Джорджетт Хейер - Осторожно, яд!

– Не остались, – робко заметила Стелла. – Их съели.

Миссис Мэтьюс вынула из сумочки портсигар и взяла дрожащими пальцами сигарету.

– Ах, Стелла, умоляю!

Гай выступил на несколько шагов вперед.

– То есть, если я правильно понял, вы настаиваете на вскрытии? – возмутился он. – Но ведь это же полный абсурд! Да и какое у вас право путаться под ногами и во все совать свой нос?! Теперь, после смерти дяди, я являюсь главой семьи и…

– Ничего подобного, милый Гай, – с невозмутимым видом возразила тетушка Гертруда. – Тебе, разумеется, этого очень хочется. Кто бы сомневался? И я осведомлена о ваших с матушкой махинациях с целью уговорить дядю объявить тебя наследником. Но о том, что он решился на подобный шаг, ничего не известно. А следовательно, считаю своим долгом напомнить, что теперь главой семьи является твой кузен Рэндол.

Щеки Гая вспыхнули гневным румянцем.

– Во всяком случае, вы тоже не стоите во главе семейства и не имеете права…

– Если в эту историю ввяжется Рэндол, я тут же умываю руки, – заявила Стелла, и на ее лице отразилось отвращение. – Я со многим могу мириться, но Рэндол – это уж слишком. И вообще, если кто и мог отравить дядю, то кроме Рэндола некому.

– На редкость глупое замечание, – хладнокровно изрекла миссис Лэптон. – И ты, несомненно, пожалеешь о своих словах, если возьмешь на себя труд задуматься над их смыслом. Я ни в коем случае не защищаю Рэндола, но обвинять его в отравлении Грегори нелепо. Рэндол не был в Гринли-Хит с прошлой субботы.

– А вам не кажется, что мы все слегка перенервничали? – вмешалась миссис Мэтьюс. – Разумеется, никто всерьез не думает, что бедный Грегори скончался не от острого расстройства пищеварения, а по какой-то иной причине, верно? При малейшем подозрении на насильственную смерть я первая потребовала бы тщательного расследования. Только не сомневаюсь, что никто не желал Грегори смерти. И послушай, Гертруда, стоит подумать о неприятных моментах, связанных с коронерским следствием, и прочих ужасных вещах…

– Ну, неприятностями меня не испугаешь, – ответствовала миссис Лэптон. – И позволь не согласиться с твоим утверждением, что в смерти Грегори никто не заинтересован. Поймите правильно, я никого конкретно не обвиняю! Однако мне известно о бесконечных распрях, раздирающих этот дом, а потому, как ни прискорбно в этом признаться, даже слепому видно, что смерть Грегори на руку сразу нескольким людям.

Неожиданно в разговор вмешался супруг миссис Лэптон.

– Послушай, дорогая, думаю, нам следует прислушаться к мнению доктора, – откашлявшись, заявил он, не в силах скрыть волнения. – Ты же не хочешь дать повод для скандала, правда? Вряд ли тебе понравится э… прославиться подобным образом. Ну, сама понимаешь…

– Будь добр, Генри, позволь мне самой решать, что лучше, – ледяным тоном оборвала мужа миссис Лэптон. – Во всяком случае, у нас с тобой нет причин страшиться расследования.

– Конечно же, дорогая, ты права, – испуганно согласился мистер Лэптон. – Но не лучше ли, прежде чем приступать к действиям, хорошенько все взвесить?

– Скажи, Дерик, ведь дядю не отравили, да? – с тревогой поинтересовалась Стелла.

– Думаю, нет, – с легкой улыбкой ответил Филдинг. – Однако, если миссис Лэптон считает, что есть основания сомневаться, я, безусловно, предпочел бы произвести вскрытие. – Во время своей речи он не сводил глаз с Гертруды. – С моей стороны нет никаких возражений для передачи дела коронеру.

– А по-моему, возражения имеются, и очень серьезные! – вспылил Гай. – Все, за исключением тетушки Гертруды, удовлетворены поставленным вами диагнозом, и я не возьму в толк, зачем понадобилось резать дядюшку и полоскать на людях свое грязное белье? Разумеется, никто и не думал его отравить, но как только произведут вскрытие и начнется расследование, поползут разные слухи. Мол, нет дыма без огня. И тогда наша жизнь превратится в ад!

– Вынуждена полностью согласиться с Гаем, – поддержала миссис Мэтьюс. – А теперь рассудите: понравилась бы такая непотребная шумиха бедному Грегори?

