Иоанна Хмелевская - Похищение на бис

Такси приехало немедленно, и Клара умчалась, забыв пиджачок и крикнув напоследок только четыре слова:

— Я скоро сюда вернусь!

Ну прям Терминатор какой-то. Но сейчас нам было не до нее. Я взглянула на Аню.

— Что-то здесь не сходится. Похоже, тут два дела, и одно с другим не вяжется. И я тут с какого боку-припеку? Вообще не пойму. Но печальный опыт подсказывает, что мне выпала благородная роль катализатора событий. Так?

Аня глубоко вздохнула, и это было похоже на вздох облегчения.

— Так. Из всего этого может получиться даже какая-то польза. А насколько я тебя знаю, ты любишь извлекать из всего пользу.

— Люблю, люблю. Дальше-то что?

— Раз уж я начала, скажу больше…

Никогда в жизни я не считала кусков, съеденных моими гостями, за исключением, конечно, случаев, когда к примеру, один тип слопал литровую банку яблочного повидла моего собственного производства такого сладкою, что я глаз от него не отрывала, дожидаясь с нетерпением, когда же ему станет плохо. Не стало. Или когда по ошибке вместо карри набухала в мясную приправу двойную порцию острой паприки и черного перца… Полыхнет у кого огонь из пасти или нет? Запивали вином, не полыхнул.

И вот теперь, в Анином случае, посчитала. За всю вторую половину дня аж до вечера, который только сейчас переходил в поздний, Аня пила лишь второй бокал вина. Поэтому были все основания полагать, что за моим столом находится хоть один вполне трезвый человек…

— Похитили мальчика, пятнадцать лет. Преступник, филателистический маньяк, сам звонил родителям. Запросил требуемые бандитами шестьдесят тысяч, и поскорее, а так все в порядке, опять же сам предупреждал не сообщать в полицию. Обещал даже отказаться от поездки в Лондон на аукцион по маркам, о котором так мечтал. Родители заплатили, ребенок вернулся в целости и сохранности, даже накормленный, только злой на себя, что так дешево купился на обещание показать эти марки. А тут полное фуфло и подстава, это я цитирую, обманули его, никаких марок не было. Зато условия содержания, если можно так выразиться, оказались шикарные, ничего не скажешь. Где его держали, кто похитил — он понятия не имел, помнит только, что вокруг было много зелени…

— А где обменяли фанатика на бабки? — поинтересовался Витек.

— В одном из супермаркетов где-то на Мокотове, куда ходят, чтобы затовариться надолго, набрать побольше пластиковых пакетов и один обязательно забыть в тележке для покупок. Шестьдесят тысяч, даже мелкими купюрами, сотни и пятидесятой, не такой уж большой пакет, ну, как три кило картошки.

Я горячо поддакнула, зная по собственному опыту, что забыть что-нибудь в этом роде — плевое дело..

— Они решили, что покупками займется жена, и та была вся на нервах, купила потрясающий козий сыр по ошибке, не очень соображала, что делает. Теперь по всему городу носятся, ищут такой сыр..

— А у меня есть! — Я радостно сорвалась со стула. — Действительно, не так просто найти, вроде есть везде, да не такой, этот лучше всех, может, надо запомнить производителя…

— Может, пусть Аня расскажет, что было дальше с парнем? — сердито предложила Малгося.

— Одно другому не мешает!

И правда не помешало.

— Как раз из-за этого сыра до меня и дошли все сплетни, — призналась Аня. — И правда отличный!

— Я еще оливки фаршированные сыром добавила, их тоже достать непросто, а вместе идут за милую душу.

Павел, помня принятые на себя обязательства заботиться об Ане, которая, надо сказать, меньше всего нуждалась в заботе, элегантно подлил ей вина. Аня, заинтересовавшись сыром с оливками, не протестовала.

— И что после пакета? — поторапливала Мартуся. — Я хотела сказать, что было потом?

— Они не знают. Жена до того разнервничалась, что забыла добрую половину купленного, остальное понесла к машине, да еще часть рассыпала. Муж ждал за рулем, выскочил, чтобы ей помочь, пока все собрали да запихнули в багажник, стали глядеть по сторонам, народу было много, тут зазвонил мобильник, скрипучий голос велел им уезжать. Поехали, у самого выезда со стоянки стоял сын, прислоненный к какой-то урне. И вроде бы мотал головой-. Странные вещи люди запоминают. Больше всего им в память врезалось это мотание головой. Сын позже рассказывал, что помнит только, как начал подниматься по лестнице, а потом провал, и эта урна, и он на нее опирается.

— Похоже на некий продукт, что вызывает временную потерю самоконтроля, — выдвинула предположение Малгося. — Без дальнейших побочных последствий?

— Без, его даже не тошнило.

