Джон Ле Карре - Война в Зазеркалье

Леклерк переключил внимание на Эвери.

– Вы, Джон, один из немногих счастливчиков, кому доводится наблюдать подобную операцию в мирное время. Ему определенно необходимо было непрерывно с кем-то общаться.

– Да, и я очень ценю такую возможность. Должен сказать спасибо.

– Ничего подобного. Вам некого благодарить, кроме самого себя. Вы проделали отличную работу и заслуживаете признания своих заслуг. Вопрос о благодарности с вашей стороны вообще не должен возникать. Ведь вам удалось добиться того, что весьма редко случается в нашей работе. Интересно, вы хоть сами понимаете, чего именно достигли?

Эвери ответил, что не понимает, о чем речь.

– Вы сумели внушить агенту любовь к себе. Как правило, – и, уверен, Адриан не станет этого оспаривать, – отношения между агентом и кураторами омрачены подозрениями. Прежде всего он слегка презирает их, потому что не они берутся за самую трудную часть работы. Ему мерещится, что ими движут какие-то тайные мотивы, они кажутся ему некомпетентными или исповедующими двойные стандарты. Но мы не работаем в Цирке, Джон, и действуем совершенно иначе.

– Да, верно, – кивнул Эвери.

– И вы смогли добиться еще одной важной вещи. Вы и Адриан. Мне нравится думать, что, если в будущем возникнет такая необходимость, мы сможем использовать те же отработанные методы, ту же базу и, главное, ваш опыт. То есть команду Эвери и Холдейна. Тем самым я хочу подчеркнуть, – Леклерк слегка прикоснулся большим и указательным пальцами к переносице с несвойственной англичанам робостью, – что накопленный вами опыт и дальше послужит на наше общее благо. От души хочу сказать вам спасибо.

Холдейн подошел к печке и стал греть руки, потирая одну о другую, как шелушат зерна пшеницы.

– Теперь о том, что происходит в Будапеште. – Леклерк заговорил громче – отчасти чтобы подчеркнуть важность своих слов, отчасти чтобы развеять ту атмосферу излишней близости, грозившую возникнуть между ним и подчиненными. – Это полная реорганизация. Ни много ни мало. Они передвигают бронетехнику ближе к границе, понимаете? В нашем министерстве тоже поговаривают о смене стратегии. Там всем этим весьма заинтересовались.

– Им это интереснее, чем происходящее в зоне действий «Майской мушки»? – спросил Эвери.

– Нет, ни в коем случае, – тут же поспешил успокоить его Леклерк. – Это две части одной и той же проблемы. Они там мыслят масштабно – надо понимать такие вещи. Передвижение там, маневр здесь. Все необходимо сложить в единую картину.

– Ну, разумеется, – тихо произнес Эвери, – мы же не в состоянии охватить взором всего, не так ли? – Он словно старался облегчить Леклерку задачу. – Нам не видна более отдаленная перспектива.

– Когда вернемся в Лондон, – сказал Леклерк, – вы просто обязаны отужинать со мной, Джон. Вы и ваша супруга. Я давно собирался пригласить вас. Мы отправимся в мой клуб. Они потрясающе готовят в семейном зале. Вашей жене наверняка понравится.

– Да, вы упоминали об этом. И я уже говорил с Сэрой. Мы с радостью примем приглашение. У меня как раз гостит теща. Будет кому посидеть с ребенком.

– Вот и отлично. Только не забудьте.

– Мы будем ждать этого вечера с нетерпением.

– А меня уже никуда не приглашают? – спросил вдруг Холдейн игриво.

– Ну конечно же, и тебя я рад буду видеть, Адриан. Как раз четверо за столом. Превосходно! – Его голос слегка изменился. – Между прочим, домовладелец в Оксфорде жалуется на вас. Утверждает, что его собственности нанесли ущерб.

– Ущерб? – злым эхом повторил Холдейн. – Какой еще ущерб?

– По всей видимости, мы перегрузили их электросеть. Часть проводки выгорела. Я распорядился, чтобы Вудфорд уладил это дело.

– Нам нужно собственное помещение, – заметил Эвери. – Тогда не придется ни о чем беспокоиться.

– Полностью согласен. Я уже говорил об этом министру. О необходимом нам тренировочном центре. Он с энтузиазмом поддержал идею. Теперь ему уже самому хочется создать нечто подобное. Дело вступает в новую фазу. Уже поговаривают об ОНП – операциях по незамедлительной проверке информации. Министр предлагает подобрать здание и арендовать его на шесть месяцев. Вопрос оплаты он лично обещал уладить в министерстве финансов.

– Это потрясающая новость, – сказал Эвери.

– Да, это будет крайне полезно. Но мы не должны злоупотреблять оказанным нам доверием.

– Само собой.

Потянуло сквозняком, а потом донесся звук чьих-то осторожных шагов на лестнице, ведущей на сеновал. В проеме двери возникла мужская фигура в дорогом пальто из коричневого твида, рукава которого казались чуть длинноватыми. Это был Смайли.

