Гилберт Честертон - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)

– Что ж, стиль слегка улучшился, – с улыбкой пожал плечами священник, – но я по-прежнему не понимаю, чем могу вам помочь. Хорош я буду, если стану на своих коротких ногах гоняться по всему штату за этим убийцей-акробатом. Я, вообще-то, сомневаюсь, что кто-нибудь сможет его найти. Отсюда до колонии в Секуахе миль тридцать, дороги туда путаные, да и места там достаточно пустынные. А с противоположной от нас стороны, куда, я уверен, у него хватит ума направиться, вообще сплошная глушь, за которой кроме прерий ничего нет. Невозможно обыскать каждую дыру и каждое дерево.

– Он не в дыре и не на дереве, – сказал комендант.

– Откуда вам это известно? – удивленно заморгал отец Браун.

– Хотите поговорить с ним? – неожиданно спросил Ашер.

Невинные глаза отца Брауна широко распахнулись.

– Он что, здесь? – воскликнул он. – Как же вашим людям удалось его поймать?

– Я сам его поймал, – неторопливо произнес американец и вытянул худые ноги к огню. – При помощи своей трости, вернее, ее загнутой ручки. Да, да, не удивляйтесь. Как вы знаете, я, чтобы отдохнуть от этого мрачного места, иногда выхожу и прогуливаюсь по проселкам. Так вот сегодня вечером я направился на одну из таких дорог. По краям – кусты, за ними – сплошные серые вспаханные поля. Молодая луна уже взошла, поэтому было более-менее светло. И в ее серебристом свете я заметил человека, который бежал через поле к дороге. Бежал он пригнувшись и, надо сказать, довольно шустро. Я успел рассмотреть, что он истощен, однако, добежав до густых черных кустов, он прошел через них, как через паутину… Или, вернее (я услышал, как захрустели и затрещали крепкие ветки), так, будто сам он был сделан из камня. И вот, когда, прошибив кусты, он выскочил на залитую лунным светом дорогу, я бросил ему в ноги свою трость крючковатой ручкой вперед, он, разумеется, споткнулся и полетел на землю. Ну, тут уж я достал свисток, засвистел что было сил, прибежали наши молодцы и взяли его тепленьким.

– Вот бы вышел конфуз, – заметил Браун, – если бы выяснилось, что это какой-нибудь известный бегун вышел на вечернюю тренировку.

– Это был не бегун, – отрубил Ашер. – Мы вскоре выяснили, кто это. Да только я это понял, как только свет луны упал ему на лицо.

– Вы решили, что это сбежавший заключенный, – просто заметил священник, – потому что утром прочитали в газете, что кто-то сбежал из колонии.

– У меня были и другие, более веские основания, – с прохладцей заметил начальник тюрьмы. – О первом я даже не буду говорить, потому что это слишком очевидно, чтобы упоминать… Я имею в виду, что известные спортсмены не тренируются на вспаханных полях и не продираются через колючие кусты, выцарапывая себе глаза. И они не бегают, скрючившись и прижимаясь по-собачьи к земле. Для опытного глаза было достаточно признаков, чтобы сомнений не возникло. Человек был в грубой изорванной одежде, мало того, она совершенно не подходила ему по размеру. Когда этот черный силуэт только появился в лунном свете, огромный воротник, почти скрывавший голову, сидел на нем так, что его можно было принять за горбуна, а длинные рукава болтались, будто у него вообще не было рук. Мне сразу стало ясно, что он успел сменить арестантскую робу на гражданскую одежду, но не нашел подходящего размера. Во-вторых, он бежал против достаточно сильного ветра, и я бы увидел развевающиеся волосы, если бы волосы не были подстрижены очень коротко. Потом я вспомнил, что за полем, по которому он бежал, находится «Пруд Пилигрима» (если помните, для него он решил приберечь пули), поэтому и метнул трость.

– Поразительно! И как только вы успели за такое короткое время все это продумать? – восхитился отец Браун. – А что, винтовка была при нем?

Ашер, который к этому времени встал и прохаживался по кабинету, остановился.

– Я просто слышал, – смутился священник, – что пули от винтовки без самой винтовки почти бесполезны.

– Винтовки у него не было, – серьезно произнес его собеседник. – Но наверняка по дороге с ним что-то произошло и он потерял ее. Или просто-напросто поменял планы. Может быть, он бросил оружие по той же причине, по которой сменил одежду… Скажем, ему не давала покоя мысль, что на них – кровь его жертвы.

– Вполне вероятно, – согласился священник.

– Впрочем, ломать над этим голову уже не имеет смысла, – сказал Ашер и взял со стола другие газеты. – Мы уже точно выяснили, что это он.

