Ольга Степнова - Щит и меч Венеры

— Ты Трубадурочка, — неопределенно ответил клоун и задумчиво произнес: — Неужели та женщина лучше тебя?

— Я видела эту женщину, она в подметки мне не годится, но он выбрал ее. Почему? Я не знаю. Наверное, когда всем отмеряли порцию счастья, про меня позабыли. Красоту неописуемую дали, ума немножко отсыпали, на здоровье не поскупились, а… про счастье забыли. Это издевательство. Какое-то высшее, философическое издевательство! — Я широко развела руками и скорчила рожу.

Все-таки, я была очень пьяная. Пьяная и откровенная, как деревенская дурочка. Только деревенская дурочка может так неистово исповедоваться бедному клоуну.

Бубон, прищурившись, смотрел вдаль, туда, где на горизонте уже маячила розовая полоска рассвета. Летом такие короткие ночи…

Мы проехали окружную, и теперь опять катились по Патриотической. Копыта гулко цокали по асфальту, а колокольчик на шее Корчагина исполнял свою нежную песню. Дождь перестал накрапывать, готовясь уступить место дневной жаре.

Интересно, почему Бубон не успокаивает меня? Разве не для того я изливала ему в расписной повозке душу, чтобы услышать простые, банальные слова утешения, — что все у меня впереди, что не надо отчаиваться и так далее. Это пошло, но только так прилично себя вести, когда немножко пьяная девушка, не в меру разоткровенничавшись, выкладывает тебе интимные подробности своей любовной неудачи.

— Мы все в вечной погоне за счастьем, — вдруг глухим голосом сказал клоун. — Никто толком не знает, что это, но все его ищут. Девчонки ищут счастье в любви, парни… В чем только парни его не ищут! В любви, в карьере, в деньгах. Да, прежде всего в деньгах. А счастье, Аська, это то, чего нет. Понимаешь? Мираж! Ничего нет притягательнее миража. Ничего нет желаннее. Идет странник в пустыне и вдруг видит — вода, зеленый лужок, прохладное марево. Бросается он освежиться, попить, поваляться на травке, а на месте оазиса — горячий песок. И нужно снова идти. Вперед, к миражу, к счастью. И если бы не было этого миража, мир бы замер и умер. Потому что не к чему бы было стремиться. Вот такое мое простецкое разумение на тему счастья, Аська! Слушай, я тут живу недалеко, может, поедем ко мне, кофе попьем? Ты взбодришься и протрезвеешь…

— Стой! — я выхватила у него поводья и натянула изо всех сил. Корчагин послушно замер, повозка остановилась как раз напротив моего дома.

— Я не пью кофе с клоунами! — Я спрыгнула на асфальт и пошла в свой подъезд.

Я почти возненавидела Бубона за то, что он не стал меня утешать. И зачем я выворачивала перед ним душу?

— Ты будешь счастливой! — крикнул клоун мне вслед. — Я обещаю это тебе, мисс Вселенная!

Я сразу простила его, обернулась и помахала рукой.

Пятнадцатое июня выдалось ярким, солнечным днем. На работу я не пошла, решив, что ни к чему мне видеться с шефом после бессонной ночи и перед ответственным заданием. А он был настолько уверен во мне, что даже не позвонил. Я проспала да двух часов дня, а потом приводила себя в порядок с помощью контрастного душа и крепкого чая. Голова совсем не болела, только сердце немножко ныло при воспоминании о пьяном, несчастном Жуле, терзающем страстными аккордами мой рояль.

В половине пятого я вызвала такси, так как у моего «Фольксвагена» оказалось спущено колесо.

— Куда едем, барышня? — равнодушно спросил пожилой водитель.

— «Африка», — ответила я. — Частная гостиница недалеко от ипподрома, надеюсь, знаете?

— Кто ж не знает гостиницу «Африка»! Только она не около ипподрома, а рядом с фабрикой мягких игрушек, — усмехнулся таксист и за каких-то пятнадцать минут домчал меня до нужного места.

Как ни странно, в гостинице меня ждали. Молоденькая девочка на ресепшен заулыбалась, когда я сказала, что мне нужно пройти в номер «люкс».

— О да, да!

Меня покоробило, что факт моего прихода был так широко разрекламирован в этой гостинице. Постаравшись получше занавесить лицо длинными волосами, я пошла за девушкой, которая решила меня проводить.

Гостиница была небольшая, всего двухэтажная. В кадках росли пальмы, стены украшали панно с изображением африканских пейзажей. По коридору сновали дочерна загорелые горничные в коротеньких юбочках и лифчиках, плохо прикрывающих грудь. Мне стало немного не по себе. Это случаем, не публичный дом?

У номера двести семь девушка остановилась. Дверь внезапно открылась, какая-то девица выскочила из люкса, мелькнула длинным подолом и скрылась за поворотом, оставив приторный аромат духов. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Это что ж, тут конвейер девиц, проходящий через этот люксовый номер?.. Я затравленно оглянулась, глазами отыскивая соседний номер, в котором, как обещал Константин Жуль, для подстраховки должен был находиться Нара.

