Иоанна Хмелевская - Смерть беспозвоночным

Зеваки, как всегда, принялись охотно объяснять, что случилось — зеваки всегда разговорчивые, и у каждого своя версия. Выскочил какой‑то, не какой‑то, а какая‑то, и если бы так не мчался, вот я и говорю — баба, так мчаться только баба может, вон из тех дверей выскочила, глядите, и на мостовую, прямиком под машину. Так потому, что ездят как сумасшедшие, лихачи проклятые!.. Какие сумасшедшие, тащились как на похоронах, а она сама прямо им под колеса, он свернул и тюкнул вторую машину. И выходит, она попала сразу под две машины. Да, совсем насмерть ее задавило. Да ничего ей не сделалось… Голова вдребезги, руки–ноги раздавленные… И всего‑то отделалась парой синяков, только колготки разодрала, да шляпка слетела… Ничего подобного, у нее вообще никакой шляпки не было, сама, без помощи, на ноги встала и пошла в скорую. А была‑то пьяным–пьяна!.. Сами вы, пани, пьяны, трезвая она была как стеклышко, бежала и кричала. Факт, орала, что твой микрофон, дескать, ее кто‑то вытолкнул. И еще о трупе вопила! И о бандитах! И тут как грохнуло — и больше не слышали, что еще кричала. Вроде как взрыв, и теперь уже все кричали…

Поди разберись, что тут на самом деле произошло. Вроде, одна баба и две кареты скорой помощи. С чего бы вдруг столь неслыханная щедрость нашей службы здравоохранения? Минутку, вроде бы вторая скорая ехала передо мной, или это другая? И кажется, такая, на которой перевозят трупы…

На повороте в Вишневую мне удалось задать вопрос полицейскому, который уже справился с движением на отведенном ему участке и отирал кулаком пот со лба.

— Оба водителя невиновны! — твердо заявил он. — И у обоих реакция отличная. Вот так броситься под две машины — это же большое искусство…

— Она что же, самоубийца?

— Да где там, на труп наткнулась, войдя в дом, — просто истерика.

— А что за труп? — ковала я железо, пока горячо. — У меня в том доме знакомые, — придумала я, конечно.

— То ли художник, то ли артист… в этом роде. Евгениуш Држончек. Знаете такого?

— А… Это не он.

— Проезжайте, проше пани, не задерживайте движение.

Я послушно проехала. Не было у меня знакомых в этом доме, а вот зато Евгениуш Држончек.. Эту фамилию я слышала.

Пан Тадеуш ожидал у калитки моего дома и уже волновался. Не случилось ли чего? Может, стоит перелезть через изгородь и заглянуть внутрь дома? И сотовый мой не отвечает. Не могла я ответить, поскольку докопаться до сотового было не просто, хотя я и слышала, что он звонит. А на Собеского прямо за мной ехала полицейская патрульная машина, копаться в куче барахла у них на глазах, не останавливая машину, было опасно. Я предпочла не рисковать.

— Пан Тадеуш! Евгениуш Држончек! Я, случайно, не знаю этого человека? — первым делом спросила я.

Проходя в гостиную, пан Тадеуш с сарказмом бросил:

— Ну как же, один из тех, которых вы так любите! Я его сам в Интернете разыскал по вашей просьбе. Это ведь он сляпал мега–комедию, которой вы так «восхищались». «Лишние могут уйти»… нет, не так, «Прелестнейшие могут остаться». Что‑то в этом духе.

Так вот почему мне показалась знакомой эта фамилия! Один из беспозвоночных! Плюхнувшись в кресло, я злорадно уставилась на черный экран телевизора.

— Джеймс Мэзон еще жив? Если да, достанется вам от него, а если нет, то наверняка в гробу переворачивается за такие ваши слова.

— Так ведь Джеймс Мэзон актер, а не режиссер.

— Неважно, главное — уровень шедевра. В любом случае мне кажется, что Држончек уже больше не сляпает никакого мега–непотребства.

— А что случилось?' — встревожился пан Тадеуш и, собираясь сесть, даже завис над стулом, не закончив процесса — Что вы ему сделали?

— Не я! — сожалеючи и в то же время с облегчением вздохнула я. — Вроде бы кто‑то обнаружил его труп. Из‑за этого я и опоздала, заставив вас ждать, извините. Правда, я так до конца и не решаюсь поверить в эту чудесную новость.

Пан Тадеуш наконец сел.

— Минутку. Вы присутствовали при этом, что ли? Ну, при обнаружении его трупа.

— Если бы я лично его обнаружила, тогда бы не сомневалась. Да и в самый момент убийства меня на месте не было. Я была рядом.

— Тоже нехорошо! — огорчился мой верный помощник. — Боюсь, вы вообще не отдаете себе отчета в том, насколько это чревато неприятностями для вас.

— Да вовсе ничем не чревато, и перестаньте морочить мне голову. Я вообще могу не ездить по городу и не выходить из дому, у меня и тут работы навалом. Но тогда вам самому придется все за меня делать.

