Галина Полынская - Что у принца под короной

– Нет уж, спасибо. Он такой маленький, не дай бог, что-нибудь сломаю или вывихну. Ты возьми.

– Почему я?

– А почему я?

– У тебя хоть какой-никакой опыт есть, ты же Лаврентия с младенчества вырастила.

– Ну ты сравнила ребенка и щенка!

– И тот и другой – ребенок, только один человечий, а другой собачий! Бери, давай, а то я с ума сойду от этого крика!

– Не буду! Я боюсь!

А в прихожей, тем временем, начало происходить нечто интересное, разговор велся на повышенных тонах, но вот, что именно говорили, разобрать было сложновато. Я подошла к дверной щели, надеясь разведать что-нибудь полезное. А Тая, все-таки набравшись храбрости, взяла малыша на руки и принялась укачивать, что-то тихонечко ему сюсюкая. Это невероятно, но крикун успокоился почти моментально, сильно заинтересовавшись Таисией и непосредственно ее шикарной залакированной челкой. Пока она развлекала нового гражданина Российской федерации, я внимательно подслушивала и пристально подглядывала.

– Ты его убила, сучка, ты! – истерично выкрикнул женский голос. – Денег тебе много захотелось?! А вот хрен ты что получишь! Завтра завещание прочитаю и если хоть спичку, хоть пуговицу он тебе оставил, все отсужу! Ничего не получишь! Ты его, ты, ты убила!

– Да что ты говоришь такое?! – завопила теперь уже Вера. – Совсем с ума сошла?! Я даже не знала, что он умер! Не знаю, как умер! Если кому и нужно убивать его, так это тебе! Ты ж боялась все потерять, боялась, что он ко мне уйдет!

– Куда к тебе уйдет?! Да ты на себя посмотри! Квашня! Лахудра! И как он только ребенка тебе сделал?! С закрытыми глазами?! Признавайся, как от мужа моего избавлялась, гадюка?! Побоялась, что щенка твоего заберет?!

– Что ты несешь?! – заголосила Вера едва ли не на весь квартал. – Да как только язык твой ядовитый повернулся меня в таком обвинять?!

– Инна в гости пожаловала, да? – поинтересовалась Тая, подходя к двери с малышом на руках. Он молча смотрел на ее лицо широко открытыми глазенками, дите даже не моргало, настолько его потрясла и захватила щедро намакияженная физиономия мадам Ливановой.

– Ага. Как бы до драки не дошло, слышишь, как разоряются?

– Уж конечно, такую ругань только глухой не услышит. Думаю, нам лучше тут переждать от греха подальше. Смотри-ка, а малявка-то молчит, не плачет, наверное, я ему понравилась.

– Хорошо смотритесь, между прочим, – заметила я, – не хочешь себе такую же ляльку?

– Пока еще мне ни один директор своих отцовских услуг не предложил, так что повременю пока с ляльками. Интересно, долго они еще скандалить будут? А то я в туалет хочу… сильно очень.

– Воспользуйся памперсом, вон, на тумбочке у дивана целая упаковка.

К счастью, скандал любимых женщин кондитерского директора не затянулся на веки вечные, и Тае не пришлось красть памперс у дитяти. Исчерпав запас угроз и оскорблений, Инна покинула поле брани, зверски хлопнув дверью. Мы немного помедлили, послушали Верины рыдания, затем Тая осторожно уложила успевшего задремать малыша на диван и мы пошли приводить в чувства хозяйку дома. Похоже, Вера успела забыть о том, что у нее гости, поэтому даже немного испугалась, когда мы неожиданно возникли в полумраке прихожей.

– Значит так, Вера, – вкрадчивым, задушевным голосом психиатра-маньяка произнесла Тая, – давай-ка ты возьмешь себя в руки, успокоишься…

Но Вера не хотела успокаиваться, она желала рыдать и истерить дальше. Пришлось взять ее под белы рученьки, оттащить в ванную и весьма бесцеремонно привести в чувство ледяной водой из-под крана. Мы вообще умеем быть бесцеремонными, да-а-а, мы такие… Приведя Веронику в относительный порядок, мы все так же бесцеремонно учинили допрос. Особо нас интересовал вопрос: с какого такого перепуга Инна обвиняла ее в убийстве мужа? Что вообще могло натолкнуть ее на подобные мысли? Вера выпила валерьянки, перевела дух и поведала следующее. Инна со школы увлекалась всякой магией и приворотами. Но колдунья из нее оказалась никудышная, поэтому она принялась бегать по бабкам, все женихов себе богатых наколдовывала. Постепенно заразилась этим и Вера, стали они вдвоем по бабкам путешествовать. Пару раз попробовали навести порчу на кого-то из недоброжелателей, как вдруг один из врагов неожиданно погиб. Скорее всего, это было просто совпадение, но подружки не на шутку перепугались, решив, что именно они виновны в устранении человека. С другой стороны они ощутили себя могущественными «иствикскими ведьмами», самонадеянно полагая, что им теперь все на свете по плечу. Со временем к колдовству они малость поостыли, перестали тратить деньги на всевозможных магических шарлатанов, но былое «могущество» в памяти сохранилось наилучшим образом. Вот Инна и решила, что «подруга дней магических, суровых» взялась за старое и напустила на Осадчего смертельную-пресмертельную порчу.

