Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

Взгляд Ренисенб сам собой переместился на мускулистые руки женщины, мявшие глину. И она подумала об Ипи и о сильных руках, которые удерживали его голову под водой. Да, руки Кайт на это способны…

Маленькая девочка, Анх, укололась о колючку и заплакала. Кайт бросилась к ней. Она подхватила дочь, прижала к груди и принялась утешать. Лицо ее светилось любовью и нежностью. Из дома выскочила Хенет и подбежала к ним:

– Что случилось? Она так громко закричала. Я подумала…

Хенет умолкла, явно разочарованная. Ее исполненное злобного любопытства лицо вытянулось. Желанной катастрофы не случилось.

Ренисенб переводила взгляд с Хенет на Кайт.

Ненависть на одном женском лице. Любовь на другом. Интересно, подумала она, которое из этих чувств опаснее?

– Будь осторожен, Яхмос, остерегайся Кайт.

– Кайт? – удивленно воскликнул Яхмос. – Моя дорогая Ренисенб…

– Говорю тебе, она опасна.

– Наша тихоня Кайт? Она всегда была робкой, покорной женщиной, не очень умной…

Ренисенб не дала ему договорить:

– Никакая она не робкая и не покорная. Я ее боюсь, Яхмос. И хочу, чтобы ты ее остерегался.

– Кайт? – Он все еще не мог побороть удивление. – Не могу представить, что она сеет вокруг себя смерть. На это у нее не хватит мозгов.

– Не думаю, что тут нужны мозги. Достаточно разбираться в ядах. Понимаешь, эти знания часто передаются по наследству, в семьях. От матери к дочери. Они сами делают настои из ядовитых трав. Кайт на такое способна. Ведь она сама готовит лекарства, когда болеют дети.

– Да, действительно, – задумчиво произнес Яхмос.

– Хенет тоже злая женщина, – продолжила Ренисенб.

– Хенет… да. Мы никогда ее не любили. Честно говоря, если бы не заступничество отца…

– Она обманывает отца, – сказала Ренисенб.

– Вполне возможно, – с готовностью согласился Яхмос. – Она все время ему льстит.

Ренисенб удивленно посмотрела на брата. Впервые в жизни она услышала из его уст критику Имхотепа. Яхмос всегда боготворил отца.

Но теперь, поняла она, брат постепенно берет бразды правления в свои руки. За последние несколько недель отец сильно сдал. Утратил способность приказывать и принимать решения. И даже ослаб физически. Он мог часами сидеть, глядя в пространство невидящими глазами. Иногда казалось, что Имхотеп не понимает обращенных к нему слов.

– Ты думаешь, Хенет… – Ренисенб умолкла. Потом оглянулась и зашептала: – Если это она… как ты думаешь, кто… Кто?

Яхмос схватил ее за руку:

– Тише, Ренисенб, такое лучше не произносить вслух – даже шепотом.

– Значит, ты считаешь…

– Молчи, – тихо, но твердо сказал Яхмос. – Мы кое-что придумали.

На следующий день приходился праздник новолуния. Имхотепу пришлось подняться к гробнице и совершить жертвоприношения. Яхмос умолял отца поручить это дело ему, но тот был непреклонен.

– Если я сам не прослежу за всем, – он тщетно пытался держаться так же уверенно и твердо, как прежде, но получалась лишь жалкая пародия, – то как я могу быть уверенным, что все будет сделано как полагается? Разве я когда-нибудь уклонялся от своих обязанностей? Разве я не содержал вас всех, не кормил вас…

Его голос прервался.

– Всех? Всех?.. Ах да, я забыл… два моих храбрых сына… мой красивый Себек… мой умный, любимый Ипи… Они оставили меня. Яхмос и Ренисенб… мои дорогие сын и дочь… вы по-прежнему со мной… но надолго ли… надолго ли…

– Надеемся, на долгие годы, – сказал Яхмос.

Он говорил громко, словно с глухим.

– А? Что? – Имхотеп как будто совсем перестал соображать. Потом он вдруг заявил: – Это зависит от Хенет, разве не так? Да, это зависит от Хенет.

Яхмос и Ренисенб переглянулись.

– Я тебя не понимаю, отец, – ласково сказала женщина, стараясь отчетливо выговаривать слова.

Имхотеп что-то пробормотал, но Ренисенб ничего не могла понять. Потом он заговорил громче, но глаза его оставались тусклыми и пустыми:

– Хенет меня понимает. Всегда понимала. Она знает, как велики мои обязанности… как велики… Да, как велики… А в ответ одна неблагодарность… Отсюда возмездие. Да, думаю, так всегда бывает. Самонадеянность должна быть наказана. Хенет всегда была скромной, послушной и преданной. Ее следует вознаградить…

Он выпрямился и торжественно произнес:

– Слушай меня, Яхмос. Хенет должна получить то, что хочет. Вам следует выполнять ее указания!

