Монс Каллентофт - Дикая весна

– Ну, давай же!

– Стреляй!

– Это твоя задача.

– Убей их, стреляй, черт подери!

Но ни один из них не смог спустить курок.

Нанять кого-то совершить для них убийство – одно дело, и совсем другое – сделать это своими руками. То, что произошло где-то, кажется вымыслом. Реальность – совсем другое дело.

Дети замерли посреди комнаты. Молчат. Словно ослепли.

Леопольд и Хенри увидели маленькие тела в темной комнате и снова начали кричать:

– Ты должен выстрелить! Мы не можем это так оставить!

Но тут Хенри заговорил другим тоном:

– Мы должны оставить их в живых.

– Мы должны убить их! – крикнул ему в ответ Леопольд.

– Я не могу. Тогда сделай это ты.

– Если мы не убьем их, они никогда не исчезнут.

– Посмотри, какие они напуганные!

– Тогда я убью тебя.

– Не сможешь. Ты прекрасно знаешь, что не сможешь. Оставим их здесь. Мы не можем предать друг друга.

Леопольд посмотрел на брата, понимая, что тот прав, затем кивнул.

«Хорошо, оставим их здесь. Кто ожидал чего-то другого? Я сдаюсь, как всегда, я же полный ноль».

Братья заперли дверь, оставив детей одних, взбежали вверх на террасу, бросили оружие на каменный пол и устремили взгляды на темный сад, на черное, почти неподвижное море и на сараи с животными. Услышали, как что-то незнакомое колотится в дверь изнутри в одном из сараев, и почувствовали, как подступает отчаяние и ими овладевает примитивный инстинкт самосохранения.

«Что делать? Бежать? Оставить их здесь? Но куда нам податься – или застрелиться, оставив детей в живых, или застрелить их, а потом застрелиться самим?»

Вопросы, движущиеся по кругу.

Все, что минуту назад, внизу, у входа в комнату, казалось таким очевидным, теперь снова вернулось вопросительными знаками, с которыми никак не справиться.

И что бы они ни делали, как бы ни старались вытравить из себя все сочувствие, оно по капельке возвращалось обратно, и это вызывало у них фрустрацию.

«Мы не такие.

Мы руководствуемся математикой.

Рациональным мышлением».

А у дверей комнаты тикает бомба. Та, что они заказали в Бангкоке перед похищением детей на Пхукете, – ее мощности достаточно, чтобы разнести весь особняк на мелкие кусочки. Пилот чартерного самолета и не подозревал, что они везут такое в своих чемоданах. Против украденных детей он не возражал. Но бомба?..

Они приземлились в аэропорту в Йевле, а затем привезли детей сюда. Тогда братья пребывали в радостном возбуждении: «У нас получится, мы справимся».

В последний день они не заботились о бомбе. Были не в состоянии думать о ней. Угроза близкой смерти – их и детей – повисла в воздухе.

Дать бомбе взорваться? Через пару часов надо снова переставлять часовой механизм.

– Сваливаем! – крикнул Леопольд.

– Может, все-таки отпустим детей на свободу? – спросил Хенри.

– Мы должны убить их.

– Так поступил бы отец, да?

Они снова вернулись на нижний этаж, открыли двери, вытащили детей и поволокли их в гостиную.

Сначала они проверили часовой механизм бомбы и переставили его чуть-чуть назад, дав себе чуть побольше времени. Сейчас, когда на море спокойно, они наверняка без труда доберутся через Балтийское море до Эстонии.

Дети молчали, как мыши. Даже трехлетка не проронил ни звука, словно они уже перешли за границу страха, за пределы всего живого, еще до того, как умереть.

От них плохо пахло, когда братья забрали их из комнаты. Их тела были покрыты засохшей коричневой грязью, и они больше смахивали на животных, чем на маленьких людей.

– Может быть, возьмем их с собой? – спросил Хенри. – Они пригодятся как заложники.

– От них больше проблем, чем пользы, а если нас задержат, то срок нам дадут бесконечный, – ответил Леопольд, и Хенри понял, что брат прав. То, что нужно сделать, следует довести до конца.

Братья сели, взяв детей на колени, обняли их, чтобы успокоить, а потом поднесли пистолеты к их вискам.

Они сворачивают направо, в сторону моря, которое должно быть расположено в нескольких километрах к востоку.

Пустые дачи среди деревьев. Они только что проехали мимо таблички, указывающей дорогу к старому детскому лагерю, в пятнадцати километрах отсюда.

Навигатор ведет их правильным курсом.

Их движение во тьме регистрируется на яркой цветной панели, освещающей темный салон машины.

– Как ты думаешь, они там? – спрашивает Зак.