– Вера, ну ты же сама понимаешь, что это глупость, правда? – осторожно заметила Тая. А я подумала, что никакая даже супер-экстра ведьма не сможет наколдовать внезапное возникновение цианистого калия во рту жертвы.

– Не совсем, – покачала головой Вера. Она сидела за кухонным столом, мы стояли рядом, что называется «над душой». – Я ведь и вправду ходила к бабке… приворот делала, чтобы Костя ко мне ушел… Я во всем виновата, я-а-а-а!

Из глаз Веры снова хлынули слезы. Дурдом…

– Вера, ну что ты глупости говоришь? Ты же делала приворот, заговор на любовь, а не на смерть, – сказала я с авторитетным видом большого специалиста по заговорам. – Ты тут абсолютно не при чем.

– Правда? – всхлипнула она.

– Да-да! – поспешили мы заверить хором, и Тая посмотрела на часы. – Вер, мы, пожалуй, пойдем, тебе наверняка пора кормить ребенка. Если вдруг тебе понадобится помощь или вспомнишь что-нибудь интересное из вашей м-м-м-м… совместной жизни, позвони по этому телефону.

Тая нацарапала на салфетке мой домашний номер.

– Хорошо, – послушно кивнула она, и пошла в коридор нас провожать.

Когда мы уже оделись, обулись и открыли дверь, намереваясь убраться восвояси, Вера вдруг спросила:

– Слушайте, девчонки, а вы вообще кто?

Что ж, классическое «позднее зажигание», но лучше поздно, чем никогда.

– Считай нас своими новыми подругами, – туманно ответила Тая. – И не забудь, у тебя там, в комнате ребенок, его хотя бы иногда следует кормить, купать и укачивать. Запомни это. До свидания, мы пошли.

– До свидания… – донеслось нам вслед растерянное эхо.

Выйдя на улицу, мы немного подышали кислородом у подъезда и, не торопясь, пошли к машине.

– Да-а-а-а! – сказала Тая, открывая заднюю дверь. – Психушка по всем троим плачет, ей богу! Что-то я прямо одурела слегонца от такого представления!

– Да уж… – я повернула ключ в замке зажигания, – есть от чего одуреть. Удивительно, какой интересной, насыщенной жизнью люди живут. Прикури мне сигарету.

Для меня курение за рулем поступок экстраординарный, но в данный момент немного яду организму все же требовалось. Выезжала я со двора с чувством большого облегчения – очень уж тягостный осадок оставила вся эта крикливо-истерическая ситуация, даже голова кружилась, ей богу.

– Завтра, значит, Инна узнает, что кому завещал ее супруг, – Тая приоткрыла окно, дабы не превращать машину в газовую камеру. – Вечерком вполне можно будет позвонить и полюбопытствовать насчет результатов вскрытия, заодно, может, и про завещание что-нибудь узнаем.

– Я бы лучше позвонила послезавтра, когда Инна более-менее оправится от горя или радости после визита к адвокату.

– Вот почему, Сена, надо чтобы всегда все было только по-твоему? – незамедлительно заворчала любимая подруга.

– Звони, когда посчитаешь нужным, – поспешно ответила я, – только умоляю, не надо ссориться, я еще не совсем очухалась от визита к Вере! Не нервируй меня, пожалуйста, когда я за рулем, это небезопасно!

Пару минут ехали в благословенной тишине, но я прямо таки спиной чувствовала, как мучается подруга от необходимости хоть немного подержать рот на замке. Долго она, разумеется, не продержалась.

– Слушай, Сен, а вот ты бы так смогла, как эта Вера?

– Что именно? – я с печалью обозревала грядущую пробку, в которой нам светило застрять всерьез и надолго.

– Ну, вот так вот, начать спать с мужем своей лучшей подруги, а когда муж посулит всевозможные материальные блага за рождение ребенка, родить его. И ведь заметь – без любви! Вера ни словом не обмолвилась о том, что ее насквозь прошила стрела амура, что она до потери памяти влюбилась, поэтому и уступила ухаживаниям Осадчего! Она вела себя как какая-то овца, честное слово: меня захотели, я не возражала, попросили родить, я родила! – Таисию так и распирало возмущение, так и распирало. – Причем родила, когда ей посулили денег и новую квартиру! А когда оказалось, что ничего она не получит, барышня та-а-а-ак расстроилась! Вообще-то у меня во всей этой ситуации только один человек вызывает сочувствие!