– Но почему, отец?

– Потому что я так говорю. Потому что, если желание Хенет исполнится, смертей больше не будет…

Он величественно кивнул и удалился, оставив Яхмоса и Ренисенб, смотрящих друг на друга в недоумении и тревоге.

– Что это значит, Яхмос?

– Не знаю, Ренисенб. Иногда мне кажется, что отец больше не отдает себе отчета в своих словах и поступках…

– Наверное, ты прав. Но мне кажется, Яхмос, сама Хенет очень хорошо знает, что говорит и делает. Только вчера она сказала мне, что скоро станет главной в этом доме.

Они переглянулись. Затем Яхмос сжал локоть сестры:

– Не зли ее. Ты слишком открыто проявляешь свои чувства, Ренисенб. Слышала, что сказал отец? Если Хенет получит то, что хочет, смертей больше не будет…

Хенет сидела на корточках в одной из кладовок и пересчитывала простыни. Они были старыми, и она поднесла к глазам метку в углу одной из них.

– Ашайет, – пробормотала Хенет. – Простыни Ашайет. Помечены годом, когда она сюда приехала… вместе со мною… Столько лет назад… Хотела бы я знать, Ашайет, известно ли тебе, для чего теперь используются эти простыни?

Она засмеялась, но вдруг умолкла, услышав какой-то звук у себя за спиной, потом вздрогнула и оглянулась.

Это был Яхмос.

– Что ты делаешь, Хенет?

– Бальзамировщикам нужно больше полотна. Они использовали несколько стопок простыней. Только вчера ушло четыре сотни локтей. Не напасешься полотна на эти похороны! Приходится использовать старое. Эти простыни добротные и не слишком изношенные. Простыни твоей матери, Яхмос… да, простыни твоей матери…

– Кто разрешил тебе их взять?

Хенет рассмеялась:

– Имхотеп все поручил мне. Я не обязана ни у кого спрашивать разрешения. Он доверяет бедной старой Хенет. Знает, что она все сделает как надо. Я давно уже присматриваю за всем хозяйством в доме. И надеюсь… теперь… я получу награду!

– Похоже на то, Хенет, – не стал возражать Яхмос. – Мой отец сказал, что, – он сделал паузу, – все зависит от тебя.

– Правда? Приятно слышать… хотя ты, Яхмос, наверное, с ним не согласен.

– Ну… не уверен. – Тон Яхмоса оставался доброжелательным, однако теперь он пристально вглядывался в Хенет.

– Думаю, тебе лучше согласиться с отцом, Яхмос. Нам ведь не нужны еще… неприятности, правда?

– Я не совсем тебя понимаю. Ты хочешь сказать, нам не нужны еще смерти?

– Смерти будут, Яхмос. Да…

– И кто же умрет следующим, Хенет?

– Откуда мне знать?

– Ты много знаешь. Например, за день до смерти Ипи ты знала, что он умрет… Ты очень умна, Хенет.

Старуха вскинула голову:

– Ну вот, ты начинаешь это понимать! Я больше не бедная, глупая Хенет. Я та, кто знает.

– Что же ты знаешь?

Голос Хенет изменился – он стал низким и резким.

– Я знаю, что наконец могу делать в этом доме все, что хочу. Никто меня не остановит. Имхотеп уже во всем полагается на меня. И ты будешь делать то же самое, да, Яхмос?

– А Ренисенб?

Хенет злорадно рассмеялась:

– Ренисенб здесь не будет.

– Ты думаешь, следующей умрет Ренисенб?

– А что ты думаешь, Яхмос?

– Я жду твоего ответа.

– Может, я имела в виду, что Ренисенб выйдет замуж… и уедет.

– Что ты хочешь сказать, Хенет?

Старуха усмехнулась:

– Иса однажды назвала мой язык опасным. Может, так и есть… – Она визгливо рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед. – Ну, что скажешь, Яхмос? Могу я наконец делать в этом доме все, что захочу?

Несколько секунд мужчина пристально смотрел на нее.

– Да, Хенет, – ответил он. – Ты очень умна. Можешь делать все, что хочешь.

Он повернулся, собираясь уйти, и едва не столкнулся с Хори, который спешил к нему из центральной комнаты.

– Вот ты где, Яхмос. Имхотеп ждет тебя. Пора подниматься к гробнице.

Яхмос кивнул.

– Уже иду. – Он понизил голос: – Хори, мне кажется, Хенет сошла с ума… она явно одержима демонами. Я начинаю верить, что это она виновата во всем.

Хори ответил не сразу, но голос его был спокоен и бесстрастен:

– Она странная женщина… и злая. Я так думаю.

Яхмос понизил голос еще больше:

– Хори, мне кажется, Ренисенб грозит опасность.