Людмила Ситникова - Противоядие для свекрови

– Ко мне? Да быть такого не может. С чего вдруг?

– Вот и я хотела бы узнать, с чего вдруг понадобилось прибегать к подобному вранью.

Взяв Додикова за руку, Катка с мольбой в голосе попросила:

– Иван, вы можете рассказать о своей связи с Беляной? Почему вы расстались, почему не виделись с сыном?

У Додикова ожил сотовый.

– О’кей! – заголосил он в трубку. – У меня тоже все готово. Лады, выхожу.

Натянув куртку, Иван обратился к Катке, не стесняясь, перешел на «ты»:

– Предлагаю заключить сделку. Ты все узнаешь о наших отношениях с Беляной, а взамен окажешь нам услугу. Идет?

– Кому вам?

– Добрым людям, – усмехнулся Додиков.

– Но…

– Погодь здесь, – он забежал в комнату, а минуту спустя появился в прихожей, держа в руках громкоговоритель.

– Спускаемся вниз, нас уже ждут.

Не дав Катке вымолвить ни звука, Иван продолжал вещать:

– Нам люди позарез нужны. Чем больше нас будет, тем большего эффекта достигнет мероприятие. Днем в основном все на работе, поэтому твой приезд как нельзя кстати.

– Куда ты меня тащишь?

– Увидишь. Не дрейфь, управимся за пару часов. Безопасность гарантирую.

У соседнего подъезда собралась группа людей. Среди них были и пенсионеры, и молодежь, и люди среднего возраста. Большинство держали в руках плакаты. Присоединившись к голосящему люду, Додиков возвестил:

– Можем идти.

– Народу маловато, – выкрикнула полная дама с плакатом «Дайте нам тишину!».

– Ничего, мы их нахрапом возьмем.

– Товарищи жильцы, – загрохотала тощая бабка, – помните, надо быть поактивнее. Кричите громче и стойте до победного конца.

Ката тронула Ивана за плечо:

– Что здесь происходит?

– Ой, у тебя ж плаката нет! Ща исправим. Эй, Ромка, дай один транспарант!

Протянув Копейкиной плакат «Мы хотим жить нормально», Додиков смешался с толпой.

Люди двинулись к стоящему метрах в ста от дома серому двухэтажному зданию.

Два охранника – не обращая внимания на шествующих – продолжили спокойно стоять у металлической двери.

Иван гаркнул в громкоговоритель:

– Не надо стоять кучей, разойдитесь.

Мужик в вязаной шапке вытянул руки вверх.

И началось.

Топая взад-вперед, все заголосили. Со всех сторон слышалось:

– Убирайтесь подобру-поздорову!

– Мы не будем терпеть произвол!

– Дойдем до президента!

– Выкурим незваных гостей!

Иван надрывал связки, подбадривая демонстрантов.

– Чего мы хотим? – орал он.

– Чтобы они убрались! – отвечала толпа.

– Когда мы этого хотим?

– Немедленно!

Катарина обратилась к той самой старухе, которая призывала всех быть поактивнее.

– Простите, вы можете…

– Ти-ши-на! Ти-ши-на! – сканировала бабка, не слыша слов Копейкиной.

– Извините…

– По-кой! По-кой! – не унималась пенсионерка.

– Я к вам обращаюсь! – завопила Катка.

Бабка остановилась:

– Не ори, я не глухая.

– Что здесь творится?

– Как что? Пытаемся бороться с несправедливостью!

– А можно поконкретней?

– Они во всем виноваты, – она кивнула в сторону здания. – Оккупировали наш район, а нам житья от них нет.

– Кто они? – Ката не заметила на здании ни одной вывески.

– Собаки страшные, вот кто! – выпалила бабуся. – Все ночи напролет лают, визжат – спасу нет.

– Скоро с телевидения подъедут? – спросила высокая брюнетка, подлетев к бабке.

– С минуты на минуту должны.

– С телевидения? – Катке поплохело.

– Ага. Ванечка наш постарался. Пущай этих иродов по телевизору покажут. Посмотрим тогда, чья возьмет.

– Чего мы хотим? – вошел в раж Додиков.

– Тишины и покоя!

– Когда мы этого хотим?

– Сию минуту!

Копейкина планировала отойти в сторонку, но жилистый дядька набросился на нее с упреками:

– Почему стоишь как засватанная? Быстро присоединяйся к коллективу.

По его лицу Ката поняла – с ним лучше не спорить. Дабы мужик от нее отстал, она набрала в легкие побольше воздуха и выдала:

– Дайте людям тишину! Убирайтесь вон! Мы вас ненавидим!

– Молоток, – ободрил жилистый. – Так держать.

Как только он отбежал, Ката достала платок и вытерла вспотевшее лицо. Наиглупейшая ситуация. Она с плакатом в руках стоит неизвестно где и митингует неизвестно почему. Смешно.

