Антология - Пустой дом Шерлока Холмса (сборник)

– Так вот что он для вас? – спросила я со злостью. – Кукла?

И вся очевидная несправедливость этой ситуации заключалась в том, что он знал, что не обязан отвечать. Поэтому вместо ответа он просто вернулся в свое кресло. Он даже сумел улыбнуться.

– Вы похожи на мать, – сказал он.

– Она говорила мне, что я похожа на него.

Он еще раз внимательно на меня посмотрел:

– Да, волосы у вас тоже темные, это правда. Могу я спросить, сколько вам лет?

– Двадцать два.

Он покачал головой:

– Я понятия не имел, что… этот союз длился так долго.

– Со встречами и расставаниями.

Спустя некоторое время он сказал:

– Я никогда не прекращал следить за карьерой вашей матери. Кажется, она до сих пор способна привлечь толпы зрителей, во всяком случае так было до войны. Вы часто видитесь?

– Почти совсем не видимся.

Прошло еще несколько мгновений.

– Какую фамилию вы носите? Едва ли ту, которой вы подписали письмо, присланное мне. Иначе Герберт уже что-нибудь сказал бы мне об этом. Он еще мальчиком прочитал мои книги, так же старательно, как и все остальные.

– Обычно я пользуюсь настоящей фамилией матери, – ответила я. – Но довольно часто беру и фамилии ваших героев. И иногда – своего отца.

Мы погрузились в молчание. Он посмотрел в окно, и солнечный свет подчеркнул каждую его морщинку, а я подумала, что могу определить его возраст с точностью до секунды.

Наконец он снова заговорил:

– Без сомнения, вы его дочь. У вас его ум и язык, и вы относитесь к себе с безжалостностью, граничащей с нездоровой. И вы так же пренебрежительно относитесь к собственности и чувствам других людей.

Я улыбнулась. Это был лучший результат применения им дедуктивного метода на нашей встрече.

– Но и я тоже с ним тесно связан, – продолжил он. – Я был сообщником его фальшивого обручения с невинной горничной и несколько раз вместе с ним вламывался в чужие дома. Я видел, как он брал на себя роль судьи и прокурора, прощая тех, кто при иных обстоятельствах оказался бы на виселице.

– Как я и сказала, вы настоящий друг.

Он улыбнулся моим словам, но затем его лицо помрачнело.

– Я больше ему не друг и не брат. Наверное, меня можно назвать его хранителем. Его тело стало клеткой для него, временами его разум тоже становится ему ограничением. Да, он пишет монографии о пчелах и иногда весьма проницательно говорит о том, что происходит с миром сейчас. Однако слишком часто все его мысли обращены внутрь его самого. Раньше он выходил из таких состояний без потерь, но сейчас они раз за разом его разрушают. Мы все стареем. – Он снова пристально на меня посмотрел. – Вы держитесь как атлет. Вы фехтуете?

Я кивнула:

– Моя мать готова была на все, чтобы заставить меня петь, но я унаследовала иные таланты.

– Но на музыкальных инструментах вы играете?

Я покачала головой.

– Уже легче.

Мы отошли от темы, но я старалась на него не давить. Лучше всего мне удавалось продвигаться к цели с помощью молчания.

– У вас роскошный дом, – сказала я. – Только изолированный ото всех.

– У меня есть семья.

– И друзья?

Он ненадолго задумался.

– Мой литературный агент живет по соседству. С возрастом вы поймете, что семья приобретает гораздо большее значение, чем… – Он снова остановился и попытался не улыбнуться. А потом позволил себе рассмеяться от души. – Вы действительно унаследовали другие таланты! – произнес он сквозь смех.

– Но эту мысль вам в голову я не вкладывала. Это была целиком ваша идея, и вы об этом знаете.

Выражение его лица полностью изменилось. Тяжелые веки высоко приподнялись, глаза широко раскрылись, и взгляд стал ясным.

– Разумеется, знаю, – согласился он. – Семья, дружба и этикет, и всем этим мы жертвуем на собственный страх и риск. Как и гостеприимством. Вы останетесь у нас на выходные.

– Вы меня приглашаете?

– Мы не позволим вам исчезнуть на рассвете. Утром в понедельник я сделаю несколько звонков и посмотрю, что можно будет предпринять. Даю вам слово, что всеми силами постараюсь вам помочь. Мои попытки помешать вам были продиктованы заботой, но теперь я вижу, что беспокоился напрасно.

