Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)

– Понимаю, – сказал я, по-прежнему не выпуская из рук предметы одежды Вульфа. – Что же это за работа, хотелось бы мне знать?

– Не слишком прибыльная, но и не трудная – вести наблюдение.

– Так я и думал.

Открыв ящик комода, я сунул туда носки и платки. Я стоял и наблюдал, как Вульф вылезает из рубашки, которая, протестуя, трещит по всем швам.

– Я заподозрил это, когда вы велели распаковать чемоданы. Что ж, хоть какое-то разнообразие. Патрулировать пастбище. Быть телохранителем быка. Вы прекрасно выспитесь сегодня. Ведь вам ни с кем не придется делить эту чудесную комнату.

– Не дерзи, Арчи. Конечно, это будет скучно для такого непоседливого человека, как ты…

– Скучно? – Я замахал рукой. – Что вы! Скучать одному в ночи, поверяя свои тайны звездам? Вы меня плохо знаете. Я буду задыхаться от счастья, сознавая, что мое бдение позволит вам наслаждаться сном в этой прекрасной постели… И еще рассвет! Мистер Вульф, я обожаю встречать рассветы!

– Ты не увидишь рассвета.

– Черта с два! Разве что меня пристрелит Клайд. Или бык подцепит на рога.

– Ни то, ни другое. Я уже обо всем договорился с мистером Праттом и мистером Макмилланом. Тот человек, по имени Дейв, будет сторожить, пока мы ужинаем. В восемь тридцать ты его сменишь, а в час тебя сменит мистер Макмиллан. Ты и дома часто ложишься в такое время. Только не шуми, когда придешь. Я не привык, чтобы меня будили.

– Ладно.

Я снова полез в чемодан и достал Вульфу свежую рубашку.

– Но будь я проклят, если потерплю рядом с собой дробовик этого Дейва. Я улажу это с Макмилланом. Кстати, я тоже подрядился на одну работенку. Не очень прибыльную. Я получу два доллара в качестве гонорара, но их поглотят расходы. Клиент – мисс Кэролайн Пратт.

– Не дури, – пробормотал Вульф.

– Истинная правда. Она заплатила мне два доллара, чтобы я спас ее брата от участи, которая страшнее смерти. До чего все-таки здорово быть детективом! Половину ночи нянчить быка, чтобы на следующий день пасть жертвой блондинки. Гляньте, здесь оторвана пуговица – придется послать телеграмму Фрицу.

Поверить звездам свои тайны мне не удалось. Еще до захода солнца начали сгущаться тучи, и к половине девятого наступила кромешная тьма. Вооружившись фонариком и основательно набив желудок вкусной пищей – конечно, уступающей яствам Фрица Бреннера, но во много раз лучше стряпни из праттерий, – я покинул общество, когда все еще потягивали кофе, и отправился на дежурство. Миновав огород, я заметил Дейва. Он сидел на перевернутом бочонке и судорожно сжимал в руках дробовик.

– Все в порядке, – объявил я, выключая фонарик, чтобы не расходовать батарейки. – Ты, должно быть, уже предвкушаешь ужин?

– Нет, – ответил он. – Я не ем так поздно. Я поел мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю.

– Очень интересно. А где бык?

– Последние полчаса я его не видел. Но он был вон там, за большим деревом. И почему они не хотят его привязать? Ума не приложу.

– Пратт объяснил, что в первую ночь быка привязали, но он так ревел, что не давал никому спать.

Дейв хмыкнул:

– Ну и пусть бы себе ревел.

Решив поискать быка – все лучше, чем торчать на одном месте, – я пошел вдоль забора к воротам, через которые мы въехали, когда спасали Вульфа. Да, ночка и впрямь выдалась темная. Пройдя ярдов тридцать, я посветил на пастбище, но быка не обнаружил. Я увидел его, когда миновал ворота. Он не лежал на траве, как ему, по моему мнению, подобало, а стоял, уставившись на луч фонарика. Он был огромный, как слон. Я крикнул ему: «Все в порядке, дружище. Это я, Арчи, не волнуйся!» – и с этими словами повернулся и отправился обратно.

Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят! Тем не менее, раз уж мне выпало дежурить до часу ночи, я решил проявлять бдительность на случай, если какой-нибудь болван все-таки решится сунуться на выпас. Умыкнуть быка можно было только через ворота, причем для этой цели лучше подходили боковые. Туда я и побрел, придерживаясь рукой за забор. Конечно, куда проще было бы пройти напрямик через пастбище. В такой темноте Цезарю вряд ли снова захочется поиграть со мной в пятнашки, но все же…

За огородом, ярдах в двухстах, виднелись освещенные окна дома. Дойдя до угла забора, я повернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я уже проходил мимо нашей машины, по-прежнему уютно уткнувшейся в дерево. Вот наконец и ворота. Я оседлал забор и посветил на пастбище, но свет фонарика не достал до быка. И я его выключил.