И тут бабка, которая вопила громче, чем Додиков по громкоговорителю, залилась новой песнью:

– Кобели, идите прочь!

Ката прищурилась. Постепенно до нее дошла суть происходящего. Ну, конечно же, скорее всего, в здании находятся бездомные собаки, вой которых по ночам мешает спать жителям близстоящих домов. Вот они и вышли с плакатами на демонстрацию.

– Надоели кобелюги! – не унималась старуха. – Надоели сучки!

После этих слов бабки у Катарины не осталось и доли сомнений.

Теперь, как говорится, находясь в материале, Катка почувствовала себя намного легче.

Присоединившись к толпе, она внесла свою лепту:

– Собакам здесь не место! Они должны содержаться в специальных питомниках! Прекратите измываться над животными!

Подъехала машина. Оператор в компании молоденького корреспондента выскочили из машины и направились к митингующим.

Катарина притихла. Как-то не очень комфортно бороться против животных под прицелом камер.

И надо было такому случиться, что из всех собравшихся корреспондент подошел именно к Копейкиной.

– Скажите, – обратился паренек, – что сподвигло лично вас выйти на акцию протеста?

– Э… ну как что? Посмотрите сами. Это здание слишком маленькое для кобелей и сучек. Им нужны более просторные условия существования. Нельзя ущемлять их права.

Паренек обалдел:

– То есть, если я вас правильно понимаю, вы на их стороне?

– Конечно, на их. А по-вашему, они не заслуживают уважения?

– Но… гм…

– Ситуация неоднозначная. С одной стороны, жителям мешает шум, – говорила Катка, – кому приятно каждую ночь слушать вой. Но с другой – они ни в чем не виноваты. В первую очередь виноват владелец данного заведения. Он должен был сто раз подумать, прежде чем открывать его в столь неподходящем месте.

Корреспондент покрылся испариной:

– В неподходящем месте? Кхм… странная у вас позиция. А где, интересно, найти такие подходящие места? Мне кажется, их вообще не должно быть, в принципе.

Катарина вспыхнула:

– Молодой человек, побойтесь бога! Как вам не совестно такое говорить. У вас каменное сердце!

– Вы забываете о нормах морали.

– Да, конечно, теперь вы приплели мораль. Тогда давайте их всех усыпим и будем спать спокойно.

– Ну зачем же прибегать к таким радикальным мерам.

– Бороться можно единственным способом. Правительство выделяет для этих целей средства. И правильно делает. Это действительно самый гуманный выход из положения. Необходимо кастрировать кобелей и стерилизовать сук, тогда…

Договорить Ката не успела. Паренек покачнулся, заморгал длинными ресницами и рухнул на землю.

Вокруг него начали суетиться.

– Чего ты ему сказала? – спросила бабка.

– Сказала, что нужно кастрировать кобелей, а он в обморок упал.

Старушенция присвистнула:

– Кастрировать? Ну ты, девка, загнула. Они ж все-таки люди.

– Кто люди?

– Так кобелюги эти.

– В здании живут собаки?

– Не живут, а работают. И не собаки, а девки. Сауна это. Проститутки здесь клиентов обслуживают. Кобели ночью на дорогих иномарках приедут, а сучки размалеванные им услуги оказывают.

Копейкина покрылась липким потом.

Парень открыл глаза.

– Где я? – спросил он, глядя на перепуганного оператора.

– Санек, что с тобой?

Ткнув указательным пальцем в Катку, он прошептал:

– Она садистка!

Ката начала заикаться. Покосившись на подошедшего Додикова, она пробормотала:

– Иван, я т-тебя по-подожду в по-подъезде.

– Постой!

Но Ката уже неслась подальше от людских глаз.

У квартиры Додикова она опустилась на корточки и зажала голову руками.

– Стыдобища какая. Позор!

Ей хотелось провалиться сквозь землю.

На корточках она просидела около часа. Когда створки лифта открылись и на площадке появился Додиков, Ката быстро заговорила:

– Я не виновата. Ты меня не предупредил.

– Почему корреспондент лишился чувств?

– А он не сказал?

– Нет. Как только ты убежала, он вскочил на ноги, и они с оператором смотались.

– Фу! Одной проблемой меньше. Думаешь, репортаж выйдет?

– Вряд ли. А все-таки о чем вы так продуктивно побеседовали?

– Вы закончили акцию протеста? – Катка сделал вид, что не услышала вопрос Ивана.

– На сегодня да.

– Значит, мы можем наконец поговорить о Беляне.

Додиков открыл дверь:

– Заходи.

Пока Иван переодевался, Катарина смотрела в окно на то самое место, где час назад ее дернул черт ляпнуть про кастрацию. По телу пробежал озноб.

– Я готов, – возвестил хозяин квартиры. – Задавай вопросы.

– Начни с самого начала.