Я не знала, что сказать, а благодарить его казалось неправильным. От жгучего чувства стыда меня спас звук приближающихся шагов и голос, выкликающий мое имя. Хозяин кабинета встал и открыл дверь: «Сюда, Герберт». В дверях появился мой жених, да так и замер там. Я видела, как сильна власть давнего распоряжения, и только тогда поняла, какая честь была мне оказана. Герберт, почти бестелесная фигура рядом с весомым во всех отношениях отцом, переводил изумленный взгляд с одного из нас на другого.

– Вы что, познакомились?

– Именно, – сказал его отец, взяв его за руку и ведя по кабинету. – Знаешь, Герберт, один мой друг как-то продемонстрировал мне верность его убеждения: жизнь всегда бесконечно необычнее и неожиданнее того, что может придумать человеческий разум.

– Один твой друг? – Герберт почти не сумел спрятать насмешки. – Ты хочешь сказать, твой единственный друг.

Его отец заметил издевку, но не стал его укорять. Вместо этого он переместил свою руку от его локтя к плечу и приобнял его. На лице Герберта изумление смешалось с ужасом – это был совершенно неожиданный поворот событий.

– Герберт, должен сразу тебе сказать, что не даю согласия на этот брак. Позже я все объясню, а пока позволь мне препоручить тебе эту юную леди как друга. Такого, которого стоит беречь всю жизнь. Она такая по происхождению. Нет, Герберт, никаких вопросов. Поговорим после ужина.

Герберт посмотрел на меня в ожидании объяснений. Изумление вытеснило в его сердце страх.

– Боюсь, это правда, – сказала я. – Мы не можем пожениться. У нас… Как же это называется?.. У нас есть сродство.

– Да, – подтвердил хозяин кабинета. – Именно так. Эта юная леди уже является членом семьи. А теперь пойдемте в сад, пока не зашло солнце. Не смей дуться, Герберт. Мы не должны терять ни одной минуты впустую.

Мы втроем вышли из комнаты, и по меньшей мере двое из нас думали друг о друге.

1 сентября 2011 года, США, штат Вирджиния, Министерство обороны, Пентагон

Приготовления к мероприятиям, посвященным годовщине событий 11 сентября 2001 года, подходили к концу. Генерал Патрик Мендоза сидел в офисе, выходившем окнами во внутренний дворик, и наблюдал за тем, как сотрудники Пентагона, штат которого насчитывал двадцать три тысячи человек, двигались от одной стороны залитого солнцем дворика в форме пятиугольника к другой. Некоторые останавливались на пути, чтобы поговорить друг с другом, кто-то был занят своими собственными мыслями.

Генерал Мендоза смотрел, как накапливается почта в его электронном ящике.

– Черт! – пробормотал он, открыв одно письмо. В нем говорилось, что один из основных маршрутов передвижения президентского кортежа был изменен, и теперь Мендозе полагалось уведомить об этом весь военный персонал, принимавший участие в охране президента. – Проклятая разведка, – возмутился он. – Могли бы предупредить заранее.

Он ударил по кнопке интеркома на своем телефоне, вызывая секретаршу.

– Джейми, придержи пока все входящие звонки, пожалуйста. И позвоните моей жене, скажите, что я в… – у генерала иссякла фантазия.

Вдруг замигало освещение, компьютерный экран зарябил, на нем стали появляться и исчезать новые окна, а в углу офиса загорелась сигнальная лампочка.

– Что за?.. – Генерал оглянулся, потрясенный воцарившимся хаосом.

– Что там? – спросила Джейми в телефон.

Генерал не ответил на ее вопрос, он смотрел на новое окно, само собой открывшееся на экране. На нем работал таймер. Пять, четыре…

Генерал завороженно смотрел на цифры. Отсчет дошел до нуля.

Джейми прислушивалась через интерком, пытаясь понять, что происходит.

– Эй! Кто там? – донесся до нее голос генерала.

Потом раздался звук, похожий на скрежет ножек стула о пол, затем шаги. А потом не было ничего. Она подождала минуту и вдруг услышала грохот и громкий щелчок. Когда она с криком «Генерал!» вбежала в кабинет, соседствующий с приемной, там уже никого не было.

Глава службы безопасности майор Пауэлл пытался разобраться в случившемся. Скорее всего дело было в компьютерном вирусе. Он не знал, каким образом, но вирусу удалось проникнуть сквозь межсетевые экраны, и он вверг в пучину хаоса мощную оборонную систему здания: двери открывались и закрывались сами по себе, а сигнализация, казалось, жила собственной жизнью.

Все здание было законсервировано. Никто не входил и не выходил до тех пор, пока ситуация не разрешилась. К тому же всех находившихся в здании опросили и обыскали.

К 02:00 опись была окончена, на месте не оказалось только одного штатного сотрудника – генерала Патрика Мендозы.

12 сентября 2011 года, Лондон, Бейкер-стрит, 221b