Каролина Эрикссон - Не исчезай

Она довела меня до своей машины и помогла забраться в нее. Через лобовое стекло я видела свою машину. Вполуха слушала, как мама говорит, что она найдет способ вывезти ее отсюда как можно быстрее. Что-нибудь придумает. Не нужно волноваться, мне не придется снова приезжать сюда. Никогда в жизни. Она об этом позаботится.

Мама обошла машину, села за руль, захлопнула дверь и пристегнула ремень. И просто сидела, не поворачивая ключ зажигания, не шевелясь и ничего не говоря.

– Мама?

Какое-то время она смотрела перед собой.

– Этот мужчина… Алекс, – сказала она наконец. – Так, как он с ней обращался, было ли… было ли так же и с тобой?

Что я могла ответить? Рассказать о галстуке? Мама пожевала губами. Я постаралась, чтобы ответ прозвучал успокаивающе и убедительно.

– Я от него ушла. Сказала ему, чтобы он больше никогда не приближался ко мне.

Минуту она обдумывала услышанное.

– А ребенок, – сказала она наконец. – Твой ребенок. Что ты думаешь делать?

Я ждала, вынудив ее повернуться и прочесть ответ в моих глазах. Она спокойно кивнула. Потом внезапно протянула руку и коснулась моей щеки – той, на которой не было красно-лилового синяка.

– Если он будет вас искать, тебя и малыша, если он каким-то образом…

Раньше или позже Алекс узнает, что мне удалось отсюда выбраться, что его жена меня отпустила. Как он это воспримет? Что будет делать? Я не хотела даже представлять это. Но независимо от того, насколько сильным будет его недовольство, он хорошо подумает, прежде чем возьмется меня искать. Есть свои преимущества в том, чтобы быть женщиной-загадкой. Есть свои преимущества в том, что я не рассказала Алексу всю правду о папе.

Я вспомнила о его словах, произнесенных во время нашего недавнего – и последнего – разговора. Я заставила его поверить, что это я в тот вечер толкнула отца навстречу смерти. Что я способна на такие поступки. Я поднесла руку к лицу, а потом накрыла ей мамину ладонь. Надеялась, что она поймет меня. Почувствует силу, которая из меня струится. Я дочь своей матери.

– Тогда я с этим разберусь.

Мама слушала, впитывала мои слова. Потом убрала руку и улыбнулась. Эта улыбка показывала, что все так, как и должно быть.

– Подожди минутку, – сказала она. – Я забыла кое-что.

Она отстегнула ремень безопасности и уверенными шагами направилась в обход кустов, обрамлявших дом, который мы вскоре должны были покинуть.

Я откинулась на спинку и несколько раз глубоко вздохнула. Уедем отсюда. Наконец-то. Я думала о том, как же здорово будет вернуться домой. Решила как можно скорее подыскать себе новую квартиру. Такую, в которой он никогда не бывал. Может быть, я даже перееду в другой город. Но первым делом, как только выздоровею и сниму с себя повязки, позвоню Катинке. Спрошу ее, не хочет ли она встретиться и выпить кофе.

В то же мгновение я увидела девочку. Она неуверенно шла к дому с другой стороны дороги. Черная бесформенная одежда и свободно развевающиеся длинные волосы. Я открыла дверцу и вышла из машины, остановившись в нескольких метрах от девочки. Та безмолвно рассматривала меня, скользя взглядом по синякам и ссадинам.

– Мама говорила с полицейскими, – сказала она наконец. – Там было что-то про женщину, вооруженную топором. Я хотела… просто хотела проверить, в порядке ли ты.

– Я в порядке. А ты?

Она откинула волосы с лица и опустила взгляд. «От перепуганной матери. Парень ее дочери угрожает той ножом». Мгновенно я поняла, как одно связано с другим.

– Это твоя мама на него донесла?

Грета смотрела в землю, на дорогу – куда угодно, только не на меня.

– Это так тупо, – ответила она наконец. – Она ничего не понимает.

У меня в груди что-то оборвалось. Как она может быть на стороне Юрмы? Несмотря на то что он ей угрожал? Мне хотелось встряхнуть Грету, возразить ей, спросить, неужели она вообще не слушала то, что я рассказывала на лесной поляне. Но тут заметила маму, выходящую из-за туй. Увидев Грету, она ускорила шаг. Я поспешно протянула руку. Услышала, как слова женщины-полицейского отзываются эхом в моих устах.

– Тебе могут помочь.

Девочка посмотрела на протянутую руку. Секунду она стояла неподвижно. Потом тоже подняла и протянула свою. Ее пальцы коснулись моих. Они были ледяными.

– Добрый день, кто ты и что здесь делаешь?

Мама говорила громким бодрым голосом. Холодные пальцы выскользнули из моей руки. Девочка в последний раз посмотрела мне в глаза. Мой голос был едва громче шепота.