— Есть такие продукты, — нежно напомнил Витек и побренчал льдом в стакане. — Пол-литра на голодный желудок-.

— Да ты что, с пол-литра сразу не протрезвеешь!

— А кто сказал, что сразу? Попридержали его, сколько надо, подсчитали…

— А узнали хоть, когда это было, в котором часу? Свидетелей опросили?

— Ну, где им было спрашивать, а полицию вообще не привлекали, да они боялись в тот магазин нос показать, один-единственный раз там и были. Никаких часов никто не запоминал, им это мотание совсем голову заморочило. Вот такие сплетни. Доходили еще слухи о жене, что обошлась в скромные сорок тысяч, и тоже ничего не помнит, но призналась подруге, что мечтает о новом похищении, потому как целых два с половиной чудных дня провела без детей и кастрюль. Вот и все…

— Не может быть, — возразила я. — Должны же быть какие-то выводы!

— Лично я некоторые выводы сделала, — призналась Аня, задумчиво глядя на остатки вина в бокале. — Но пока мы имеем дело исключительно со слухами и сплетнями, никто всего этого подробно не исследовал, полиция вообще была не в курсе. Постаралась только настырная Наталка.

— И какие твои выводы?

— Я бы предпочла услышать мнение незаинтересованных лиц…

Хлопнула входная дверь — это вернулась Клара. И как быстро! В городе редко не бывает пробок, и с этим такси она обернулась прямо-таки в рекордном темпе. С собой она притащила картонную папку, кучу листочков и сотовый.

— Все сходится! Получается, я сама — свидетель! Дайте мне что-нибудь — воды, кофе, сто грамм, все равно!

— Заварю чай, кофе, кто что хочет, но при условии, что она не скажет ни слова, пока меня нет! А то прибью! — пригрозила Малгося на полпути к кухне.

Появились оливки, сырные чипсы, подзасохшие пирожки — все, что осталось из закусок, кофе и кипяток в чайнике, и даже сто грамм, но коллектив постановил водки Кларе не давать, чтобы не мешать, пусть пьет вино. Павел перехватил неуверенный взгляд Ани и энергично принялся откупоривать очередные бутылки. Из-за жуткой спешки из рук вылетало то одно, то другое, всем не терпелось услышать Кларины откровения. А ведь предполагался тихий вечерок за бриджем…

Клара всегда отличалась аккуратностью. Все бумаги у нее хранились в хронологическом порядке, подшитые должным образом. Получив кофе, воду и вино, она оказалась в центре внимания, о чем мечтала с самого начала. Посреди стола она торжественно поместила сотовый телефон. И начала свой рассказ…

— Мужа нет дома, — надменно произнесла пани Мариэтта Олдяк, увидев перед собой запыхавшуюся Клару. — Ничего не понимаю, давно уже должен вернуться. Вы договаривались?

— Разумеется. — Клара была неприятно удивлена — Он настаивал на пунктуальности, и я пришла точно, как договаривались. Я могу… подождать?

— Конечно, входите. Странно. Позже у него еще встреча… Проходите, пожалуйста…

Несмотря на показную вежливость, пани Олдяк с трудом удерживала себя в рамках приличий. Глаза говорили без слов: «Пошла вон, сука!» Отлично понимая ее чувства и даже не пытаясь наладить контакт с хозяйкой, Клара вошла в роскошные апартаменты, где все, буквально все кричало о богатстве их владельцев. Сжав зубы, она решила дождаться Олдяка во что бы то ни стало, ведь, в конце концов, она пришла не просто так, а по делу.

Пани Мариэтта Олдяк не скрипела зубами только в заботе об их эмали. Женщина она была эффектная, яркая, черноволосая, с латиноамериканским темпераментом, но и Клара — не уродина. Хуже всего, что тип красоты у них был схожий: обе брюнетки, обе южного типа, только Клара свой характер держала на привязи и спускала с нее только в особых случаях.

Госпожа Олдяк каждую молодую и красивую женщину воспринимала как личное оскорбление. Или скорее как мину замедленного действия. К сожалению, она имела на то основания, ибо ее благоверный, пан Анджей Олдяк, был бабник — каких поискать. Единственное, что его хоть как-то сдерживало, это чувство прекрасного. Он был эстет.

Худосочность, косенькие глазки, кривенькие ножки, солидный возраст и мощные запасы сала на боках не производили на нею впечатления. Клара, к несчастью, ни одним из вышеперечисленных достоинств не обладала. А посему когда они с паном Олдяком несколько лет тому назад работали вместе, он обхаживал ее с напором настоящего бугая. Ну, скажем, чуть-чуть просвещенного бугая. Клара на домогательства шефа не реагировала, и сотрудничество их быстро прекратилось, к вящей, правда недолгой, радости госпожи Мариэтты.