Дональд Уэстлейк - Отбившийся голубь; Шпион без косметики; Ограбление банка

— Появятся. Давай сперва позаботимся о банке.

Они подъехали к повороту, быстро миновали его и увидели банк далеко впереди. У подножия холма лежал маленький городок, где жила рыбацкая община, и банк направлялся прямиком туда.

Но Виктор нагонял его. Внизу дорога выровнялась, и банк начал понемногу терять скорость. Когда он проехал красный светофор в центре городка, она составляла не больше двадцати пяти миль в час. Женщина–регулировщик дунула в свисток, когда банк катил мимо светофора, но он, разумеется, не остановился. Завидев женщину в форме, похожей на полицейскую, и белой портупее регулировщика, Виктор притормозил, потому что на светофоре горел красный свет. Но когда он добрался до перекрестка, вспыхнул зеленый, и Виктор опять наддал ходу. Женщина свистела, пока не выбилась из сил. Когда Виктор с Келпом проезжали мимо, она стояла в переполненной сточной канаве и отдувалась, разинув рот, а плечи её ходили ходуном, то поднимаясь, то опускаясь.

— Скоро он остановится, — с надеждой сказал Келп. — Тут вообще нет уклона.

— Но там океан! — Виктор кивком указал вперед.

— О, нет!

В конце улицы был причал, выступавший в море на добрых тридцать футов. Виктор нагнал банк, когда тот вкатился на причал, но это уже не имело значения: остановить его было невозможно. Какой–то рыболов в желтом резиновом макинтоше и большой шляпе поднял глаза, увидел прущий на него банк и, вскочив с раскладного стула, сиганул в воду. Проезжая, банк отправил следом и стульчик. Этот рыболов оказался единственным обитателем причала. Теперь тот остался в полном распоряжении банка.

— Заставь его остановиться! — заорал Келп, когда Виктор резко затормозил в начале пирса. — Мы должны остановить его!

— Не выйдет, — ответил Виктор. — Никак не выйдет.

Они сидели в «паккарде» и смотрели, как банк неумолимо катится по пляшущим доскам причала, медленно и совсем не картинно переваливается через край и камнем падает в воду.

Келп застонал.

— Одна отрада, — заметил Виктор. — Зрелище было великолепное.

— Виктор, — попросил Келп, — окажи мне услугу, не говори этого Дортмундеру.

Виктор взглянул на него.

— Не говорить?

— Он не поймет.

— О, — Виктор снова посмотрел на воду. — Интересно, какая там глубина?

— А что?

— Может, мы сумеем подплыть и вытащить остальные деньги.

Келп одарил его довольной улыбкой.

— Ты прав, если и не сегодня, то как–нибудь солнечным днем…

— Когда будет потеплее.

— Верно.

— Если, конечно, его никто не увидит и не настучит, — проговорил Виктор.

— Скажи, ведь на причале кто–то был? — спросил Келп, хмуро глядя в лобовое стекло.

— Был?

— Рыболов в желтом дождевике.

— Я его не видел.

— Давай, пожалуй, поищем.

Они выбрались под дождем и зашагали к причалу. Келп заглянул за край и увидел человека в желтом дождевике, который карабкался по сваям.

— Давайте помогу, — крикнул Келп и, присев на корточки, протянул руку.

Рыболов поднял голову. Физиономия его выражала крайнее изумление. Он сказал:

— Тут такое случилось, вы ни за что не поверите. Я и сам не верю.

Келп помог ему влезть на причал.

— Мы видели, как он бултыхнулся, — кивнул он. — Это был оторвавшийся прицеп.

— Промчался мимо и сбросил меня в море, — сказал рыболов. — Стульчик пропал, снасть пропала, я сам чуть не пропал.

— Ну, хоть шляпа уцелела, — усмехнулся Келп.

— Она подвязана шнурком, — сообщил рыболов. — В этой штуковине были люди?

— Нет, ни души.

Рыболов опустил глаза и оглядел себя.

— Жена меня предупреждала, — сказал он. — Говорит, нечего сегодня рыбачить. Будь я проклят, если она не оказалась права. Хоть раз в жизни.

— По крайней мере, вы не покалечились, — утешил его Келп.

— Покалечился? — Рыболов улыбнулся. — Слушайте, да теперь у меня есть такая рыбацкая байка, какой нет ни у кого. Да пусть бы я хоть ногу сломал, черт с ней.

— Но ведь не сломали же, верно? — спросил Виктор.

Рыболов потопал сапогами по доскам причала, и те зачавкали.

— Нет, черт возьми, — ответил он. — Я цел и невредим. — Рыболов чихнул. — Только, наверное, слягу с воспалением легких.

— Может быть, вам лучше отправиться домой и переодеться в сухое? — предположил Келп.