Ощущая на груди холод пистолета, Малин произносит:

– Не знаю, но у меня такое чувство, что мы идем по верному следу.

Они проезжают то, что должно представлять собой последний дом перед тридцать седьмым номером – домом, которого нет, но который, тем не менее, существует.

Свет фар освещает лес, зелень густеет, кажется почти тропической – но ведь не может же здесь быть пальм? Нет, сосны, ели, густые заросли папоротника – и острое ощущение того, что находишься в первобытном лесу. Они проезжают еще несколько километров, прежде чем дорога выходит к морю. Здесь светлее, и Зак отключает дальний свет, чтобы не выдать их появления – если вдруг кто-нибудь их здесь ждет.

Они объезжают большой мыс, затем небольшой залив и медленно движутся вперед по гравийной дороге, и вдруг остров вырастает перед ними, а высокие сосны, окружающие жилой дом, угадывающийся в глубине леса, кажутся башнями воображаемого замка.

Свет в окнах.

Там кто-то есть.

Братья?

Дети?

Люди, насильно овладевшие природой. Срубившие растения, забившие сваи – и потом восстановившие зелень, чтобы жить здесь со своими чудовищами.

Есть что-то особенное в этом месте. Остров излучает какую-то энергию.

Здесь человек не должен был строить своего жилища.

Здесь природа должна была остаться нетронутой.

Малин и Зак припарковали машину в двухстах метрах от моста, ведущего на остров, и подкрались к высоким, метра два высотой, воротам, опутанным колючей проволокой.

Малин вглядывается в темноту, ища камеры видеонаблюдения, но их здесь нет.

Ни табличек на воротах, ни почтового ящика. Ничто не раскрывает, что и кто прячется здесь, на острове.

Она слышит рядом с собой дыхание Зака. Тяжелое, почти с хрипом, и если дыхание может быть злым, то именно так дышит сейчас Зак.

– Бог ты мой, – шепчет он. – Вот проклятое место! Чувствуешь, Малин? Такое ощущение, что тут и море пахнет серой, а не солью и свежестью.

– Тут очень влажно, – шепчет в ответ Малин. – И теплее, чем должно быть, не так ли? Словно здесь ночи теплее.

Часы в машине показывали без четверти час, когда они оставили ее у опушки.

На острове не видно ни души.

Никого.

Пистолет.

«Неужели мне придется пустить его в ход? – думает Малин. – Может быть. Дети здесь. И братья. Я это чувствую». Малин и Зак не договаривались, что они будут делать, но тут Зак, не говоря ни слова, снимает свою куртку и бросает поверх колючей проволоки на воротах.

– Думаешь, ткань защитит от шипов?

Малин качает головой, чувствует, что они не могут больше стоять у ворот, на виду, нужно двигаться дальше.

– Выстрелить в замо́к мы не можем.

– Проклятье! – бормочет Зак, но потом забирается на ворота, схватившись за куртку, и ему везет – там, где он хватается руками, шипов нет.

Малин следует за ним.

Ей тоже удается обойти шипы, и затем они устремляются вперед, через мост, к большому особняку на острове – дом напоминает гигантский кусок сахара, который кто-то приклеил к крутому обрыву.

Мостки.

В черной воде покачивается большой белый катер.

Не дождь ли собирается? Небо над ними темное, звезд не видно.

Сараи возле виллы. Одна дверь открыта – и, кажется, из маленьких продолговатых домиков доносятся такие звуки, словно там кто-то что-то жует.

Они бегут по мосту, и вот они уже на другой стороне, на острове. Малин беззвучно ступает за спиной у Зака, держащего пистолет наготове, прячется за стволом дерева и вдруг видит, как что-то приближается к ним – что-то большое, ползущее, шипящее, – и ей хочется закричать. Тут Зак зажигает карманный фонарик, который засунул за пояс брюк, когда они покидали машину.

Красные глаза животного горят в темноте.

Мерцают большие желтые зубы.

Виднеется огромное полосатое тело.

Малин прячется за Зака, ощущая ужас – свой и его.

Варан.

Огромный живой варан, с черными и желтыми полосами, покрытый толстой, на вид неуязвимой кожей.

А вот и еще один – и ужасные существа шипят на них. Изголодавшиеся первобытные ящерицы. Братья здесь, теперь Малин уверена в этом. Рептилии кидаются вперед, и Зак направляет луч фонарика прямо в глаза самому большому из них. Малин хочется закричать, бежать прочь, но оба стоят молча, Зак быстро переводит свет фонарика – и тут случается чудо.

Животные отряхиваются, разворачиваются и уползают в темноту. Укладываются где-то в ожидании. В ожидании следующего удобного случая разорвать кого-нибудь на куски.