– А как? – робко поинтересовался его друг в рясе.

Грейвуд Ашер отбросил газеты и снова взял вырезки.

– Что же, раз уж вы так настойчивы, – сказал он, – давайте начнем с самого начала. Вы, конечно, заметили, что эти заметки связывает лишь одно – упоминание «Пруда Пилигрима», поместья Айртона Тодда. Кроме того, вы знаете, что сам он – человек весьма необычный, из тех, кто поднялся по каменным ступеням…

– … оставив прежнее, к вершинам благородным[11], – кивнул его собеседник. – Да, это мы знаем. Нефть, надо полагать?

– Во всяком случае, – сказал Ашер, – Затейник Тодд играет не последнюю роль в этом деле.

Он снова встал, подошел к огню и продолжил тоном добродушного лектора.

– Начнем хотя бы с того, что, во-первых, никакой тайны здесь нет. Ничего таинственного, даже ничего странного нет в том, что арестант решил прихватить с собой винтовку, отправляясь в «Пруд Пилигрима». Наши люди – это не англичане, которым нет дела до того, на что богач тратит свои деньги, на больницы или на лошадей. Затейник Тодд сам добился нынешнего положения благодаря своим исключительным способностям, и можно не сомневаться, что многие из тех, кому он их продемонстрировал, теперь не прочь при помощи винтовки показать ему, на что и они способны. Тодд легко может стать мишенью для кого угодно, даже для человека, имени которого он никогда и не слышал. Например, какой-нибудь сотрудник, которого он когда-то оставил без работы, или служащий из компании, которую он когда-то разорил, – любой из таких людей может взяться за оружие, чтобы отомстить ему. Затейник – незаурядного ума человек, к тому же личность весьма известная, но в этой стране отношения между теми, кто предоставляет рабочие места, и теми, кто работает, очень напряженные.

Примерно так могли обстоять дела, если предположить, что этот Райан направлялся в «Пруд Пилигрима», чтобы убить Тодда. Сначала я так и предполагал, но одно небольшое обстоятельство разбудило во мне сыщика. Когда мои люди увели задержанного, я поднял трость и пошел дальше по проселочной дороге. Через два-три поворота я дошел до одного из входов во владения Тодда, неподалеку от озерца или пруда, от которого и получило название его поместье. Было это часа два назад, то есть где-то около семи. Луна светила уже ярче, и я видел ее белые дорожки на этом загадочном озере с серыми, грязными, топкими берегами, такими, как те, в которых предки наши, как говорят, топили ведьм. Я не помню точно эту легенду, но, думаю, вы понимаете, как должно выглядеть это место. Оно расположено к северу от особняка Тодда, и за ним начинается ничейная земля. Да, еще там растут два дерева, настолько искореженных, что они больше похожи на какие-то гигантские грибы, чем на благородные растения. И вот, когда я стоял и всматривался в этот туманный пруд, мне вдруг показалось, что какая-то тень прошла от дома к этому месту. Но было так темно и находился я на таком расстоянии, что даже засомневался, уж не померещилось ли это мне, тем более что рассмотреть этого человека детально я не мог. К тому же внимание мое привлекло кое-что поближе. Я притаился за забором, от которого до ближайшего флигеля дома – ярдов двести, не больше (к слову, в некоторых местах щели на нем как будто специально были сделаны, чтобы удобнее подсматривать), так вот, я увидел, как в левом крыле здания, в темноте казавшемся большим черным пятном, открылась дверь и на порог вышел человек. Фигура на фоне яркого света, горевшего внутри, казалась черным нечетким силуэтом. Человек наклонился вперед и явно стал всматриваться в ночь. Потом дверь закрылась, но человек остался на пороге, и я увидел, что в руке у него горит фонарь. Тут уж я смог рассмотреть фигуру и одежду получше. Это оказалась женщина в большой потрепанной шали, явно одетая так, чтобы казаться как можно неприметнее. Вообще было что-то очень странное в этой закутанной в тряпки вороватой фигуре, которая вышла из такого роскошного места. Она осторожно двинулась по изогнутой садовой дорожке, в полусотне ярдов от меня на секунду остановилась на дерновом уступе, обращенном к этому болотистому озеру, подняла над головой фонарь и три раза провела им вперед-назад, явно подавая сигнал. Когда она проводила над головой фонарем во второй раз, отсвет упал на ее лицо, и я узнал ее. Неестественно бледная, на голове – эта жалкая плебейская шаль, но я не мог ошибиться. Это была Этта Тодд, дочь миллиардера.