Но соседнего номера в этом крыле попросту не оказалось.

— Проходите, — легонько подтолкнула меня девушка с ресепшен. — Господин Хен Ён Хо ждет вас!

— Какой еще Хен? Что за Хо? — растерялась я, но девушки уже и след простыл.

Я пожала плечами и зашла в номер. Ведь я обещала Жулю, что отработаю этот заказ.

Он сидел в глубоком кожаном кресле. Черный шелк халата нахально отсвечивал в лучах солнца, светившего через незашторенное окно. Но главное было не это.

Ужас был в том, что он оказался японцем.

Или китайцем?

В общем, что-то в таком монголоидном роде.

У него было желтовато-коричневое лицо, узкие глаза-щелки, короткие ручки-ножки и жесткий шлем из черных волос.

От неожиданности я отшатнулась назад.

У него при виде меня глаза приобрели нормальный европейский разрез.

Справившись с минутным порывом удрать, я шагнула навстречу нашему первому «золотому» клиенту.

— Зря вы усы свои рыжие отклеили, — сказала я, проходя к кровати. — И шляпу зря сняли. Если бы я знала, что вы такой скрытный киргиз, то подумала бы — пить с вами на брудершафт перед компанией ваших друзей, или нет. Не подумайте ничего плохого, просто не люблю, когда скрывают национальность. По-моему, это не патриотично.

Я сняла босоножки и майку, сдернула покрывало и нырнула под одеяло. Джинсы я не стала снимать. Обойдется. Хватит с него голых плеч.

— Шампанское где? — довольно грубо поинтересовалась я. — Уже без пяти пять. Сейчас завалятся ваши приятели, ради которых вы затеяли этот спектакль.

Японец-китаец-киргиз промолчал. В его черных глазах зарождался смерч. Во всяком случае, мне так показалось.

— Скажите, а ваши друзья тоже… такие? — Я растянула пальцами уголки глаз.

Он вдруг зарычал, распахнул халат, под которым оказались черные сатиновые трусы, и…

Тут зазвонил сотовый телефон.

— Ё пусие?[2] — мигом став официально-любезным, произнес в трубку мой клиент с самурайской внешностью. И заговорил быстро-быстро, на непонятно каком языке, бросая на меня жадные взгляды.

— Какое к черту е пусие! — возмутилась я и постучала длинным ногтем по наручным часам. — До пяти остались считанные минуты! Давайте шампанское, сейчас завалятся ваши дружки! Алиби не получится!

Самурай отбросил телефонную трубку, опять распахнул халат и, обнажив свой торс, хищной птицей ринулся на меня.

— Эй!! Мы так не договаривались! — Я еле успела увернуться, иначе бы его жирное тельце придавило меня к шелковым простыням. — Эй, эй!! — С перепугу я начала колотить в стену, позабыв, что соседнего номера в этом крыле гостиницы не существует. — Нарайян! Нара! — заорала я, что есть сил. — Помоги! Спаси! Твою мать…

— Тэваю мьять, — как плохой попугай повторил самурай и сделал настойчивую попытку залезть мне в лифчик.

И тут у меня в голову что-то щелкнуло.

Ну не мог рыжеусый дядька с южнорусским выговором превратиться в японца!

А это значит…

Я перепутала номер.

Или гостиницу.

Или день.

Или час!

Или все вместе, сразу и одновременно!!!

С блондинками это случается.

— Ё пусие! — взмолилась я под тушей смуглого самурая. — Экскьюзми, плиз! Ай эм нот рашен шлюха! Ай эм рашен бизнес леди!! Ай эм гуд вумэн!! Ай эм Мисс Рашен!! Ай эм… Отпустите меня, пожалуйста, е пусие!

Но самурай терпеть не мог останавливаться на полпути. Он не слушал мои англо-русские вопли, а настойчиво пробивал дорогу к моему телу. Джинсы трещали по швам. Он был тяжелый, толстый и пыхтел как стадо слонов.

— Тэваю мьять, — повторял он понравившееся ему русское выражение.

Я поняла, что пропала. Что буду гнусно изнасилована в гостиничном номере, и никто не придет мне на помощь. Я пыталась кусаться, царапаться, но то ли ногти у меня были недостаточно острые, то ли зубы не очень крепкие, но его полыхавшее от желания тело не реагировало ни на какие болевые синдромы. И тогда я применила самый запрещенный во всех видах борьбы прием — коленом зазвездила ему по яйцам. Самурай взвизгнул тоненько, разжал удушающие объятия и схватился за самое ценное в своем организме место. Я, воспользовавшись секундной свободой, рванула к двери, но она почему-то оказалась закрыта. Драгоценное время уходило, японец приходил в себя и уже был готов к очередному броску на меня.