Пуаро вздохнул:

– Превосходно. Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Именно так. Все сходится. Она выбрала опасную жизнь, la maman Бойнтон – и поплатилась за это!

Сара наклонилась вперед. Ее бледное, сосредоточенное лицо было очень серьезным.

– Вы хотите сказать, что она довела своих жертв до того… что они напали на нее… или… или один из них?

Пуаро кивнул.

– Но кто? – вырвалось у Сары. Голос ее слегка дрожал.

Пуаро посмотрел на ее пальцы, судорожно сжимавшие букет полевых цветов, на бледное, напряженное лицо.

Он ничего не ответил – не успел, потому что в эту секунду доктор Жерар тронул его за плечо и сказал:

– Смотрите.

По склону холма брела девушка. Она двигалась ритмично, с какой-то странной грацией, создававшей впечатление некоторой нереальности. Рыжие, отливавшие золотом волосы сияли на солнце, уголки губ были приподняты в загадочной улыбке. У Пуаро перехватило дыхание.

– Как она прекрасна… – сказал он. – Какая необычная, трогательная красота… Так следовало бы изображать Офелию – в облике юной богини, пришедшей из другого мира и счастливой, потому что она свободна от груза человеческих радостей и горестей.

– Да, да, вы правы, – сказал Жерар. – Это лицо из наших грез, правда? Мне оно точно снилось. Когда я лежал с лихорадкой, то, открыв один раз глаза, увидел перед собой это лицо… с милой, неземной улыбкой… Это был приятный сон, и я пожалел, что проснулся…

Доктор Жерар умолк и продолжил уже обычным тоном:

– Это Джиневра Бойнтон.

Через минуту девушка уже была рядом с ними. Доктор Жерар представил их друг другу:

– Мисс Бойнтон, это Эркюль Пуаро.

– О.

Джиневра рассеянно посмотрела на него. Пальцы ее сплелись, затем снова расцепились. Очарованная нимфа вернулась из волшебной страны. Теперь это была обычная девушка, немного нервничавшая и смущенная.

– Какая удача встретить вас здесь, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Я пытался найти вас в гостинице.

– Вот как?

Улыбка ее была отсутствующей, пальцы теперь теребили пояс платья.

– Вы не согласитесь немного прогуляться со мною? – мягко спросил Пуаро.

Она послушно зашагала рядом, подчиняясь его просьбе, но вдруг словно всполошилась:

– Вы… вы же сыщик, правда?

– Да, мадемуазель.

– Очень известный сыщик?

– Лучший в мире, – ответил Пуаро, преподнося это как непреложную истину – не больше и не меньше.

– Вы пришли, чтобы защитить меня? – еле слышно спросила Джиневра Бойнтон.

Пуаро задумчиво погладил усы.

– А вам грозит опасность, мадемуазель?

– Да, да. – Она с опаской оглянулась. – Я рассказывала об этом доктору Жерару в Иерусалиме. Он повел себя очень разумно. Не подал виду, но последовал за мной… в то ужасное место с розовыми скалами. – Она поежилась. – Они хотят меня убить. Я все время должна быть начеку.

Пуаро сочувственно кивнул.

– Он добрый… – сказала Джиневра Бойнтон. – И хороший. Он любит меня!

– Неужели?

– О, да. Он повторяет мое имя во сне… – Ее голос смягчился, и в девушке опять проступила нежная, неземная красота. – Я его видела… он метался, переворачивался с боку на бок – и произносил мое имя. Я потихоньку ушла. – Она помолчала. – Я подумала, что, наверное, это он вас вызвал? Понимаете, у меня ужасные враги. Они меня окружают. А иногда маскируются.

– Да, да, – успокоил ее Пуаро. – Но вы тут в безопасности – со своею семьей.

Она гордо выпрямилась.

– Они не моя семья! У меня нет с ними ничего общего. Я не могу вам рассказать, кто я на самом деле, – это огромный секрет. Вы удивились бы, если б узнали.

– Смерть матери стала для вас большим потрясением, мадемуазель? – мягко спросил Пуаро.

Джиневра топнула ногой.

– Говорю вам – она не была моей матерью! Враги заплатили ей, чтобы она притворялась матерью и следила, чтобы я не сбежала!

– Где вы были во второй половине того дня, когда она умерла?

– В палатке… Там было жарко, но я не осмелилась выйти… Они могли добраться до меня. – Девушка вздрогнула. – Один из них… заглянул ко мне. Он изменил облик, но я его узнала. Я притворилась, что сплю. Его послал шейх. Да, шейх хотел меня похитить.

Несколько секунд Пуаро молча шагал рядом с ней, затем спросил:

– Они очень милые, правда – все эти истории, которые вы себе рассказываете?

Джиневра остановилась и в упор посмотрела на него.

– Это правда. Всё правда. – Она снова топнула ногой.

– Да, – кивнул Пуаро. – Они очень оригинальны.

– Это правда… правда!.. – вскрикнула Джиневра.

Затем она сердито отвернулась от него и побежала вниз по склону холма. Сыщик смотрел ей вслед. Через минуту или две за его спиной раздался голос:

– Что вы ей сказали?

Повернувшись, он увидел доктора Жерара, который слегка задыхался от быстрой ходьбы. К ним неторопливым шагом приближалась Сара.

– Я сказал ей, что истории, которые она сочинила, очень милы, – ответил Пуаро.

Доктор задумчиво кивнул:

– И она рассердилась? Добрый знак. Понимаете, это свидетельство того, что она еще не переступила черту. Она понимает, что это неправда! Я ее вылечу.

– Вы взялись за ее лечение?

– Да. Мы обсудили этот вопрос с молодой миссис Бойнтон и ее мужем. Джиневра поедет в Париж и ляжет в одну из моих клиник. Потом будет учиться на актрису.

– Актрису?

– Да, в этой профессии ее может ждать большой успех. Именно это ей и нужно… просто необходимо! У нее много общего с матерью.

– Нет! – В голосе Сары слышалось отвращение.

– Это кажется вам невероятным, но некоторые фундаментальные черты характера у них одни и те же. Они обе хотят, чтобы с ними считались. Бедного ребенка всю жизнь подавляли; она не имела возможности дать выход своим амбициям, любви к жизни, не могла проявить свою яркую и романтичную личность. – Доктор усмехнулся. – Nous allons changer tout ça![28]

Затем он отвесил легкий поклон и, извинившись, стал поспешно спускаться по склону холма вслед за девушкой.

– Доктор Жерар – энтузиаст своего дела, – заметила Сара.

– Да, я вижу его энтузиазм, – сказал Пуаро.

– В то же время, – нахмурилась Сара, – мне неприятно, что он сравнивает Джиневру с той ужасной старухой… хотя однажды я сама пожалела миссис Бойнтон.