Алена Смирнова - Пикник с покойником

— Поль, заглохни, — попросил Сергей Балков.

— Предатель, — вывернулась я, преодолев искушение вцепиться зубами в его ладонь.

Лейтенант отшвырнул меня подальше от грубого типа и принялся его умасливать:

— Не горячись. На улице льет дождь. Куда пенсионеров в шоковом состоянии гнать? Через десять минут друг заедет, уберемся.

— Если не поторопитесь, мои телохранители из вас отбивных понаделают.

— Понял…

Как я презирала труса Балкова в эти минуты. О несоблюдении им некоторых формальностей при проникновении в дом не подумала и никак не могла взять в толк, почему он не предъявляет удостоверение. А Сергей снял трубку, набрал номер и запричитал:

— Боря, у нас такая непруха…

Минут восемь канули в вечность, и в дверь позвонили.

— На выход, народ, — бодренько пригласил Борис Юрьев. — Говорят, вас из оскверненной квартиры надо вызволять.

— Боря, дай ему в морду, — потребовала я.

— Сережке? — уточнил Юрьев с ехидцей.

— Ему я сама врежу, чтобы не толкался.

— Наслаждение получу при виде, — пообещал Борис и стал теснить меня к выходу, шепча: — Проводи друзей, Поля. Там Виктор Николаевич бугаев в «мерсе» шерстит. Вспомнил, что ты здесь, и захотел помочь. Но его…м-м-м… практическая сметка очень пригодилась. Я за Серегой послежу. Я взорвалась:

— Вдвоем на одного полезете?! Чем же вы лучше гада, грозившего нам расправой охранников?

— Теперь, когда мои подопечные в безопасности… вот теперь и посмотрим, чего ты стоишь без телохранителей, — услышала я предложение кровожадного Балкова.

Однако не сумела адекватно отреагировать, потому и испепеляла Юрьева взглядом.

— Поля, — с непривычным спокойствием вдалбливал мне Борис, — Сергей у нас парень основательный. Он всегда стремится к совершенству, к идеалу стремится. Достал его этот мудак. Я должен проследить, чтобы коллега бритоголового по стенке не размазал. Мужик ведь и впрямь владелец жилплощади.

И тут до меня дошло. Балков не затевал потасовку при мне, при Нинели Михайловне и Давиде Григорьевиче. Зато сейчас отведет душеньку. А мне не по нраву роль общественного контролера. Поэтому сообщила Борису:

— Жду в машине. Но ты не сильно гаси Сережины инстинкты.

— Злые, безжалостные создания эти бабы, — помрачнел Юрьев.

Нинель Михайловна и Давид Григорьевич запросились в гостиницу, чтобы побыть наедине с горем. Но в итоге остались у меня. Я спустилась к Вику и до утра ревела. Полковник утешал меня, как мог, — даже совестно стало за его бессонницу.

— Я найду убийцу Зингера, детка, — принялся бредить на рассвете Измайлов.

— Я сама, будь я проклята, — ляпнула я.

— Умоляю, не вмешивайся. И главное — без журналистов. Дело щекотливое, скандальное, его неимоверно раздуют, — занудил полковник.

Я не стала спорить, а приготовила форшмак по рецепту матушки Левы. Сонный Измайлов отрезал чудовищной толщины ломти булки и накладывал на них селедочный фарш в масштабе один к трем. И правильно: если «боевая подруга» не дает сомкнуть глаз, надо наедаться на неделю вперед. Здоровый подход к жизни.

Менты были не правы. Они упорно подозревали Леву Зингера в краже секретов Кости Ерофеева, что меня доконало. Если честно, после отъезда Нинель Михайловны и Давида Григорьвича с гробом Левушки я ждала положительных результатов. Но милицейские уникумы дорассуждались лишь до фальшивого алиби Ерофеева и преступного сговора людей, явившихся на работу первыми. Логично, конечно. Балков с Юрьевым замучились, терзая сотрудников проектного отдела архитектурной мастерской. Еще бы! Улик никаких, вся надежда на неосторожное слово. И парни Измайлова докопались:

Лида Симонова предлагала Леве фиктивный брак, чтобы без лишних формальностей выехать из страны, а Костя Ерофеев просил рекомендовать себя в качестве гениального творца — вдруг контракт перепадет.

Рассчитав примерно темп дальнейшего расследования, я решила, что настало мое время. Обзвонила человек двадцать и выяснила подозрительную подробность. Лева постепенно рвал связи с нашими общими знакомыми. Кто-то не общался с ним два месяца, кто-то три. Последний номер я набрала с отчаяния и услышала:

— Мишелиха на проводе.

— Ленка, ты? — усомнилась я, потому что дама эта, по моим сведениям, пребывала в Ганновере.

— Угу, не верьте клеветникам, я хорошая.

Точно, Мишелиха, то бишь красивая Елена Павловна Мишель, бывшая манекенщица, главбух, глава маленькой фирмы и еще бог знает кто.

— Полинка, немедленно приезжай, — потребовала Ленка. — Иначе я выжру всю водку.