— Виски, — ответил рыболов, — вот что мне нужно. — Он бросил взгляд на край причала. — Самое прекрасное зрелище, какое я когда–либо видел, — заключил он, потом чихнул и пошел прочь, качая головой.

— Давай посмотрим, — предложил Келп. — Они подошли к краю причала и принялись вглядываться в рябую от дождя воду. — Я его не вижу.

— Вон он, смотри.

Келп посмотрел туда, куда указывал Виктор.

— Верно, — ответил он, мельком увидев трейлер, похожий на бело–голубого кита в пучине. Потом он нахмурился и сказал, не отрывая глаз от воды: — Смотри, он движется.

— Движется?

Секунд десять они молчали, прищурив глаза, потом Виктор кивнул.

— Ты прав, его сносит подводным течением.

— Не могу поверить, — простонал Келп.

Виктор оглянулся и посмотрел на берег.

— А вот и остальные, — вздохнул он.

Келп неохотно повернулся и увидел их; все пятеро вылезали из коневозки. Предводительствуемые Дортмундером, они гуськом вошли на причал. Келп ждал, нацепив на физиономию кислую улыбочку.

Дортмундер подошел и посмотрел на воду.

— Полагаю, вы сюда не загорать приехали, — сказал он.

— Нет, — покачал головой Келп.

Дортмундер посмотрел на воду.

— Он бултыхнулся туда, верно?

— Верно. — Келп кивнул. — Его видно… — Он указал пальцем и нахмурился. — Нет, уже не видно.

— Он движется, — сказал Виктор.

— Движется, — повторил Дортмундер.

— Когда он ехал под гору, ветром захлопнуло дверцы, — пояснил Виктор. — Не думаю, что он полностью герметичен, но закрыт достаточно надежно, и там должно хватить воздуха, чтобы он сохранил кое–какую плавучесть и не увяз в иле или песке на дне. Вот почему его увлекает подводное течение.

Тем временем подошли остальные.

— Ты хочешь сказать, что он уходит? — спросила Мэй.

— Совершенно верно, — ответил Виктор.

Келп почувствовал на себе взгляд Дортмундера, но не подал виду и продолжал смотреть на воду.

— Куда же он? — спросила миссис Марч.

— Во Францию, — фыркнул Дортмундер.

— Ты хочешь сказать, он ушел с концами? — спросил Герман. — После всех наших трудов?

— Во всяком случае, немного денег у нас есть, — сказал Келп и с заискивающей улыбкой огляделся по сторонам. Но Дортмундер уже шагал по причалу к берегу. Остальные потянулись за ним, а ливень знай себе заливал все вокруг.

— Двадцать три тысячи восемьсот двадцать долларов, — сказал Дортмундер и чихнул.

Они сидели в квартире, где проживали Дортмундер и Мэй. Все переоделись. Мэй и миссис Марч облачились в одежду Мэй, а пятеро мужчин — в шмотки Дортмундера. К тому же, все чихали, поэтому Мэй заварила побольше чаю с виски.

— Двадцать три, почти двадцать четыре тысячи, — сияя, сказал Келп. — Могло быть и хуже.

— Да, — ответил Дортмундер. — Это могли оказаться деньги конфедератов.

Марч чихнул и спросил:

— Сколько там на нас?

— Сперва надо расплатиться с тем, кто снабдил нас деньгами, — ответил Дортмундер. — Это будет восемь тысяч. Остается пятнадцать тысяч восемьсот двадцать долларов. Делим на семь и получаем две тысячи двести шестьдесят зеленых на нос.

Марч наморщил нос, словно учуял зловоние.

— Две тысячи долларов? И только–то?

Герман и миссис Марч чихнули в один чих.

— Этого не хватит даже на оплату счетов от врачей, — сказал Дортмундер.

— Тем не менее, дело мы сделали, — проговорил Виктор. — Вы должны это признать. Вы не можете назвать это провалом.

— Могу, если очень захочется, — ответил Дортмундер.

— Выпей ещё чаю, — предложила Мэй.

Келп чихнул.

— Две тысячи долларов, — сказал Герман и высморкался. — Да я за один раз столько проигрываю.

Все сидели в гостиной вокруг денег, разложенных на кофейном столике. В одной стопке — обгорелые, в другой — мокрые, в третьей — целые. В квартире было сухо и тепло, но из спальни тянуло запахом мокрой одежды и беды.

Миссис Марч вздохнула.

— Придется опять носить этот корсет.

— Ты его потеряла, — укоризненно произнес её сын. — Ты оставила его в банке.

— Значит, купим новый.

— Опять деньги тратить?

— Ну что ж, — проговорил Келп, — по–моему, можно разделить добычу и отправляться по домам.

— Разделить добычу, — повторил Дортмундер и взглянул на разложенную на столике бумагу. — У тебя есть пипетка?