Ирина Волкова - Смертельный номер

— Знаю я вас, — проворчал он. — Напьетесь, а работать за вас Тургенев будет?

— Так ты и поработаешь, — хихикнула одна из девиц.

— Я вот тебе помелю языком, — беззлобно огрызнулся парень.

Расцеловавшись на прощанье с Барковым, путанки погрузились в микроавтобус и укатили.

Достав ручное зеркальце, Кирилл принялся старательно стирать с лица носовым платком разноцветную помаду.

— Мои лучшие клиентки, — с гордостью пояснил он. — Каждую неделю заезжают приобщаться к культуре. И — представьте себе — покупают исключительно классику. Никаких "Бешеных", "Отмороженных" и "Пираний". Только Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов. Интеллектуалы, те напротив, — в гробу всех классиков видели. Им подавай или крутую "чернуху", или детективы.

— Странно, — растерянно заметил Пабло. — Я почему-то полагал, что все должно быть наоборот.

— Отчего же наоборот? Каждый тянется к тому, чего ему не хватает: путаны — к духовности, интеллектуалы — к насилию, криминалу и грязи. Русский интеллигент никогда не осмелится признаться в своем пристрастии к низкопробной литературе, но покупает в первую очередь детективы.

— Исключительно интересное наблюдение. Я непременно упомяну о нем в своей диссертации, — пообещал Монтолио.

Встреча с проститутками пробудила в его душе странное чувство двойственности. Воспитанный в строгости матерью-католичкой, лейтенант испытывал к женщинам, торгующим своим телом, брезгливое отвращение. Одна мысль о возможности переспать с подобным существом могла сделать его импотентом. В то же время жизнерадостные русские путаны, считающие князя Мышкина лапочкой, а Алешу Карамазова — душкой, почему-то не вызвали у него отрицательных эмоций, скорее наоборот.

Перед внутренним взором Пабло неожиданно возникли обтянутые сетчатыми колготками ядреные ягодицы блондинистой пышечки, выразившей желание заняться сексуальным просвещением Тургенева, и агент CESID с ужасом ощутил, как стремительно твердеет его член. Подобного предательства со стороны собственного организма лейтенант никак не ожидал. Страшно подумать, что сказала бы по этому поводу мама!

Порозовевший от переживаний Монтолио повернулся к стеллажам с видеофильмами, пытаясь скрыть предательскую выпуклость, появившуюся у него на штанах.

Кирилл без особого успеха продолжал воевать с губной помадой. Некогда белый платок в его руках приобрел всевозможные оттенки пурпурного, красного, розового и лилового цветов.

— Говорят, в Барселоне есть группа русских эмигрантов, называющих себя "Ебаньки", — произнес Пабло, надеясь, что возвращение к работе избавит его от навязчивых мыслей о прелестях русских красоток. — Не слышали про таких? Чем они занимаются?

— Ваньку валяют, — рассеянно ответил Барков и, вывернув платок наизнанку, продолжил тереть лицо.

— Валенки валяют? — изумился Монтолио. — Это бизнес русских эмигрантов?

— Не валенки, а Ваньку, — поправил Кирилл. — Есть такое выражение. Ваньку валять — то же самое, что дурью маяться. Ебаньки на то и Ебаньки, чтобы Ваньку валять. Им это по штату положено.

Опухоль на брюках лейтенанта стала потихоньку спадать. Мозг агента, не слишком хорошо знакомого с русским сленгом, с трудом переваривал полученную информацию.

— А что они делают, когда не валяют Ваньку?

— Так, клубятся понемногу, пьют, — пожал плечами Кирилл.

Он понял, что придется умываться. Основная часть помады стерлась, но его лицо казалось покрытым тонким слоем разноцветных румян. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь посетитель принял его за гомосексуалиста.

— Клубятся? — упавшим голосом повторил Монтолио.

С улицы донесся свист, стоны, восторженный рев и гортанные восклицания на арабском языке.

— У мавров что, праздник? — удивился Пабло, отвлекаясь от мучительных размышлений о том, каким именно образом клубятся Ебаньки.

— Нет, — покачал головой Кирилл. — Радостные крики мусульман свидетельствуют о пришествии Крусиграмы.

Лейтенант прикрыл глаза, напомнив себе, что секретный агент не должен терять голову ни при каких обстоятельствах. Сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы ее потерять.

— Пришествие кроссворда? — слабым голосом переспросил Монтолио. — Как такое может быть?

— Сейчас увидите, — сказал Барков, жалея о том, что так и не успел смыть с лица остатки помады.

— О! — произнесла вошедшая в магазин Мария Гриценко, с удивлением глядя на нарумяненные щеки продавца.

