Ирина Волкова - Человек, который ненавидел Маринину

— А при чем тут маленькая певучая мошка и спорадические проблески рассвета?

— На заднице сидел комар, а пиво называлось “Рассвет”, — объяснила Оля. — Теперь скажи мне, что он не псих.

— Псих не псих — какая разница! Главное, что он не опасен. Эти молодые художники чего только не учудят, лишь бы на них обратили внимание. Рисуют всякую чертовщину и называют это субъективным творческим видением мира. Ты непременно должна пойти с Лошаком в галерею. После эстетического шока, полученного от выставленных там “спорадических мошек”, ты и думать забудешь о своей Анастасии Каменской.

— Может быть, ты и права, — задумчиво произнесла Оля.

— Вы действительно уверены, что мать Вермеева вошла в его квартиру ровно в половине третьего, а вышла из нее в три? — спросил Юра Демарин.

Иван Аграрный, директор коммерческого банка и сосед Вермеева по лестничной площадке, уверенно кивнул головой.

— Я как раз собирался вывести погулять свою собаку и уже стоял у самой двери, когда раздался крик.

— Крик? — переспросил Гоша Крестовоздвиженский.

— Скорее вопль, — задумчиво уточнил банкир. — Я посмотрел в глазок. Там стояла Аглая Тихомировна, мать Сергея.

— А вопль? — взволнованно спросил Гоша. — Кто вопил и как именно?

— Аглая Тихомировна и вопила, — пожал плечами Иван. — “Это я! Твоя мама! Открой!” — передразнил он.

— Но почему вы утверждаете, что она вопила? Скорее всего Вермеев спросил: “Кто там?”, вот она и ответила.

— Если я говорю “вопила”, значит, она именно вопила, — раздраженно сказал Аграрный. — При звуках ее голоса мой доберман поджал хвост и спрятался за мою спину. А он, между прочим, с отличными показателями окончил курс охранно-защитной службы.

Словно в подтверждение его слов доберман Боря грозно наморщил нос и, задрав верхнюю губу, с тихим рычанием продемонстрировал мощные клыки.

Гоша попятился.

— Хорошая собачка. Умная собачка, — льстиво сказал он.

Доберман облизнулся и лег.

— А что было потом? — спросил Юра.

— Аглая Тихомировна подождала примерно с минуту, потом ее терпение кончилось, и она забарабанила в дверь кулаками. Сергей открыл дверь, она вошла, вот и все.

— Откуда вы знаете, что все происходило именно так? Вы выходили на лестничную площадку?

— Еще чего! Я смотрел в глазок, ожидая, пока мать Вермеева войдет в квартиру.

— Но почему? Вы что, не хотели встречаться с ней?

— Если бы вы увидели ее хотя бы один раз, то тоже больше не захотели бы с ней встречаться, — с чувством произнес банкир.

— Леш, где ты был вчера вечером? Я легла спать и не слышала, как ты вернулся, — сказал Игорь Филимонов.

— Встречался с коллегами по работе, — ответила Марина. — Надеюсь, ты не забыла, что сегодня в моей галерее открытие выставки современного искусства? Ты должна присутствовать.

— Но, Лешик, ты же знаешь, как я ненавижу эти светские мероприятия, — поморщился Игорь. — К тому же опять придется наряжаться, ехать на машине — прямо барство какое-то. А у меня никак концы с концами не сходятся в деле бизнесменов. Ты уверена, что мне действительно надо быть в галерее?

— Надо, Асенька, — с суровым выражением лица произнесла Марина. — В последнее время о тебе поползли какие-то странные слухи. Мы должны развеять их. Не забывай, что мы работаем под прикрытием, и нужно во что бы то ни стало поддерживать нашу легенду. Тебе придется блистательно сыграть роль моего брата Игоря Филимонова. Я уверен, что ты с этим справишься.

— Справлюсь, — вздохнул Игорь. — Но ты не представляешь, насколько мучительно постоянно лгать и притворяться, когда хочется просто быть самой собой.

— Я представляю это лучше, чем ты думаешь, — грустно улыбнулась Марина.

— Вскрытие показало, что смерть Вермеева и Ужик наступила примерно между двумя и тремя часами дня. — Юра Демарин взволнованно помахал листочком с заключением патологоанатома. — Если учесть, что издатель впустил в квартиру мать в половине третьего, а в три часа возвращающийся с прогулки Аграрный столкнулся с выходящей из подъезда Аглаей Тихомировной, выходит, что она или убила Вермеева и его любовницу, или была свидетельницей убийства.

— Но зачем ей убивать собственного сына? — спросил Гоша. — Насколько нам известно, мать жила за его счет, и жила очень неплохо.