– Береги себя, хорошо?

Не говоря ни слова, она побежала прочь. Моя рука упала. Мама открыла дверь со своей стороны, забралась в машину и пристегнулась. Когда она спросила, кто эта девочка, я пожала плечами. Она не настаивала.

– Грета, – сказала она. – Есть еще одна вещь, о которой я думаю.

Я захлопнула за собой дверь и взглянула в зеркало заднего вида. Увидела, как исчезает вдали худенькая фигурка. Вскоре она казалась просто черной полоской. В конце концов ее как будто бы поглотила земля. Поглотил Морхем. Мама повернула ключ зажигания и завела мотор.

– Ты ведь знаешь, что я сделаю для тебя все что угодно? Все что угодно, Грета.

Я кивнула. Да, я это знала.

– Ты будешь часто нуждаться в помощи. Беременность – непростое приключение. А потом, когда появится ребенок, тоже не будет легко. Мать-одиночка должна получать как можно больше поддержки. Я хочу, чтобы ты знала, что я…

Она запнулась. Я нащупала ее руку, лежащую на рычаге передач.

– Мама. Спасибо тебе.

Она повернулась ко мне и улыбнулась. Необыкновенной улыбкой.

Потом мы уехали.

С веслом получилось плохо. Наклон был неправильный, сила, с которой я ударила, была явно недостаточной. Ты потеряла сознание, но это произошло главным образом из-за твоего общего плачевного состояния. Возможно, надо было сразу взяться за топор, когда ты беспомощно лежала на полу. Или быстро поджечь дом, пока у меня еще была возможность это сделать. До того, как приехала она – та, которая перевернула все. Твоя мать.

Я узнала тебя сразу же, как только ты открыла дверь. Поняла, что ты моя бывшая пациентка, но потребовалось некоторое время, чтобы восстановить подробности. Вспомнить удивительную историю об отце, который выпал из окна. Историю без окончания. Я была полностью уверена тогда, когда ты сидела напротив и увиливала от вопросов, – что ты-то его и вытолкнула. Все в тебе: жесты, интонации, мимика – все указывало на это. Так что, когда ты решила завершить нашу терапию, не облегчив по-настоящему душу, я попыталась удержать тебя. Помнишь? Должно быть, нет. Мои слова не могли для тебя что-то значить, ты исчезла из приемной и никогда не вернулась. А я пошла дальше и с тех пор больше о тебе не задумывалась. До настоящего момента.

Я стою на кухне и смотрю в окно. Хотя я не могу тебя видеть, я знаю: ты еще здесь. Только что я услышала, как захлопнулась дверца автомобиля. Через несколько секунд заведется мотор, а я останусь стоять здесь и прислушиваться, пока ты не уедешь. Почувствую ли я тогда злость? Злость оттого, что дала тебе уйти, что не вырвала своими руками из твоего чрева то, что в нем зреет.

Я отпустила тебя ради твоей матери. После того как она поведала свою историю, я не смогла поднять руку на ее дочь. Я полагала, что все судьбоносные метаморфозы со мной уже произошли, но после того как я выслушала твою мать, возникло чувство, что где-то за углом меня ждет нечто еще более значительное. Нечто более страшное и более могущественное. Испытание всей жизни. То, что должно освободить меня.

Я вижу, как она возвращается к дому мелкой трусцой, слышу, как ее ноги стучат по лестнице и как снова открывается входная дверь. Видимо, вы что-то забыли. Я выхожу в прихожую, чтобы встретить ее. Она просто стоит там и смотрит на меня.

– Грета больше никогда не будет иметь никаких дел с твоим мужем, – говорит она наконец. – Даю слово.

Я знаю, что она не стала бы так говорить, если бы это не было правдой. Я своими глазами видела, какую власть она имеет над тобой. Возможно, ты сама этого не понимаешь, возможно, не хочешь это признавать, но это так. Я киваю, показывая, что приняла и поняла ее сообщение. Жду, что она откроет дверь и снова исчезнет. Но она по-прежнему стоит в прихожей.

– Ты спросила, стоило ли оно того. Спроси еще раз.

Сначала я не понимаю зачем. Она ведь уже дала ответ на этот вопрос. Но внезапно меня осеняет догадка. Она хочет, чтобы я спросила еще раз теперь, когда ты не можешь услышать ответ. Чувствую, как сердце начинает биться быстрее.

– Оно того стоило?

– Я наконец-то попросила у Греты прощения за то, что камнем лежало на душе все эти годы. Но за тот большой поступок, за то, что я избавилась от ее отца, я до сих пор не попросила прощения. И я не буду оскорблять себя или ее попытками это сделать. Настоящая мольба о прощении, обращенная к человеку, подразумевает его гнев.