– Уверена, ему все это пришлось бы не по душе, – согласилась мисс Харриет Мэтьюс. – Он сам не раз говорил, что больше не хочет иметь дел с докторами. И мне эта затея не нравится, хотя у нас в доме никто и никогда не считался с моим мнением! Я уже предвижу, что нас ждет. Всем придется отвечать на вопросы, не имеющие ни малейшего отношения к делу. Да и вообще, найдется ли на свете человек, способный мирно жить с Грегори под одной крышей? Что до меня, я честно расскажу, как Гертруда в детские годы вечно ссорилась с Грегори, гораздо чаще остальных детей. Хьюберт и Артур подтвердили бы мои слова, будь они живы, бедняжки! – Случайно сорвавшееся с языка упоминание о двух почивших братьях вызвало у Харриет очередной поток слез. Она извлекла из кармана носовой платок внушительных размеров и, громко высморкавшись, продолжила сетования: – Ах, если бы рядом был мужчина, на которого можно опереться! Но ни одного из моих бедных братьев уже нет в живых, и даже мистер Рамболд в отъезде, так что можете безнаказанно обвинять меня во всех смертных грехах!

– Не смеши людей, Харриет! – сурово скомандовала сестра. – Никто тебя не подозревает в смерти Грегори.

– Да, как же! Так я тебе и поверила! – не унималась мисс Мэтьюс. – Нисколько не сомневаюсь, что причиной смерти назовут утку, и никто не поверит, что я велела приготовить котлетки из мяса ягненка! А если признают, что дело не в утке, тут же привяжутся к бедняжке Гаю, потому что дядя собирался отослать его в Южную Америку. Очень похоже на Грегори! И если бы Гай действительно его убил, то у меня имелось бы оправдание.

Так я и скажу коронеру! Гай – единственный из всех, кто хоть сколько-нибудь привязан к несчастной старой тетушке, а твое поведение, Гертруда, объясняется врожденной злобностью!

Закончив обличительную речь, мисс Мэтьюс разразилась неудержимыми рыданиями. Сестру и золовку, предпринявших робкую попытку ее успокоить, Харриет с яростью оттолкнула, и честь сопроводить тетушку в спальню выпала на долю Гая и Стеллы. Гай исполнил свой долг без малейших признаков проявления любви к тете, а Стелла открыто состроила гримасу доктору Филдингу. Девушке пришлось остаться с мисс Мэтьюс и ждать, когда безутешная дама вновь обретет душевное равновесие. Освободившись, она спустилась вниз, но доктор Филдинг к этому времени уже уехал, а миссис Мэтьюс прощалась на крыльце с супругами Лэптон.

Стелла обнаружила брата в библиотеке. Гай беседовал по телефону с мистером Найджелом Бруком, с которым год назад случайно вступил в рискованное деловое партнерство.

Мистер Брук занимался оформлением интерьера, и поскольку Гай испытывал склонность к искусству в сочетании с глубочайшим почтением к мистеру Бруку, который был на четыре года старше, юноша вскоре обнаружил талант оформителя и у себя. У обоих молодых людей матери овдовели. Однако Найджел самостоятельно распоряжался полученным по наследству капиталом, а небольшие деньги, которые Артур Мэтьюс оставил сыну, находились в доверительной собственности, и доверительными лицами являлись его жена и старший брат Грегори. Своим партнерством в бизнесе Гай был обязан умению матушки манипулировать Грегори Мэтьюсом. Он питал симпатию к очаровательной родственнице и не имел понятия о способностях племянника, а потому позволил себя уговорить и выделил тысячу фунтов на долю Гая в неведомом бизнесе. Вскоре мистер Мэтьюс получил возможность в полной мере оценить таланты юноши. В результате, когда к Грегори обратились с очередной просьбой оказать поддержку пытающейся встать на ноги фирме «Брук и Мэтьюс», он выступил со встречным предложением отправить племянника к одному из своих деловых партнеров, владевшему каучуковыми плантациями в Бразилии. Там для Гая имелась вакансия в конторе. На сей раз никакие уговоры и даже слезы прелестной родственницы не разжалобили сердца Грегори. Он назвал племянника юным прожигателем жизни и в весьма грубой форме выразил горячее желание поскорее от него избавиться.

Вероятно, впервые в жизни Зои Мэтьюс оказалась бессильной и не сумела настоять на своем. Оставалось единственное средство для удовлетворения честолюбивых планов сына, удерживая его при этом рядом с собой. Требовалось продать в его пользу часть собственного капитала, а так как получаемого дохода Зои не хватало даже на собственные нужды, такой путь являлся неприемлемым. Зои этот вариант даже не рассматривала. Она также скрыла обиду от Грегори Мэтьюса, так как открыто демонстрировать недовольство было бы величайшей глупостью с ее стороны, которая могла привести к потере уютного комфортабельного жилища. А за проживание в доме Зои за все время не заплатила ни фартинга. Конечно, имелся ряд существенных недостатков. Зои не являлась владелицей дома, а присутствие золовки неизменно вызывало раздражение. Но поскольку бедняжка Харриет являла собой полную противоположность представлениям брата о женских достоинствах, не требовалось больших усилий, чтобы привлечь его на свою сторону при любом незначительном разногласии с мисс Мэтьюс.