Смайли окинул взглядом чердачную комнату, посмотрел на Джонсона, уже надевшего наушники и возившегося с ручками управления своей рации, на Эвери, который через плечо Холдейна разглядывал план выходов на связь, на Леклерка, стоявшего по-солдатски прямо. Леклерк единственный сразу заметил Смайли, но, судя по выражению его лица, мыслями находился где-то очень далеко.

– Что вам здесь нужно? – спросил он после паузы. – Чего вы от меня хотите?

– Прошу прощения, но меня сюда направили.

– Как и нас всех, – заметил Холдейн, не оборачиваясь.

В голосе Леклерка зазвучали нотки враждебности:

– Это моя операция, Смайли. И здесь нет места для ваших людей.

На лице Смайли не отразилось ничего, кроме сострадания, а в его тоне слышалось лишь бесконечное терпение, необходимое, когда разговариваешь с человеком не совсем адекватным.

– Меня послал не Шеф, – сказал он. – Это сделало ваше министерство. Они попросили меня оказать им услугу, и Шеф дал свое согласие. Министерство выделило для меня самолет.

– Зачем? – спросил Холдейн. Можно было подумать, что ситуация даже забавляет его.

Один за другим они встряхивались, словно выходили из какого-то общего для всех сна. Джонсон снял наушники и бесшумно положил их на край стола.

– Ну? – спросил теперь уже Леклерк. – Так зачем же они вас послали?

– Меня вызвали прошлой ночью. – Смайли сумел интонацией дать понять, как был изумлен сам. – Должен признать, я в восхищении от того, как вы провели эту операцию. Вы и Холдейн. Все было сделано в общем-то на пустом месте. Скрупулезно задокументировано… Библиотечная копия, оперативная копия. Все опечатано до последнего протокола совещания. Как на войне. Должен вас с этим поздравить. Я действительно под большим впечат…

– Они показали вам наши досье? Наши папки? – в полном недоумении спросил Леклерк. – Это грубое нарушение закона о государственной тайне. Вмешательство одного ведомства в дела другого. Вы пошли на должностное преступление, Смайли. Это же сумасшествие! Адриан, ты слышал, что он сказал?

– У вас назначен на сегодня сеанс связи, Джонсон? – спросил Смайли.

– Так точно, сэр. На двадцать один ноль-ноль.

– Меня больше всего поразило, Адриан, что даже ты посчитал полученную информацию достаточно убедительной для развертывания столь крупной операции.

– Холдейн не несет за это личной ответственности, – резко вмешался Леклерк. – Решение принималось коллективно. Нами, с одной стороны, и министерством – с другой. – Его голос снова поменял тональность. – Когда мы закончим с сеансом связи, Смайли, я потребую от вас подробного ответа на мой вопрос. Как вышло, что вас допустили к нашим секретнейшим материалам? – Это был его официальный тон, голос докладчика, властный и требовательный. И впервые в нем прозвучало что-то похожее на оскорбленное чувство собственного достоинства.

Смайли вышел в центр комнаты.

– Случилось кое-что, о чем вы пока узнать не могли. Лейсер убил человека. Убил у самой границы. Зарезал ножом при переходе на ту сторону. Всего в каких-нибудь двух-трех милях отсюда.

– Но это абсурд, – вмешался Холдейн. – Почему вы считаете, что убийство совершил именно Лейсер! Нож мог пустить в ход какой-нибудь перебиравшийся на Запад. Да кто угодно!

– Они обнаружили следы, которые вели на восток. Пятна крови в домике у озера. Все уже попало в восточногерманские газеты. А со вчерашнего вечера это передают во всех выпусках новостей по радио…

– Ушам своим не верю! – вскричал Леклерк. – Я не верю, что он мог пойти на такое. Это очередной коварный трюк вашего Шефа.

– Уверяю вас, нет, – мягко сказал Смайли. – Вам придется мне поверить. Потому что я говорю правду.

– Но они убили Тейлора, – упорствовал Леклерк. – Надеюсь, вы не забыли об этом?

– Нет, разумеется. Вот только мы ничего не сможем доказать и даже сами не знаем наверняка. Я имею в виду, при каких обстоятельствах он погиб… И было ли это преднамеренным убийством. – А потом он поспешил продолжить: – Ваше министерство обо всем уведомило МИД еще вчера днем. Ведь немцы непременно его схватят. Нам следует исходить из этого. Он передает слишком медленно… Чересчур медленно. Сейчас за ним охотится вся полиция, вся армия. Они захотят взять его живым. По нашему мнению, затем они устроят показательный судебный процесс, добьются от него публичного признания вины, продемонстрируют его оборудование. Мы будем поставлены в очень затруднительное положение. Не надо быть политиком, чтобы понять чувства министра. И потому встает вопрос, как выходить из этого затруднения.