Дональд Уэстлейк - Банк, который булькнул

— Да, именно так, — внушительно сказал Дортмундер. — И это вы и ваша семья можете себе позволить всего за какие-то десять долларов.

— Ну надо же! — потрясённо произнесла хозяйка дома, довольно миловидная женщина лет тридцати пяти. Судя по тому, как выглядела комната, в которой они находились, превыше всего на свете она ценила чистоту и порядок. Гостиная, обставленная удобной, хотя и напрочь лишённой индивидуальности мебелью, была прибрана с такой тщательностью и великой страстью к чистоте, что напоминала интерьер новенького жилого прицепа. Портьеры по обе стороны широкого окна выглядели такими прямыми, а каждая складочка на них — настолько идеально закруглённой и гладкой, что больше походили не на куски ткани, а на искусную гипсовую подделку. Из окна, которое они обрамляли, открывался вид на аккуратную, залитую весенним солнцем голую лужайку и не менее аккуратную асфальтовую дорожку, на противоположной стороне которой находился домик «в сельском стиле», каждой деталью отделки как две капли воды похожий на соседний.

Готов поспорить, что эти портьеры у неё не такие уж чистенькие, подумал Дортмундер.

— Да, — повторил он вслух, обводя широким жестом рекламные проспекты, теперь уже покрывавшие не только кофейный столик, но и пол вокруг него. — Вы получаете и энциклопедию, и «Удивительную Научную Библиотечку для Подростков» с книжной полкой для неё, и глобус, и право в течение пяти лет бесплатно пользоваться всеми информационными данными нашего гигантского исследовательского центра в Батте, штат Монтана, и…

— Но ведь нам не придётся ездить для этого в Монтану, не так ли? — Хозяйка принадлежала к числу тех подтянутых и «уютных» женщин, которые умудряются выглядеть хорошенькими даже с нахмуренными бровями. Удел жизни подобных дамочек — это в лучшем случае дослужиться до места заведующей столовой ОСОД,[1] так ведь нет же, вот она, в этом гетто для «белых воротничков» в самом центре Лонг-Айленда.

— Нет-нет, что вы! — покачал головой Дортмундер, одарив её совершенно искренней улыбкой. Большинство домохозяек, с которыми ему по роду своей деятельности приходилось сталкиваться, оставляли его равнодушным, но время от времени попадались и такие, которые ещё не успели окончательно отупеть от монотонной жизни в пригороде, и подобные встречи всегда его радовали. Она бойкая, подумал Дортмундер и улыбнулся тому, что ему выпала редкая возможность использовать это слово применительно к клиентке, пусть даже и мысленно. Затем он снова улыбнулся хозяйке. — Вы пишете в Батт, штат Монтана. Вы говорите, что хотите получить все имеющиеся сведения относительно… э…

— Об Ангилье,[2] — подсказала та.

— Разумеется, — Дортмундер кивнул с таким видом, словно прекрасно понимал, о чём идёт речь. — Обо всём, что угодно. И вам присылают все сведения.

— Надо же, — зачарованно пробормотала она, окидывая взглядом рекламные проспекты, разбросанные по её тщательно вылизанной гостиной.

— И не забудьте про пять ежегодных дополнительных выпусков, — напомнил Дортмундер, — чтобы в течение следующих пяти лет ваша энциклопедия постоянно пополнялась свежими научными данными.

— Надо же, — в третий раз повторила она.

— И всё это вы можете себе позволить, — подытожил Дортмундер, — всего за какие-то десять долларов.

Было время, когда в подобной ситуации он говорил «за какие-то жалкие десять долларов», но вскоре стал замечать, что клиенты, которые в конце концов ему отказывали, почти всегда морщились при слове «жалкие». Поэтому Дортмундер изменил формулировку, и результат не заставил себя долго ждать. Чем проще, тем лучше, решил он.

— Да, судя по всему, вещь и впрямь чудесная, — согласилась женщина. — Вы не могли бы подождать, пока я схожу за сумочкой?

— Конечно, — с готовностью кивнул Дортмундер.

Она вышла из комнаты, а Дортмундер, откинувшись на спинку дивана, посмотрел в окно и лениво улыбнулся. Должен же человек на что-то жить, пока не подвернётся солидное дело, а в таких случаях нет ничего лучше, чем старое доброе мошенничество с энциклопедиями. Разумеется, для этого годятся только весна и осень, поскольку зимой таскаться от дома к дому слишком холодно, а летом — слишком жарко. Но если заниматься этим в подходящее время года, то лучшего способа заработать и не придумаешь. Всё время проводишь на свежем воздухе и в приличных районах, к тому же всегда есть возможность посидеть, удобно вытянув ноги, в уютной гостиной и поболтать с приятной дамочкой из пригорода, да ещё при этом заработать себе на хлеб.