— Все равно выжрешь, пока добираюсь, — сказала я. — Можешь приканчивать остатки, привезу новую порцию.

— Будет сделано, — подчинилась бедовая Мишелиха. — Но ты уж побольше вези.

Теперь жуткая истина. Когда Елене Мишель хочется принять, она идет в баню под окнами. Там буфетчицы оповещены, что она чистит собаку смесью водки и уксуса. Шикарная Ленка, не таясь, выносит семьдесят пять граммов «Пшеничной» в баночке из-под кофе «Якобc» и называет дальнейшее: «Выжру всю водку». Словом, я купила шампанского и отправилась к ней.

После заграничного житья мадам начала сдавать. Во всяком случае, пригубив мой принос, она раскисла до невообразимости.

— Полинка, ты знакома с Алексом? — спросила Лена.

— Нет, — отозвалась я.

— Совсем-совсем?

— Совсем.

— А он сыграл в ящик.

— И он тоже?

— Кто еще?

— Лева Зингер.

Вой Ленки был сравним разве что с мартовскими рыданиями котов. Лет в десять я искала выброшенного в палисадник несчастного младенца, пока какая-то тетка не окатила меня из окна водой и матом. Призванные уже моими воплями на подмогу родители объяснили, что я слышала не грудничковыq плач, а свадебные кошачьи хоры. Я еще много лет им не верила.

Мишелиха пинала стоявший на полу компьютер и, захлебываясь слезами, орала:

— Вот он, вот он!

— Ты сунула в компьютер урну с прахом Алекса? — изумилась я.

— Дура, это подарок Алекса. Леве, Алекс подарил.

— Стоять, сидеть, лежать… На собачниц такие команды действуют безотказно. Мишелиха перестала голосить, угомонилась и попросила:

— Подналяг на шкаф справа, Поль.

— Опять? — застонала я. — Ты еще делаешь это?

— А что прикажешь мне сейчас делать?! — взвилась Ленка.

Я пофантазировала с минуту — все не то. Прижалась плечом к шкафу и, обреченно вздохнув, доложила:

— Готова к подвигам. Куда будем двигать?

— На меня, — призвала Мишелиха и ухватила массивный предмет обстановки снизу.

Почему ее не придавило неожиданно легко поддавшимся шкафом — понятия не имею. Мигом протрезвевшая Ленка подула на пальцы, потом прикатила в образовавшийся свободный угол кресло, отбежала и полюбовалась на него. После чего вбила гвоздь над подголовником, повесила на него офорт, а на место офорта — нечто среднее между подсвечником, бра и резиновой дубинкой. Вымученно улыбнувшись, пояснила:

— Мне необходимо уединение за шкафом, чтобы мертвецы, Лева и Алекс, не толпились за спиной…

Люди подвержены маниям: курят, пьют, употребляют наркотики, занимаются спортом, лечатся, лечат, учатся, преподают, изобретают, копят деньги, транжирят их и прочая. Если чья-то мания мешает окружающим предаваться своим маниям, она объявляется вредной, разрушительной, и тогда общество стремится избавиться от «неправильного» маньяка.

У Елены Мишель тоже был свой пунктик. Вполне безобидный. Она переставляла мебель. Ее угнетало однообразие. Случалось, уйдешь вечером из квартиры, а утром вернешься — будто бы в совсем другую: обуреваемая творческим порывом хозяйка за ночь переиначила интерьер. То ли в Мишелихе рождался дизайнер, то ли на тяжелую атлетику тянуло. Как бы то ни было, барышня намастрячилась ворочать неподъемности в одиночку — ловко, быстро и почти бесшумно. Жилище Лены сулило потрясающие сюрпризы каждому, кто не навещал его хотя бы месяц. Самые азартные из друзей прикидывали на калькуляторах возможные варианты передвижек, исходя из метража квартиры и количества стульев. Пари заключали. Но Мишелиха всех обставляла. Прикупит какую-нибудь напольную вазу, и извольте пересчитывать по новой.

На сей раз удрученная смертями приятелей Мишелиха выдохлась сразу. Я мысленно возблагодарила небо за то, что не пришлось возиться со стенкой и дубовым столом. Она плюхнулась в кресло под офорт, а я уселась на паласе напротив и принялась выспрашивать про Леву. Но сумбурное повествование хозяйки почти ничего не прояснило.

Лена вернулась в родные пенаты пять месяцев назад. В ресторане столкнулась со старинным другом Алексом.

Тот тоже недавно прибыл из-за бугра и искал здравомыслящего архитектора. «Здравомыслие» этот господин трактовал своеобразно. Проектировщику надлежало «нарисовать» его бред. А каким образом в форму одной виденной им в Европе виллы втиснется внутренняя планировка замка и другой виллы, заказчика не касалось. Лева, приведенный Мишелихой, справился. Если несколько заскоков и не удовлетворил, то доказал, что Алексу приснился, например, коридор, в котором под окном топился облицованный мрамором камин. Донельзя довольный богач помимо гонорара преподнес мастеру компьютер.