Если долго живешь в деревне, то знаешь все ночные звуки. Мне же все было внове – каждый звук вызывал естественное любопытство. Сверчки и кузнечики в счет не идут, но когда что-то шуршит в траве, интересно узнать, что это такое. Что-то зашуршало на дереве, за дорогой. Зашумела листва, затем все замерло и вновь зашумело. Может быть, сова, решил я, или какой-то безобидный зверек. Луч фонарика его все равно не достанет.

Так я просидел с полчаса, когда услышал другой звук, на этот раз со стороны машины. Как будто нечто тяжелое ударилось обо что-то. Я посветил фонариком, сначала ничего не увидел, но потом разглядел за машиной белое пятно. Я хотел было крикнуть, но сдержался, погасил фонарик, спрыгнул с забора и отскочил в сторону. Могло статься, что Гернсейская лига подослала парочку отчаянных парней или сам Клайд Осгуд оказался отчаянным. Я осторожно приблизился к машине, обошел ее сзади и ухватил кого-то за плечо.

Обладатель плеча взвизгнул, дернулся и возмущенно вскрикнул:

– Эй! Больно ведь!

Я включил фонарик, разжал пальцы и отступил.

– Ради бога, – сердито сказал я, – только не говорите мне, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю.

Закутанная в темный платок поверх светлого платья, в котором она была за ужином, Лили Роуэн встала, потирая плечо.

– Если бы я не натолкнулась на крыло вашей машины, – заявила она, – вы бы и не догадались, что я здесь, и напугались бы до смерти.

– Замечательно. И зачем вам это?

– Черт побери, вы мне вывихнули плечо.

– Я вообще зверь. Как вы сюда попали?

– Пешком. Вышла прогуляться. Я не ожидала, что так темно, думала, глаза привыкнут. У меня зрение как у кошки, но такого мрака я не припомню. Это ваше лицо? Стойте спокойно.

Она дотронулась до моей щеки. Сперва я решил, что она царапнет, но прикосновение оказалось нежным. Когда же я почувствовал, что ее пальцы начинают ласкать мое лицо, то отшатнулся:

– Не надо! Я боюсь щекотки.

Она расхохоталась:

– Я хотела удостовериться, что это ваше лицо. Вы будете завтра обедать со мной?

– Да.

– В самом деле? – В ее голосе звучало удивление.

– Конечно. Точнее, вы можете пообедать со мной. Вы мне представляетесь довольно занятной особой. Почему бы не потратить на вас немного времени? Как на игрушку, которую можно выкинуть, когда натешишься. Ни для чего иного женщины мне не нужны. Все мои помыслы сосредоточены на карьере. Моя мечта – стать полисменом.

– Боже! Значит, мы должны быть благодарны, что вы уделяете нам хоть какое-то внимание? Давайте посидим немного в машине.

– Она заперта, а ключа у меня нет. К тому же я могу заснуть, а это мне не полагается – я охраняю быка. Поэтому вам лучше уйти. Я обещал держать ухо востро.

– Чушь!

Она обогнула крыло машины, задев меня, и села на боковую подножку.

– Идите сюда и дайте мне сигарету. Клайд Осгуд потерял голову и поэтому свалял дурака. Что может случиться с быком, если здесь всего двое ворот и одни находятся возле дома, а вторые охраняете вы? К тому же сейчас вы ничем не можете способствовать своей карьере. Идите же сюда и поиграйте с одной из ваших игрушек.

Я посветил в направлении ворот, выключил фонарик и подсел к ней.

– Не так близко, – произнесла она совершенно другим тоном. – Я боюсь щекотки.

– Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности, – признал я, доставая сигареты. – Однако должен предупредить, что такие выходки меня раздражают. Ничего нового для меня вы не придумаете. К тому же вы немного не рассчитали. Подобная игра в кошки-мышки оправдана только тогда, когда вы уверены, что рыбка уже клюнула, а вам еще далеко…

Я прервал свои рассуждения, потому что она вскочила и зашагала прочь.

– Обед отменяется, – крикнул я ей вдогонку, – а что-то другое вы вряд ли сможете предложить.

Она вернулась, вновь уселась на подножку в футе от меня и провела кончиками пальцев по моему рукаву.

– Дайте мне сигарету, Эскамильо.

Я чиркнул спичкой, и она прикурила.

– Спасибо. Ну что ж, давайте знакомиться? Расскажите мне о себе.

– Что именно?

– Ну… расскажите о своей первой женщине.

– С удовольствием. Я плыл вверх по Амазонке на каноэ. Я был один, так как всю провизию шутки ради скормил крокодилам, а нанятые мной туземцы сбежали в джунгли. В течение двух месяцев я питался только рыбой, но однажды огромный тарпон оборвал мою снасть, и я остался без пропитания. Я умирал от голода, но упорно двигался вверх по реке, пока на пятый день не наткнулся на маленький островок. На берегу его стояла женщина восьми футов ростом. Это была амазонка. Я причалил к берегу, она подхватила меня на руки и отнесла в свою хижину, уверяя, что мне недостает только женской ласки. Ничего съедобного на острове не оказалось. Поэтому я избрал единственный выход и к заходу солнца уже варил амазонку в огромном котле, куда она обычно выжимала масло из лимонов. Она оказалась потрясающе вкусной. Насколько я помню, это и была моя первая женщина. Конечно, с тех пор…