Не представляя, какие ему самому грозят неприятности, Тадеуш не задумываясь выразил желание все за меня делать, лишь бы я не рисковала. Во мне, однако, еще сохранились остатки совести.

— Спокойно, умерьте ваш пыл. Вам такого не выдержать, а любоваться еще и на ваш труп у меня нет ни малейшего желания. Ну хватит, вернемся к баранам. Что там такое с Вайхенманном?

— Да, да, — заторопился пан Тадеуш, — я вот подумал: может, лучше пока это дело отложить? Вы ведь сами понимаете: идет следствие, для сотрудников отдела убийств самое главное — мотив, а вы, пани Иоанна, извините, слишком неосмотрительно выражали свое мнение о покойном и пожелание, чтоб его черт побрал, и хотя вряд ли кто зафиксировал на видео или другую какую пленку ваши громогласные проклятия, существует такая вещь, как преступление, совершенное в состоянии аффекта…

— Да у меня это был постоянный, можно сказать, непреходящий аффект, — усмехнулась я.

— Вот я и говорю! Действие в непреходящем аффекте… то есть… не то я хотел сказать… А теперь добавится еще и материальная выгода…

— Вы сами до этого додумались или кто надоумил? — не слишком корректно поинтересовалась я.

— Не меня надоумил, а полицию! — твердо заявил Тадеуш. — Кто‑то подсунул им вашу кандидатуру в обоих аспектах.

— Вот интересно — кто. И вы отнеслись к этому со всей серьезностью? Да отчего вы вдруг так завелись?

— Возможно, во мне проявились остатки юридического образования, которое я получил в молодости, — серьезно ответил мой поверенный.

— Остатки и во мне имеются. А какая же материальная выгода? Убивая Вайхенманна, я, по–вашему, преследовала какую‑то материальную для себя выгоду? Какую?

— Учтите, это не мое мнение и не я его распространяю, — с силой произнес пан Тадеуш, не желая, по всей вероятности, чтобы я его считала совсем уж идиотом… — Я лишь рекомендую вам вести себя осторожнее, и в высказываниях тоже соблюдать сдержанность. Береженого Бог бережет… И так далее… Так вот, этот участок…

— Ну конечно, он не хотел мне его продать, так я поспешила его прикончить, чтобы потом купить у кого‑то за бесценок… А откуда мне было знать, что продавать участок будет его дочь, уже не говоря о том, что я не знала, кто его унаследует? Ведь ее я вообще не знала и до сих пор не знаю! В глаза никогда не видела!

— Трудней всего доказать то, чего не было. Попадется какой‑нибудь въедливый и упрямый прокурор, ухватится за этот предлог… А уже сейчас треплют ваше имя…

— И нанятого специалиста тоже удастся мне приписать? Я имею в виду киллера. Ведь убить на расстоянии лишь силой воли мне бы никак не удалось. Жаль, но это так.

— Очевидно. Но возможно, я преувеличиваю грозящую вам опасность.

И вообще, вытерпев их допрос, я невольно задумался, тем более что ничего не украли. Значит, грабеж можно сбросить со счетов. Я пришел к выводу, что следствие может рассматривать несколько мотивов… И даже в принципе один мотив в разных его ипостасях… Вот вы, скажем, вполне подходите к версии о мести… к сожалению.

— Нет, в эту версию я бы идеально вписалась лишь после «Крестоносцев»! — опять не удержалась я. — А теперь месть была бы несколько припозднившейся, вы не находите? Хотя, вы правы, я забыла о действии постоянного аффекта, как вы считаете…

— Не я… Но если еще добавится материальная выгода. Такой мотив, сами знаете, самый привлекательный для значительной части нашей общественности, а особенно для представителей закона и работников прокуратуры, не говоря уже непосредственно о членах следственной группы. Ведь этот мотив людям гораздо понятнее, чем разница в подходах к трактовке литературных произведений при их экранизации. И вообще, там чувства, а тут деньги. И такой мотив мог бы стать последней точкой над «i»…

— Да плевать мне на точки над «i», даже если они поставлены кровью! — разозлилась я. — Чаю хочется страшно. А вам?

— Спасибо, охотно…

Я отправилась в кухню. И пока возилась с чайником, пан Тадеуш продолжал развивать тему.

— Ну и теперь пани меня совсем расстроила с этим Држончеком. Расскажите мне, пожалуйста, хотелось бы услышать поподробнее.

Почему не рассказать, пусть послушает. В подробностях рассказала я ему всю историю, которой как раз хватило на все время приготовления чая и наполнения стаканов, которые мы перенесли в гостиную.

За чаем мой литературный поверенный принялся на все лады прикидывать, каким образом мне может навредить пусть даже краткое мое пребывание на улице Нарбутта в критический момент. Тем более что Држончек вовсе не жил там, и даже вообще не в Варшаве, а в Лодзи, хотя в столице проводил больше времени, чем в Лодзи, пусть даже и неизвестно где. Что там у него было, на Нарбутта? Конспиративная квартира или попросту малина? Девушка? Родственники? Верный помощник? Приятели?