— А ты можешь понять женщину, услышав голос которой доберманы поджимают хвост? Возможно, ей не понравилось, что она застукала свое чадо с любовницей. Обычная материнская ревность.

— Обычная?

— Ну, может быть, не совсем обычная, — согласился Юра. — Надо будет съездить поговорить с ней. Кстати, ей сообщили о смерти сына?

— Домработница Вермеева собиралась позвонить ей сегодня утром. Вчера было слишком поздно.

— Любопытная дамочка, — заметил Юра. — Бывшая крановщица, превратившаяся в светскую даму. Когда соседи убитого издателя вспоминают о ней, у них начинается нервный тик. Хотелось бы мне на нее посмотреть.

В коридоре послышался громкий топот. С грохотом опрокинулся стул.

— Убийцы! Душегубы! Взяточники! Воры! — загрохотал в узких коридорах следственного отдела УВД сочный гренадерский бас. — Где мой сын? Что вы сделали с моим сыном?

— Что это? — с недоумением спросил Юра. Дверь кабинета распахнулась от мощного удара. В дверной проем боком протиснулась грузная бесформенная фигура двухметрового роста, напоминающая сильно разжиревшего Илью Муромца, наряженного в женскую одежду. Легендарный русский богатырь был одет в ярко-розовое платье, щедро усыпанное блестящими серебряными розочками, и короткий фиолетовый жакет-болеро с золотым шитьем. Лицо Ильи Муромца было прикрыто широкими полями совершенно сногсшибательной розовой шляпки, щедро украшенной бантиками, перьями и бледно-зеленым пластмассовым виноградом.

Богатырь обличающе ткнул толстым, как молочная сарделька, указательным пальцем в грудь Гоши. На широком запястье кандально звякнули золотые браслеты.

— Георгий Христопродавцев? — с вопросительно-утвердительными интонациями рявкнул Илья Муромец.

В этот момент Гоша всей душой разделял чувства добермана Бори. Единственное, чего он хотел, это поджать хвост и спрятаться за спину Юры Демарина. Но, к сожалению, у него не было хвоста. Кроме того, он находился при исполнении служебных обязанностей. Гоша глубоко вздохнул и мужественно произнес почти не дрогнувшим голосом:

— Уполномоченный уголовного розыска Георгий Семенович Крестовоздвиженский. А вы, как я понимаю, мама Сергея Вермеева. Очень хорошо, что вы пришли. Мы как раз хотели задать вам несколько вопросов.

Марина Буданова аккуратно накладывала на лицо каолиновую маску с клубникой и авокадо. На открытии выставки она должна выглядеть безупречно. Будут богатые иностранцы, телевидение, пресса и, конечно же, представители московского бомонда. Для ее галереи это может означать очень многое.

Впрочем, к черту галерею! Бывали моменты, когда Марина мечтала о том, чтобы быть простой художницей, изображающей на своих картинах не ту бредово-сексуальную чушь, которой она торговала в “Экстази”, а нормальные портреты симпатичных ей людей и пейзажи еще не изуродованных цивилизацией мест. Однако на подобном искусстве денег не заработаешь. Да и технику она подзабыла. Уже несколько лет она не рисовала, а лишь торговала тем, что гордо именовалось “актуальным искусством”.

Марине вдруг безумно захотелось достать с антресолей этюдник, кисти и краски и запечатлеть на холсте фигуру танцующего Мапоты. Она назвала бы картину “Стриптизер”. Девушка представила себе напрягшиеся черные мускулы с блестками пота, классически правильное лицо с высокими скулами и вновь ощутила почти невыносимое сексуальное желание. Она хотела еще раз ощутить удивительную силу, исходящую от мулата, она снова хотела плакать и рассказывать ему о своих проблемах.

Сейчас Марина сама не понимала, почему она отказалась дать Мапоте свой телефон и еще раз встретиться с ним. Вчера ночью она была сама не своя. Она рассказала о себе почти все совершенно незнакомому человеку. Теперь этому негру известно, чем ее шантажирует Егор. А что, если он тоже начнет ее шантажировать?

"Нет, это невозможно, — подумала Марина. — Он не такой человек”.

"Егор когда-то тоже казался тебе благородным и бескорыстным прекрасным принцем, — гнусно прошептал внутренний голос. — Если ты ошиблась однажды, как ты можешь быть уверена в том, что это не повторится еще раз?”

— Нет, — решительно сказала Марина своему отражению в зеркале. — В этот раз я не ошибусь.

Она уже приняла решение. После закрытия галереи она поедет в “Содом и Гоморру” и посмотрит выступление Мапоты. Представив себе, как он в танце снимает с себя одежду, Марина судорожно вздохнула и крепко сжала руками свои тяжелые упругие груди с напрягшимися от вожделения сосками.