Предположим, на каждого клиента уходит десять-пятнадцать минут, хотя обычно определить тех, кто откажется, можно почти сразу. Если на трюк с энциклопедией клюнет хотя бы один из пяти, это приносит десять долларов в час. Если работать по шесть часов в день пять дней в неделю, то на круг выходит триста долларов, а для человека со скромными запросами даже в Нью-Йорке этого более чем достаточно.

И взнос в десять долларов тоже был идеально рассчитанной суммой. Меньшая сумма просто не оправдывала затраченных усилий. А если заломить больше, то автоматически попадаешь в положение, когда домохозяйка либо пожелает обсудить это с мужем, либо выпишет чек. Дортмундеру вовсе не улыбалось получать деньги по чекам, выписанным на имя компании, выпускавшей энциклопедии, поэтому те несколько чеков на десять долларов, которые некоторым удавалось ему всучить, он в конце рабочего дня просто выбрасывал.

Дортмундер посмотрел на часы. Почти четыре пополудни. Он решил, что на сегодня это будет последняя клиентка. Сейчас он с ней закончит, а потом отправится к ближайшей железнодорожной станции и вернётся в центр. К тому времени, когда он доберётся до дома, Мэй уже должна будет прийти с работы из своего «Бохэка».[3]

Может, пора начать складывать рекламу в атташе-кейс? Нет, торопиться не стоит. А кроме того, с психологической точки зрения куда лучше, когда клиент до того самого момента, как расстанется с денежками, своими глазами видит, что он покупает.

Другое дело, что он и не подозревает, что за свои кровные он покупает всего лишь расписку. Кстати, раз уж о ней зашла речь, то почему бы её не приготовить? Дортмундер щёлкнул замочками лежавшего на диване атташе-кейса и поднял крышку.

Слева от дивана на журнальном столике стояли лампа и телефон — не обычный белловский аппарат, а европейская модель кремового цвета. И как раз в тот миг, когда Дортмундер запустил руку в кейс, чтобы достать книжечку с бланками расписок, этот самый телефон очень тихо прозвякал: дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит-дит.

Дортмундер подозрительно уставился на телефон. Левой рукой он придерживал крышку кейса, правая была уже внутри и сжимала книжку с бланками, но он застыл. Должно быть, кто-то набирает номер на параллельном аппарате. Дортмундер, нахмурившись, продолжал смотреть на телефон, который вновь тихонько звякнул: «дит». На этот раз цифра поменьше, скорее всего, «1». Почти сразу телефон ещё раз издал короткое «дит» — стало быть, ещё одна единица. Дортмундер ждал, замерев, но больше звоночков не было.

Просто трёхзначный номер? Сначала большая цифра, затем — две маленькие. Что же это за номер такой?

Чёрт! «911». Телефон полиции!

Рука Дортмундера проворно выскользнула из атташе-кейса без книжки с расписками. Собирать рекламные проспекты уже не было времени. Методично защёлкнув замочки кейса, Дортмундер встал, спокойно подошёл к двери и, открыв её, вышел на улицу. Аккуратно прикрыв за собой дверь, он быстро зашагал по дорожке к тротуару, свернул направо и прибавил ходу.

Сейчас ему позарез требовалось какое-нибудь укрытие — магазин, кинотеатр или такси. Впрочем, что там говорить, сгодилась бы даже церковь. Хоть что-нибудь, где можно отсидеться. Если он будет продолжать просто так шагать по улице, то на спасение у него не останется ни единого шанса. Но, насколько хватало глаз, ничего похожего поблизости не наблюдалось — ничего, за исключением домов, голых лужаек и трёхколёсных детских велосипедов. Совсем как тот бедуин в «Лоуренсе Аравийском», который свалился со своего верблюда посреди пустыни, Дортмундер упорно продолжал идти вперёд, несмотря на то, что был обречён.

Навстречу ему пронёсся пурпурный «олдсмобиль-торнадо». Дортмундер не обратил на него внимания, пока не услышал, как у него за спиной завизжали тормоза. Тогда он улыбнулся и с облегчением прошептал:

— Келп.

Он обернулся. «Олдсмобиль» делал сложный разворот, пятясь и виляя из стороны в сторону, без особого, впрочем, успеха. Было видно, как водитель бешено крутит руль, словно капитан пиратского судна, застигнутого ураганом, заставляя «олдсмобиль» судорожно дёргаться между бордюрами.