— О! — прохрипел Пабло, не в силах оторвать округлившихся глаз от бюста седьмого размера, отчаянно рвущегося на волю из необъятного декольте хохлушки.

Он перевел взор чуть ниже и тихо застонал.

— Мне бы кроссворд, только новый, — сказала Мария.

— Разумеется, — ответил Кирилл.

Пока он рылся в стопке брошюрок, Крусиграма, тихо мурлыкая популярную песенку Энрике Иглесиаса, соблазнительно покачивала бедрами в ритме румбы. Делая вид, что рассматривает аудиокассеты, краем глаза хохлушка внимательно наблюдала за выражением лица Пабло.

Навязчивой мечтой Марии было выйти замуж за богатого испанца, но практичные аборигены, хоть и теряли голову при виде сногсшибательных форм девушки, всячески избегали уз Гименея.

— Полтора евро, — сказал Барков, протягивая Крусиграме книжечку.

— Вот, возьмите.

Деньги перекочевали в ладонь продавца. Засунув кроссворд в сумочку, Мария выплыла из магазина.

Кирилл неторопливо ссыпал монетки в висящий на поясе кошелек и повернулся к стойке с видеокассетами. Обнаружив в самом углу последний экземпляр "Бешеного против Отмороженного", Барков с удовлетворенной улыбкой повернулся к испанскому покупателю.

— Нашел, — сказал он.

Улыбка Баркова увяла. Испанца в магазине не было. Выглянув на улицу, Кирилл заметил лишь спину странного покупателя, заворачивающего на улицу Кармен.

Водворяя кассету на место, Барков думал о том, что испанцы — весьма своеобразные люди.

Совок встретился с Русланом в кафе "Боске де адас" — "Лес фей", расположенном рядом с Рамблой. Кафе это было в своем роде уникальным. Главный зал представлял собой самый настоящий зачарованный лес с вздымающимися к потолку дуплистыми стволами могучих деревьев. В глубине зала журчал ручей, на берегу которого, поджав под себя ноги, сидела прелестная обнаженная фея с длинными распущенными волосами. Среди деревьев прятались гномы и эльфы, под потолком летела на помеле колдунья в черном остроконечном колпаке.

Царящий в зале сумрак не позволял толком разглядеть лица посетителей. Если бы не тяжелый запах табачного дыма, насквозь пропитавший плохо проветриваемое помещение, ничто не нарушало бы иллюзию обступившего их со всех сторон таинственного колдовского леса.

Свидерский пришел в кафе первым и, заказав у стойки бара чашку капучино, занял столик в углу, укрытый от любопытных глаз стволом векового дуба. Светлый парик и голубые контактные линзы сделали его похожим на скандинавского туриста.

Совок появился минут через пятнадцать и, взяв кружку пива, присоединился к Руслану. Даже если бы секретные службы записали на пленку их разговор, из стереотипных фраз, которыми обменивались мужчины, они не смогли бы извлечь никакой полезной информации.

Убедившись, что при выполнении задания никаких накладок не возникло, Руслан одобрительно кивнул головой. Для себя он решил, что впредь будет поручать Совку только серьезную работу. Больше никаких электричек и нирван. Не стоит без необходимости травмировать психику такого отличного специалиста. Нищими могут заниматься менее квалифицированные кадры.

Небольшая коробочка незаметно перекочевала под столом от Совка к Свидерскому. Допив кофе, Руслан расплатился и вышел из сумрака леса на слепящий солнечный свет. Совок заказал себе еще одну кружку "Будвайзера". Глядя на миниатюрную обнаженную фею, загадочно улыбающуюся у кромки воды, он вспоминал ускользнувшую от него фальшивую румынку из электрички и пытался представить, как она будет выглядеть без одежды.

Выставочный павильон у площади Испании был оцеплен кольцом полицейских, без особого успеха пытающихся разогнать плотную толпу зевак. Фоторепортеры азартно щелкали камерами, операторы телеканалов жадно ловили объективами носилки с ранеными, которых команда спасателей извлекала из-под обломков. Завывали сиренами отъезжающие с места трагедии машины скорой помощи.

"Баски", "взрыв", "террористический акт", — повторяли люди из толпы.

Эту версию приняла полиция, телевизионщики и зеваки. Не верили в нее лишь Доминго Рибейра, полковник Главного департамента государственной безопасности и работающие под его началом агенты.

Полковник так и не смог понять, в чем заключался их просчет. Операция была тщательно подготовлена, работающий под прикрытием лейтенант Орталь действовал согласно плану. Более того, он находился под постоянным наблюдением сотрудников DGSE.